В. Бирюк - Обноженный
Чего-то я не понял. «Из варяг в греки» — слышал. Из Балтийского моря в Чёрное. А причём здесь Западная Двина? В «Повести временных лет» в качестве части маршрута — вообще не упоминается. Но ведь географию никто не отменял: какой-то кусок пути торговые караваны по ней идут. Ну и что? И какие тут «два хода»? Это ж основной средневековый торговый маршрут. «Становой хребет Святой Руси»! Этот «хребет» чего — «гнулся»?
— Старый ход идёт по Каспле по всей длине от Двины до истока. До озера Касплянского. Оттуда волок в Катынь. По ней — в Днепр. Смоленск-то прежде там стоял. Потому и звался так — после тяжёлого волока лодки смолили наново. Там и жальник огромный, с языческих ещё времён. Там гости иноземные, арабы разные, ещё за полста лет до Рюрика ходили. Большой город был. Но поспорил с Ярославом Хромцом. Тот тут, на этих горах, свой погост поставил. Вот людишки сюда, под княжью руку, и перебрались. И стали новым ходом c Днепра в Двину хаживать — восточным. А старый Смоленск теперь Гнёздовым зовётся.
Забавно. Нас учили, что города образуются под действием непреодолимых объективных экономических законов. Типа наличия полезных ископаемых или перекрёстка торговых путей, морской гавани или горного прохода. Но как-то все забывают, что всякая «малина» — место, где ворьё тратит награбленное — тоже объективно и непреодолимо экономически привлекательно.
Ой! Виноват! «Место» — где власть тратит налоги, собранные в других местах. Так, на римских налогах, поднялись Майнц и Кёльн, схоже — столицы древних китайских империй. Да, собственно, и Москва с Петербургом — отсюда же.
У русских князей в «Святой Руси» есть особенная манера — они ставят свои замки километрах в 10–20 от центрального поселения аборигенов. Так поставлены Ростов Великий и Рюриково Городище. Так Святая Ольга ставила Вышгород у Киева, Юрий Долгорукий — Кидешму под Суздалем, Андрей Боголюбский — своё Боголюбово у Владимира.
Какой именно князь «перетащил» Смоленск на 15 вёрст выше по реке — неизвестно. Мне тут говорят о Ярославе Мудром. По датировке — похоже. А старый город продолжал жить. И потихоньку хиреть ещё пару столетий. И — захирел насовсем. Превратившись в один из главных источников наших археологических представлений о «Святой Руси».
Речка Катынь — это то место, где пленных поляков расстреливали. Говорят, что Катынь от западнославянского «кат» — палач. Вряд ли Афанасий мне что-нибудь про 40 год 20 столетия и докладную записку Берии расскажет.
— Э… А от чего название это — «Катынь»?
— От «катать». Из Каспли в Катынь лодки катали посуху. Нынче там мало кто ходит. На Днепре выше города речка есть. Болота там, хмыжник растёт. Поэтому зовётся — Хмость. Лодии идут по речке вверх, потом волок в другую речку, Жереспея называется. Волок простенький — две версты между истоками. Потом вниз, по Жереспее, снова в Касплю. А дальше не вниз до устья, а в приток, не в западную сторону по течению, а в восточную, в Гобзу.
Это от «гамза»? Куча мелкой монеты? Так Новгород-Северского князя звали — «Гамзила», от которого я еле-еле убежал.
— «Река денег»?!
— Да. А чего ты фыркаешь? Не смыслишь ни бельмеса, а фыркаешь! Городок там — Вержавск. По Уставной грамоте князя Ростислава — платит 30 гривен. И 9 погостов Вержавской волости — ещё тысячу. Вержавляне Великие — слышал?
Тысячу кунских гривен! Ежегодно! Серебро лопатой гребут! А моё Елно — три гривны и лисицу. А тут… А ведь ещё и другие княжеские погосты на этой трассе стоят, и, как минимум, ещё два тоже платят по сто гривен.
Вот цена пары-тройки сотен вёрст на транспортном пути национального значения. Не оригинально: один знакомый начальник железной дороги мечтал взять в аренду метр магистрального пути — «хватит навсегда».
Ростик указывал в качестве подати десятину. Получается, что только на одном участке этого пути от Двины до Днепра, только в одном его варианте — есть же параллельные — ежегодный оборот составляет около 10 тысяч гривен — полтонны серебра! И это без больших городов. Просто речки-речушки. А вообще между Днепром и Двиной есть ещё пяток используемых переходов.
Серебра в «Святой Руси» много. Попадались оценки в полторы-две тысячи тонн(!) серебра в обороте. Две трети — арабский дирхем.
«Эти бедные селенья Эта нищая природа Край родной долготерпенья Край ты русского народа»
«Нищий край», в котором ежегодно крутятся тонны драгметалла… Как говаривал один министр финансов в Демократической России:
— У нас две проблемы: слишком много долларов и слишком много нищих.
