Александр Конторович - Черный проводник
— Смотрите, Герберт! — указал рукою младший из них. — А вот про это надгробие могу рассказать уже я!
— Вы бывали тут раньше, Вальтер?
— Нет, но я видел фото в газете! Это могила Гауптмана фон Мекка!
— И чем таким знаменит этот офицер? — с легкой долей пренебрежения спросил его товарищ.
— А вот спросите хоть у смотрителя! — ткнул рукою Вальтер в сидевшего на скамейке человека в строгом одеянии и фуражке.
Услышав, что к нему обращаются, тот поднялся и отвесил уважительный поклон. Сохранившаяся выправка и подчеркнуто опрятный внешний вид выдавали в нем отставного солдата.
— Чем я могу быть вам полезен, майне херрен?
— Э-э-э… — с сомнением посмотрел на него Герберт. — Вот, мой коллега уверяет, что я должен был видеть этот памятник в газете… Чем же он таким знаменит? Гауптман… возможно, что и достойный человек… но…
— Прошу извинить меня, мой господин, но ваш товарищ прав! Гауптман фон Мекк погиб в бою с превосходящими силами противника, нанеся ему тяжкие потери!
— Война… — развел руками старший из прохожих. — Мы все исполнили свой долг!
— Посмотрите на дату, любезный господин!
— А что в ней не так? — подслеповато вгляделся в табличку тот. — Не вижу…
— А вы подойдите поближе…
Герберт не заставил себя упрашивать и вскоре разглядывал надгробие почти вплотную:
— Хм… тридцать восьмой год? «Пал смертью храбрых в битве с английскими солдатами?» Где ж это он погиб?
— Здесь, в Дюссельдорфе, и погиб, — наклонил голову служитель. — Вступил в неравный бой с английскими шпионами и убил семь человек! А оставшиеся не успели убежать и были задержаны полицией.
— Надо же! — удивлённо покачал головою прохожий. — Истинно немецкий офицер! Я смотрю, за могилой ухаживают…
— Да, мой господин. Сослуживцы покойного пожертвовали на эти цели некоторую сумму…
— И я хотел бы внести свою скромную лепту, — достал свой бумажник Герберт. — Вот, прошу принять…
— И что вы там такого увидели? — поинтересовался Костриков, когда они, выйдя из ворот кладбища, свернули за угол. Траурные повязки уже исчезли с рукавов их одежды и упокоились в ближайшей урне.
— На фотографии покойного есть надпись… «01.1936».
— Есть, — подтвердил молодой чекист. — Спросили бы меня, я бы вам давно про это рассказал.
— А что обозначает это число?
— Дата съёмки?
— Это в летней-то полевой форме? На фоне берёз?
— Гм… да…
— Первая наша встреча с Проводником состоялась одиннадцатого января тридцать шестого года. Именно столько рейхсмарок — одиннадцать, я и отдал служителю.
— Вы хотите сказать…
— Именно, мой друг! Это сигнал! Не вам — мне. Или тому, кто знает об этой встрече.
— И теперь нам предстоит…
— Ждать ответного послания.
Заходящее солнце бросало свои теплые и ласковые лучи на покатые крыши домов небольшой горной деревушки. Здесь, совсем недалеко от Берна, время, казалось, замерло. И если бы не электрические провода, тянувшиеся вдоль улицы, вполне можно было представить себе, что на дворе не двадцатый, а какой-нибудь семнадцатый век. Откуда-то доносился негромкий перезвон — с пастбища возвращались коровы, и их колокольчики тихо бренчали в такт неторопливым шагам животных.
Лавируя между ними, на улице появился велосипедист — молодой парень лет пятнадцати. Через плечо у него висела кожаная сумка с эмблемой почтовой службы. Ловко обогнув бредущее стадо, он подрулил к ограде одного из домов и, спешившись, окликнул возившегося в саду седого старика:
— Добрый вечер, герр Айвен!
Тот, подслеповато прищурившись, поднес раскрытую козырьком ладонь к лицу:
— А-а-а, молодой Томас! Давненько не заезжал ты ко мне в гости! Заходи, порадуй старика…
— Непременно, герр Айвен! — Паренек прислонил к ограде свой велосипед, отряхнул брюки от дорожной пыли и, осмотрев себя, толкнул калитку. Мелодично звякнул колокольчик.
Старик уже спешил ему навстречу:
— Что хорошего ты привез мне на этот раз, мой мальчик?
— Ваши газеты, мой господин! — вытащил из сумки толстую пачку юный почтальон. — Письма.
На скамейку около ворот легли несколько конвертов.
— А вот этот пакет, — вытащил Томас из сумки бандероль из плотной бумаги, — наверное, из банка. Вот, видите — на нём штемпель «Лионского Кредита»!
