Евгений Красницкий - Женское оружие
Возле бревен стояла весьма странная троица: девчонка лет восьми, мальчонка чуть постарше с робким выражением лица и Простыня. Взрослый муж, и так производивший тягостное впечатление из-за своего бессмысленного взгляда, сейчас был не на шутку испуган: стоял, как-то нелепо сжавшись, втянув голову в плечи, и беспомощно хлопал полными слез глазами. Еще чуть-чуть – и тихо заскулит, как обиженный щенок. И самое главное – его взгляд был намертво прикован к лицу девчонки, а та явно наслаждалась происходящим, как злой ребенок, забавляющийся живой игрушкой. Да и мальчик, стоящий рядом с ней, кажется, получал удовольствие от такой жестокой игры. Аринке даже показалось, что его подружка все как раз для него и затеяла. И будто подтверждая ее мысли, она повернулась к своему приятелю и хихикнула:
– Саввушка, чего его еще заставить? Хочешь, он порты сейчас обмочит?
«Да что ж это? Ну да, такого, как Простыня, окоротить недолго, но разве с живыми людьми играют? Да еще ТАК. Она же его ведовским взглядом морочит!»
Этих двух детей Аринка уже видела, издалека правда, а Анютка тогда пояснила:
– Это Саввушка – сынишка Алексея. Он блажной, испугали его сильно, теперь не разговаривает и боится всех. А с ним Красава – внучка Нинеи, волхвы, она ее к нему приставила, чтоб лечила его. И он при ней присмотрен. Матушка попросила.
Еще тогда Аринке подумалось:
«Лечит? Ну не сама девчонка, наверное, через нее волхва его своей ворожбой исцеляет, бабка рассказывала – так можно делать. Но как боярыня решилась? Знает или не знает, ЧЕМ такое лечение обернуться может? Или знает, но надеется вовремя отобрать у них мальчонку? Видно, совсем уж ничего не помогало, раз к волхве пошли, та им хоть какую-то надежду дала».
Но не стала в тот раз лезть к Анне с вопросами – не учить же боярыню, а при случае решила исподволь все-таки выяснить – понимает ли та до конца, КАК и ЧЕМ волхва лечит, а уж потом решать – говорить с ней про то или нет. Однако то, что сейчас происходило, ни в какие ворота не лезло! Не могла этой поганке бабка такого позволить, никак не могла!
– Ты что же это делаешь?! – не выдержала она. Шагнула к девчонке и схватила ту за ухо. Крутанула не сильно, но вполне ощутимо – так разозлилась на маленькую негодяйку, да и отвлечь ее надо было, чтобы с несчастного Простыни морок сняла. Может, и подзатыльник бы дала, да увидела испуганные глаза Саввушки и его пожалела, отпустила охнувшую от неожиданности девчонку. – А ну прекрати!
Та зашипела змеей, отскочила и, скривив губы, не столько испуганно, сколько с вызовом уставилась прямо в глаза совсем не детским обволакивающим взглядом.
«Чего это она еще удумала, дрянь эдакая? Меня тоже своим ведовским взглядом давить пытается? И ведь не опасается применять свое умение в полную силу… Только какое там умение-то! Она же им еще как следует и не владеет, сразу чувствуется, да и силенок маловато. Ах ты, поганка мелкая! Зря ты так, девонька, ой, зря…»
Аринка, погасив гнев, усмехнулась прямо в лицо нахальной девчонке и не подумав отводить глаза.
– Так это ты волхвы внучка? А она знает, чем ты тут развлекаешься? Да еще и без умения!
Мысленно представила каменную стену: еще в детстве училась защищаться от таких взглядов. Поставила эту стену между собой и Красавой и увидела, как глаза у нее сразу вспыхнули удивлением и наконец стали обычными детскими, обиженными, словно ее подразнили забавой или лакомством, да в последний момент их отобрали. И еще – испугалась она. Особенно когда Аринка ее бабку помянула – глазенки забегали растерянно. Совсем нехитрый Аринкин прием ее смутил, хотя ведовской взгляд она уверенно применяла, не первый раз, видно, людей морочит, не только несчастного Простыню. Понятно, своевольничает малявка, да и не сталкивалась еще ни разу с тем, что кто-то может ей не подчиниться, тем более вот так – когда с ней, как с обычной нашкодившей девчонкой обошлись. И, похоже, именно это на нее подействовало отрезвляюще, а вовсе не сильный щипок за ухо.