В «Святой Руси» — нефтедолларов нет. Но это не от бедности — просто баксов ещё не напечатали.
— А дальше?
— Дальше — своего купчика по-расспрашивай. Что я тебе, учитель?! Дальше… Дальше — в Ельшу. Там хоть вниз — в Двину, хоть вверх — в озёра. Оттуда в Обшу. А оттуда хоть снова в Двину, хоть волоком в волжские речки, хоть назад — в самое верховье Днепра. Да что я перед тобой распинаюсь?! Хватит ваньку валять! Это ж все знают!
— Зря ругаешься господин кравчий. Мне ж понять надо.
— Да хрена тут понимать! Есть путь, на нём погосты, в погостах — стража да мытари. Сторожат да мытарят. Главный — Вержавский посадник. Он — вор. Подать платит исправно, но при том богатеет… неприлично. Не по-людски серебром наливается!
— Погоди, а где здесь воровство?
Афанасий посмотрел на меня с глубоким сомнением. В моих умственных способностях.
— Где серебро — там и тать, где казна — там и вор. Или не слыхал?
Вот в таких конкретно формулировках… Хотя, конечно, и по моей первой жизни… Если смотреть с точки зрения мирового нарастания энтропии…
Но любопытны подробности.
— «Подать платит исправно»… Где воровство?
Афанасий снова с глубоким сомнением посмотрел на меня. Тяжко вздохнул и пошёл в угол налить квасу. И мне кружку принёс! Признаться в собственном непонимании княжескому боярину перед сопляком… самолично принести отроку кружку с квасом… Эк как его допекло.
— Господин светлого князя Смоленского старший кравчий Афанасий…
— Да брось ты! Нашёл время чинами чиниться! Нюх! Нюх у меня на воровство! Но… непонятно мне… С чего-то же он богатеет! Не по-нашему, не по-русски мошной прирастает! Мда… Посылал я человечка своего посмотреть-разнюхать. А он пропал. А человечек верный. Был.
— Так ты хочешь, чтобы я в этот, как его… в Вержавск сбегал и там розыск по невинно убиенному учинил?!
— Тю! Глупость сказал! Какой взыск-розыск?! С чего?! Кабел этот у Благочестника — в чести. У епископа, из-за чтеца того — родня же! — в милости. Розыск… Розыск я и сам могу! А толку-то?
Афанасий озлобленно фыркнул, побарабанил пальцами по столу…
— Тайно надо, Ваня. Тайно! И — быстро. Но — однозначно. Чтоб… как на блюдечке. Накопаешь на Кобеля — посыпется чтец, Кастрат ему веры иметь не будет. А следом за чтецом и братана его, казначея городского… Тогда и дело твоё… иначе повернуть можно будет.
— Мой интерес — понятно. А твой?
— За вскрытое воровство князь отблагодарит. Да и хрен с ним! У меня человечек пропал! Я этого… не люблю. А тебя никто там не знает, пойдёшь не от меня — своей нуждой. Ты — сын боярский, не один — с дружиной. Тебя прирезать… Сам же знаешь — ловок ты. Опять же — в делах торговых крутишься.
— Мне на третий день к епископу на подворье. На «почестный суд».
— Хм… Ну это-то мы закроем. Нынче же явится к тебе княжеский гонец с приказом идти к князю в Пропойск.
— А как же…
— А так… Ну обдерут какого писарёнка плетью за ошибку… Да и то…
— А ежели я там ничего…
— А вот это, Ваня — нет. Без улова тебе назад — никак. И — быстренько. Время… аж печёт. Иди, собирайся.
* * *Факеншит! Хорошо он меня вербанул.
Афоня — врёт. Точнее — недоговаривает. «Нюх, нюх»… Стучит ему кто-то. Убедительно, но не исчерпывающе. А иначе — зачем он туда человечка посылал? При таких оборотах… в деле должны быть и другие вятшие. Поэтому и посылал тайно: копает под кого-то из княжеской верхушки. Не по государевой воле, а по собственной инициативе. Под кого? Кто тут с кем? Кто чью «руку держит»? Вот мне только в этом дерьме и ковыряться…!
Послать его не могу — он ещё и сам епископу на меня капнет. Как-нибудь… сильно негативно.
Переметнуться… К чтецу неизвестному? У которого братан на меня зуб точит, злобой пышет…? К этому… Каблу неизвестному? Тот сразу концы в воду спрячет. И меня — туда же. Кинуться к Благочестнику в ножки? Там ещё проще будет:
— А посиди-ка, раб божий, в порубе, покудова мы тут…
И когда я там… «лапти сплету» — умиротворённо сказать, несколько непонятно для окружающих:
— Да уж, частица Креста Животворящего — сила великая. И — неотвратимо наказующая.
