Стейс Крамер - Необычайное похищение (СИ)
Непривычные к ходьбе босиком ножки панны быстро сбились до крови, каждый шаг причинял самозваной царице боль. Поначалу Мнишек крепилась, держась на одном лишь самолюбии. Но затем молодая женщина не выдержала и с криком упала на колени.
Её посадили в клетку на телегу. Какой униженной и расстроенной оказалась Мария! Куда делась её надменность, царственность, жажда унижать и повелевать всем и во всем? Теперь она выглядела как типичная заплаканная деревенская баба с грязными, окровавленными ногами. Перед ней поставили кувшин с водой и положили краюху черствого хлеба. Впредь будет знать, как противиться пану Лисовскому!
А тем временем самозваный царек в лаптях и армяке пробирается к Калуге. Его настроение не намного лучше, чем у Марии Мнишек. Хотя свобода и есть тяжелый мешок с драгоценностями за спиной. Но кто поймет и поддержит человека, затеявшего неудачную бурю? Чего хотел Лжедмитрий Второй? В первую очередь власти! Личной безграничной власти. Она так упоительна! Пусть даже с участием и под контролем поляков.
Вот, наконец, Лжедмитрий нашел коня и сменил одежду. Южнее Москвы безопаснее, здесь остались еще преданные самозванцу люди.
Ну, что же, пока судьба благоприятствует царьку. Он все ближе и ближе к Калуге.
А сумеет ли Лисовский привести войско к Туле? Ведь Скопин-Шуйский движется ему наперерез. Однако об этом пока еще ляхи не знают. Иначе у них могла бы начаться паника. Конечно, досадно Алексею будет, если в такой важной битве он не успеет поучаствовать.
Медитация прервалась. День плавно приближался к вечеру, а Сапеги снова привел свое войско в боевую готовность. Польский воевода продолжил осаду слободы и, видимо, рассчитывал на что-то во время короткой летней ночи.
Алексей пока отдыхал. Чудодейственная мазь подействовала, он почти не ощущал боли.
Боевой дух ляхов был подорван в ходе утреннего штурма, их войско сильно поредело из-за больших потерь. Но Сапеги должен был ловить свой шанс. На то он и воевода. Понятно, что, получив такой урон, ляхи не решатся на повторный штурм. Хорошо, что Сапеги пока оставил осаду слободы, а не двинуться на соединение с союзниками.
На этот случай у Сотникова был свой план. Его задача — разгромить противника и тем самым развязать руки Скопин-Шуйскому.
Тут Алексею доложили, что им на помощь после снятия осады из лавры выступил отряд хорошо вооруженных и обученных всадников. Настало время завлечь вражескую кавалерию, а за ней и пехоту в ловушку.
Приходящий в себя после ранения Алексей собрался и скомандовал:
— Открыть ворота! Кричать: «Измена!»
Отец Александр, предводитель ополченцев, растерялся:
— Воевода, как же так…
Алексей жестко повторил:
— Открывай ворота!
Чтобы покончить с колебаниями бойцов, воевода мягко добавил:
— Вы же меня знаете. Разве я похож на предателя? Так надо. Мои бойцы подготовили врагу шикарный прием!
Ополченцы выполнили приказ. Под крики «Измена!» в открытые ворота рванула кавалерия ляхов. Но разгуляться им было негде. Обложенные соломой деревянные дома моментально загорелись. Воины Сотникова кидали в дома и неприятельских всадников горшки со смолой и огненной смесью.
Жуткое зрелище! Смешались вместе кони, люди. Множество скакунов задыхались в дыму и горели вместе со своими всадниками. А стрельцы осыпали их мушкетными выстрелами. Часть пехоты Сапеги то же успела попасть в пылающую ловушку. На них бесстрашно устремились местные мужики.
Сапеги быстро терял людей. В ряды же воинов Алексея Сотникова вливались все новые и новые добровольцы из мужиков и посадских. Вот и пятьсот бойцов из Троице-Сергиевой лавры с примкнувшими к ним всадниками появились с обратной стороны холма и устремились с тыла на ляхов.
Они дрались умело. Трудно было не попавшим в западню польским пехотинцам противостоять всадникам с оружием.
Сотников командовал боем. Он хотел бы опять помахать мечом и саблей, но ранение давало о себе знать. Не стоило рисковать здоровьем в преддверии других славных дел. От рождения Господь наделил его редкой силой и выносливостью, помноженными на суровое спартанское воспитание. Не каждому суждено родиться за решеткой и иметь родителей известных спортсменов. Уникальная генетика и жесткие, с младенчества, тренировки сделали его фактически сверхчеловеком.