«Что ж она так неосторожно с незнакомым-то человеком? Ничего обо мне не зная, с ходу попыталась прозреть, окоротить и подчинить. И даже мысли не держала, что не получится у нее, а ведь от такого взгляда умеючи защититься и не хитро, тут и колдовства никакого не надо. Привыкла, что здесь ей отпора никто не дает? Бабкой прикрывается? Не понимает совсем, как опасно, играючись, свою силу показывать! Как меня Корней Агеич при одном только подозрении в ворожбе в оборот взял! Да и бабка ее, волхва там она или не волхва, а у него, похоже, вот где сидит и сама это понимает. Что бы там другие ни думали, но если придет сила настоящая… да хоть сотня та же поднимется, от нее и мокрого места не останется! А эта поганка тут безобразничает – нашла игрушки! И глаза какие… Дите совсем ведь, а… нехорошие у нее глаза…»
А девчонка-то не просто испугалась и растерялась – разозлилась и обиделась, как капризный ребенок, привыкший добиваться своего и впервые столкнувшийся с запретом. Глаза сузила, смотрела зверенышем. Казалось, протяни руку – укусит.
Аринка в порыве хотела было заговорить с Саввушкой, который растерянно хлопал глазами, не разумея, что происходит, увести его с собой, но понимала, что не стоит этого делать – такое самоуправство может и не понравиться боярыне. Красава же резко развернулась, схватила своего друга за руку и юркнула вместе с ним куда-то меж завалов бревен.
«Неужто волхва не видит, ЧТО в ее внучке уже поселилось? Не может того быть! Или видит и… сама ЭТО втихую в ней растит? Тогда совсем плохо – для всех плохо может быть. И ТАКОЙ мальчика лечить доверили? Но это пока не изменишь, а вот насчет ее баловства надо бы Анне с ее бабкой все-таки поговорить, чтобы та внучку хоть в этом окоротила – волхва, какой бы она ни была, наверняка умна, и вряд ли такое одобрит. Жаль, меня тут слушать пока не станут, а то ведь за этакую «помощь» дорого заплатить придется».
В тот же день Аринка строго-настрого наказала своим сестренкам, чтобы не смели даже приближаться к маленькой волхве, да на всякий случай повторила им то, что уже рассказывала как-то про ведовской взгляд и как от него можно защититься. Впрочем, беспокойство за них не отпускало, ведь малы еще – не сумеют пока сами справиться, если что. Но и к боярыне с разговором про Красаву спешить не стала – стоило разобраться, своей ли волей Анна так благоволит этой маленькой мерзавке? Иначе говорить с ней будет бесполезно, только хуже сделать можно. Нет, тут очень осторожно надо было действовать.
Не зря Аринке Дударик сразу приглянулся – не простой парнишка, совсем не простой: хоть и годами мал, а сердце, сразу видно, чуткое. Андрея тут только он один разглядеть и сумел.
Она жалела, что не удалось поговорить с ним обстоятельно в тот раз – не до того было, да и на ходу неудобно. Так что когда увидела, как он сидит на бревнышке в стороне ото всех и что-то наигрывает на дудочке, подошла к нему. Дударик вскочил, поклонился уважительно, разулыбался:
– Здрава будь, тетка Арина! А мы с Радой тебя поминаем.
– Здравствуй и ты, Любим, – улыбнулась Аринка. – Спасибо на добром слове, только ничего особенного я не сделала. Тебя матушка не сильно ругала?
– Да нет, она обрадовалась, что обошлось все. Раньше-то Раду из такого испуга выводить приходилось по нескольку дней. А у тебя вон как получилось, – кивнул Дударик и вдруг сам заговорил на интересующую Аринку тему. – И про наставника Андрея в этот раз ничего не сказала. Матушка раньше меня ругала, что я про него хорошо говорю, сердилась, запрещала даже и приближаться к нему. – Мальчишка вздохнул и солидно, как взрослый, покачал головой. – Она никак поверить не может, что неправду в Куньем рассказывали про дядьку Андрея… только имени не поминали… говорили, что на подворье у воеводы Корнея демон с застывшим ликом живет. Личина у него неживая, а под ней морда нелюдя скрыта. Я тоже его представлял таким… ну страшным, а он вовсе и не такой оказался!
– А какой он, Любим? – спросила Аринка, присаживаясь рядом с мальчишкой. – Расскажи мне про него, а то тут о нем все, как твоя матушка, думают. Один ты сказал, что добрый он. А я вот тоже чувствую – добрый.
– А ты его не боишься совсем, – улыбнулся ее собеседник. – Я же вижу. Только ты меня Любимом не зови – лучше, как все, Дудариком. Я уже и привык. Дядька Андрей говорит, что у меня душа в дудочке живет…
– Говорит? – вскинула брови Аринка.
– Ой, ты не проговорись только никому, – мальчишка испуганно оглянулся – не слышит ли кто. – Мы с ним разговариваем, только про это не знает никто… да и не поверят они, а тебе можно.
– Он что, говорить может? – недоверчиво переспросила Аринка. – А почему тайна?
– Потому что со мной он не так, как все, разговаривает, и о другом… И не хочет, чтоб про то знали. Говорит, прочие его и так понимают.
– Я не проговорюсь, – пообещала Аринка серьезно. – Ты только мне расскажи. Может, он и со мной когда-нибудь так говорить начнет?