— От твоих молодых глаз трудно что-нибудь укрыть! — улыбнулся старик. — Угостить тебя кофе? Я сегодня открыл новую банку с вареньем!
Мальчишка облизнулся:
— С огромным удовольствием, мой господин! Но я должен ещё отвезти судебную повестку старому Питеру… А он сейчас наверху…
— Но уж небольшую баночку моего варенья ты обязан взять! — поднял старик указательный палец. — Обожди, я не задержу тебя надолго…
Получив вожделенный сладкий подарок, паренек вскочил на велосипед, и вскоре только задорное треньканье звонка напоминало о его появлении.
Покачав головою, старик поднял со скамейки газеты, сунул в карман передника конверты и направился к дому.
— Саша! — крикнул он, входя в просторную гостиную первого этажа. — Почта пришла!
На втором этаже послышался звук шагов, и по лестнице спустился Проводник. Он был одет совершенно по-домашнему, лишь легкая курточка наброшена на плечи.
— Опять мальчишка приезжал?
— А кто ж ещё? — пожал плечами старик. — Вилли месяц назад сломал ногу, вот Томас и выполняет его работу — надо же помогать отцу? А мальчишке это только в радость — лишний повод задрать нос перед сверстниками!
Александр легко сбежал вниз и принял из рук своего отца пачку газет:
— Я бы их и сам принёс…
— У меня ещё достаточно сил! — возразил тот. — Покопайся с моё в земле — такие мускулы заработаешь!
Но сын его уже не слышал, подхватив интересующие его письма и несколько газет, он умчался наверх.
Покачав головою, старик вернулся к прерванному занятию. Провозившись в саду ещё около часа, он с сожалением отложил в сторону инструменты и, ополоснув под умывальником руки, пошёл к дому.
Сына он обнаружил в кабинете. Тот молча сидел перед столом, глядя на разложенные на нём бумаги. Приглядевшись, отец Проводника подошел к шкафу и, вытащив из него бутылку с вином, наполнил им два стакана. Поставил один из них на стол, а со вторым уселся в любимое кресло у камина:
— Что случилось, Саша?
Вместо ответа Проводник протянул отцу вскрытый конверт.
«…в пятницу могилу вашего товарища посетили двое господ, заинтересовавшихся его историей. Старший из них оказался весьма тронут моим рассказом и пожелал внести одиннадцать марок для содержания памятника…»
— И? — вопросительно повернулся старший Шведов к своему сыну.
— Это сигнал, папа… Меня ищут.
— Кто?
Александр протянул руку и вытащил из стопки газет одну. Развернул и показал на фотографию человека в пенсне:
— Это он…
— Народный комиссар внутренних дел СССР Лаврентий Павлович Берия… Грузин?
— Мингрел.
— Неважно. Ты уверен?
— Только он мог узнать некоторые подробности. Либо найти того, кому они известны. Человека, имеющего опыт общения со мной.
Старик отвернулся к окну и некоторое время просидел, глядя на заходящее солнце.
— Ты хочешь… вернуться?
— Война у порога, папа…
— Знаю. Но ты… ты не уходил с неё почти двадцать пять лет! Это достаточный срок!
— Это наша родина, отец. Не самая ласковая и не всегда приветливая… но я служу ей очень давно. И по-другому… не могу. Тебе ли это рассказывать?
— Нет. Шведовы всегда выполняли свой долг честно и до конца, здесь я ничего не могу тебе возразить. Но… может быть, ты не будешь… так спешить?
Проводник кивнул на стопку газет:
— Ты ведь тоже умеешь читать между строк. Как много времени у нас осталось до её начала?
Плечи отца поникли. Он сгорбился в кресле, и только сейчас стало отчетливо видно, как он постарел.
— Папа…
— Не надо, Саша. Я тебя понимаю. И не осуждаю. Но хоть пару-тройку дней ты ещё можешь провести со мною?
— Разумеется!
— Завтра сходим на кладбище. Надо будет отнести цветы на могилу матери. Когда ещё ты сможешь это сделать снова?
Телефонный звонок.
— У аппарата.
— Добрый день, фройляйн! Я хотел бы услышать господина Огенброка.
— Простите, но он сейчас отсутствует.
— Ах, какая жалость! У меня поезд через час, и я думал, что смогу его повидать…
— Увы, мой господин, ничем вам помочь не могу.
— Жаль! Очень жаль! Ну, ничего не поделаешь… Прошу извинить меня за беспокойство, фройляйн!
— Олег Иванович! — ворвавшись в комнату, с порога выпалил Костриков. — Проводник!
— Что Проводник? Где? — поднял голову от бумаг Филимонов.