Не зря Боги выбрали именно Сотникова для перемещения в позднее средневековье. Подобные военные подвиги не по силам было бы совершить другому попаданцу, будь он заурядным человеком.
Меж тем Сапеги, командуя своими воинами, приблизился к слободе. Здесь его уже ждали. Пара стрельцов-снайперов практически одновременно попали в польского воеводу. Он упал с коня, чтобы больше никогда не подняться. Умер быстро и не так мучительно, как тысячи наемников и ляхов, сгоревших заживо, подстреленных или посаженных на вилы в пекле и давке адской слободы.
Мужики в своей ярости беспощадны, они настрадались от иноземцев и не щадили даже тех, кто поднимал к верху руки и падал на колени.
Алексей Сотников не препятствовал расправам. Наоборот, у него не было резона обременять себя пленниками. Нужно быстрее добить это войско и идти на соединение со Скопин-Шуйским.
Вспомнилась Чечня. Там тоже было много жестокости и смертей. В ваххабитских отрядах сражалась разные люди. Кто-то из чеченцев был искренне убежден, что воюет за правое дело и защищает Родину, кто-то изначально был палачом и отморозком. Но война ожесточает. И чем дольше она идет, тем чаще встречаются отрезанные головы и изуверские пытки.
Нет, русские не наслаждались пытками. Но убивали. Случалось, что и женщин, и подростков, и стариков, если они выступали с оружием в руках. Алексей никогда не убивал безоружных. И сейчас лично не убивал тех, кто пытался сдаться в плен. Но это делали за него другие. Просто уничтожали противника, выполняя приказ не брать пленных. Его приказ. И от этого было противно на душе. Алексей убеждал себя, что войн без уничтожения не бывает, что отданный им приказ вовсе не его, а Скопин-Шуйского, но мерзкое настроение не могла скрасить даже находившаяся рядом Аленушка. Ей тоже бойня была не по душе.
— Спой, что ли, родной, — попросила красавица.
Да, песня могла немного скрасить минорное настроение. Но петь совсем не хотелось. Алексей предложил:
— Давай, я тебе лучше свои стихи почитаю.
Стихи, так стихи. Аленушке нравились стихи. И Алексей не заставил себя долго ждать:
С тобой, краса, хочу я в счастье жить,Чтоб дал Господь удачи понемногу!И вместе с милой вечером бродить,Не надо только нагонять тревогу!Под ножками твоими лопухи,Сорвал цветок пахучий, желто-красный!И посвятил возлюбленной стихи,Чтоб каждый миг с мечтою был прекрасный!На небе тучи, капля на ладонь,Поцеловал тебя — в жар погрузился!Невыносим той страсти сей огонь,Терпеть страданья, муки научился!Вокруг пустыня — обжигает тишь,Сверлит висок и с петель сносит крышу!Но, голубь мой, ты к вечности летишь,И хлопот крыльев я по ветру слышу!Да, знаю верно — это не вернуть,То, что в Эдеме с нами раньше было!Прижал к лицу твою тугую грудь,Нужна мне воля и большая сила!Утес над нами хмур и неприветлив,И ветер дует, хлещет зло волна!Накручивают вихри в небе петли,И стая чаек — буйная орда!Твой изменился взгляд и стал он весел,Мы сжали руки — власти торжество!Нет, не сломить печали, буду честен,В стране великой жить нам повезло!В уста целую — любоваться рад бы,И чтоб был не без смысла разговор!Пускай добычу делят казнокрады,Им вынесут суровый приговор!
— Хорошие стихи, — сказала Аленушка. — Мне понравились. А сражение уже закончилось полным нашим триумфом.
— Только вот на сердце что-то горько, — грустно сказал Алексей. — Опять столько крови и убитых! Столько смертей. А ведь и там, за бугром, дети будут плакать по отцам и умирать от голода! Как это все печально и жестоко.
И Алексей негромко пропел:
— Он думал, что тут будет приключенье,Героем стать хотел навроде Брюсса Ли…Но оказалось на войне одно мученье,Да ну её — Бог разорви!
Аленушка поспешила успокоить своего хмурого напарника:
— Не переживай ты так! Человек родится для того, чтобы умереть. У нас после смерти остается бессмертная душа. Даже легче становится, когда избавляешься от темницы собственного тела.
Алексей, глядя на Аленушку, искренне ответил:
— Твое тело больше похоже на дворец, чем на темницу!
Девушка задумчиво сказала:
— Да, моя красота… Пока она со мной, мне жаль расставаться с таким великолепным телом. Но когда красота увянет, то станет сей облезший и обрюзгший дворец мне отвратительным.
