Бабочка под сапогом - Юрий Ра
— Трупы он хорошо спрятал? Как думаешь, Онегин, есть у нас сутки?
— По словам Милославского, если не вмешается фактор случайности, пару суток их не найдут. Семен Федорович, я считаю, есть смысл не пороть горячку и дождаться его, чтоб Жорж указал точное местонахождение машины с телами.
— Товарищ генерал, а что нам дадут эти тела?
— Ну, во-первых, фальшивого комитетчика поизучают наши спецы на предмет его происхождения. А во-вторых, мне будет интересно послушать, что белорусы нам будут рассказывать о сути командировки настоящего сотрудника, чьё тело мы изымем и никому не покажем. Стрельченко, ты смотрел «Возвращение высокого блондина»? Там шикарно показана кухня спецслужбы, которая воюет сама с собой.
— Так что, началось?
— Только не говорите, что нас не предупреждали. Да-с, молодые люди, началось. И очень может статься, что мы не поторопились с началом реализации «Тортилы», а наоборот, преступно промедлили. Не успеем втянуть все лапы, поотрубают. А то и голову потеряем.
— Голову, это которая там? — пальцем в потолок.
— Голову, которой думаем. Онегин, я одобряю твоё решение, не надо Милославскому кого-то ждать в Гродно, пусть сам крадется. Встретим уже тут, дома. Похоже, песня про «мой адрес Советский Союз» будет вот-вот допета. Если уже белорусы против нас играют…
— Может, просто провокация?
— Стрельченко, на этот вопрос ты нам и ответишь. Через двое суток.
Железнодорожный вокзал города Гродно ничего из себя не представляет как архитектурное сооружение, зато отсюда можно уехать в Москву. А еще перед вокзалом есть привокзальная площадь, на которой можно запарковаться. Впрочем, в СССР везде не проблема запарковаться. Самошитую сумку на плечо, сам в вокзал за билетами. Облом номер раз, ночью касса не работает по причине перерыва движения пригородных поездов и отсутствия остановок у транзитных. Чем сидеть в зале ожидания в компании сомнительных личностей, коротающих ночь на вокзале, я лучше в свою машину пойду. Ой, какое нехорошее ощущение в животе. И это не голод, это беда бедучая подкрадывается к товарищу Милославскому. А паранойя в этот раз не подсказала ничего. На плохо освещенной площади стояло несколько машин, но милиционер с фонариком освещал номер именно моих Жигулей. Освещал и записывал в блокнотик. А потом и вовсе скорым деловым шагом куда-то пошел. Нет, братцы, ночью патрульно-постовая служба так ходит только когда ей сильно приспичит с чебуреков или чего ценное найдут и торопятся оформить.
Иди-иди, голубь наш сизокрылый. Я тоже пойду. Точнее поеду куда подальше отсюда, очень мне не понравилось в Гродно. Прокатившись насколько кварталов, или как тут районы называются, причалил в каком-то дворе. Вон жигуль стоит той же модели, что мне достался — твои номера теперь мои номера. А мои номера — нафиг! Палец порезал закраиной, пока менял, можно засчитать как ранение в бою. Я ж кровь пролил за Родину, и не только чужую. Вспомнил, и опять чуток неприятно стало. Мозг абстрагируется от всего, что ему сильно не нравится, тот еще гедонист мой мозг. Ему бы еще поспать часов пять-десять, мозгу моему, но не судьба. Судьба ему ехать отсюда далеко и быстро, чтоб братья-белорусы не спеленали в братских своих объятиях.
Атлас мне в помощь. Какой маршрут выглядит самым неожиданным и нелогичным? А вдруг также подумают те, кто меня ищет и станут ждать на неожиданном пути? Тогда выберу самый абсурдный — в Калиниград! В другую республику из Белоруссии перееду — раз! А там в Литве уже не так вольно будет гродненским ментам и минским КГБшникам меня искать. А потом через Литву в анклав России — это два! А оттуда на самолете в Москву — три! Три сотни км с небольшим, доеду как-нибудь. В крайнем случае приму бой, у меня огневое преимущество перед милицией и коллегами по комитету, главное, с погранцами не пересекаться. Про пистолет-пулемет никто не знает. Сувалкинский коридор, такого понятия в этой реальности еще нет, я буду первым русским, прорывающимся в Калининград через Литву из Белоруссии этим маршрутом.
Я вам скажу, это было непросто! Спать хотелось всё сильнее, кофе, купленный на заправке, не подействовал, потому что оказался моим сном. На заправках сейчас продают только бензин. Блин, я тупо заснул на обочине и проспал аж четыре часа, хотя планировал проспать пятнадцать минут, как это делал штандартен-фюрер Штирлиц. Завожусь, проверяю бензин, ну хоть заправка мне не приснилась, бак полный. Ну и ладно, время потерял, зато заправился и поспал, теперь можно ехать дальше, только перекусить надо. А еще совершить утренний туалет во всех смыслах этого слова. И переодеться в чистое и не пропотевшее за прошлый очень и очень длинный день. Да за такие подставы убивать надо! Угу, так я уже. Спокойно, Жорж, они первые начали, ты просто защищался. Ты просто молодец, Жора, ты справишься со всем.
Таким макаром подбадривая себя, я проскочил Литву практически за полтора часа, если не считать время на сон, умывание и завтрак. Как понять, что покинул одну республику и едешь по другой? Чуть хуже дороги, чуть грязнее улицы, чуть беднее одеты жители, в магазине шаром покати, еды практически не купить — это Россия, это Калининградская область. Понятно, почему местные едут в магазины к литовским соседям, понятно, почему соседи протыкают приехавшим за продуктами колеса — русские номера как повод сделать гадость. Не люблю национализм во всех его проявлениях. Наверное, поэтому сломал руку пареньку, застигнутому мной при попытке проколоть шину. Ну да, утро, пустая дорога, машина с гродненскими номерами около магазина. Как удержаться и не встать на путь борьбы с советскими оккупантами? А тут владелец машины из-за спины выходит, из-за спины и из-за угла. Что я там делал? Оправлялся, знамо дело. Я ж русский, мне можно и за углом. Самое обидное, что воспитательный процесс вряд ли пойдет впрок — партизан не осознает свою ошибку, не проникнется уважением к моей Родине. Надо было усилить воспитание.
В сам Калининград мне не надо, мне бы в аэропорт Храброво приехать и улететь. В Москву, в Москву! Угу. А потом буду локти кусать, был на Балтике и не искупался. Если верить атласу, всего двадцать километров до Зеленоградска, самого курортного города этих мест. Раненому воину, чуть не отдавшему жизнь на невидимому фронте самое оно полечиться на Прибалтийском
