Андрей Величко - Гатчинский коршун
– Спасибо, не очень. А мир… Да почти как ваш, только без компьютеров и двух мировых войн. Россия тут у нас тоже есть, как вы могли уже заметить, но только без президентов или генсеков. На троне сидит Георгий Первый, а я тут всякими деликатными делами занимаюсь, в том числе и порталами в ваш мир.
– Ага, и продаете золото, чтобы накупить электроники… Понятно. Могу, например, присоветовать, как вам это делать получше, чтобы не привлекать излишнего внимания. Только вы уже больно много времени потеряли.
– Ни секунды. Когда меня нет в вашем мире, время там стоит. Вспомните некоторые мои странности, наверняка замеченные вами при слежке. И прикиньте, что в той ситуации, которую я вам только что раскрыл, это вполне нормально.
Собеседник застыл, физиономия его перекосилась и на глазах начала синеть. Некоторое время он так стоял, а потом захрипел и, схватившись за сердце, сполз по стене на пол.
– Восьмой пост мне, – сказал я, беря трубку. – Восьмой? Посмотрите, что там с вашим постояльцем. Вроде ему нехорошо стало, но, может, и симулирует.
Сам же я переключился на другую камеру.
– Друг мой, позвольте мне вас побеспокоить? – поинтересовался я.
– А пошел ты на х.., м…дак, не мешай спать, – ответствовал мне друг, не открывая глаз.
Своеобразно, подумал я, и сообщил собеседнику:
– Один хрен тебе через полчаса пожрать принесут, лучше объясни-ка мне, ты меня материшь потому что идиот или по какой-то иной причине?
– Потому что из-за тебя, гада, у меня небось уже мать умерла, и меня ты скоро замочишь, по морде твоей глумливой это только дурак не прочитает.
– Вот фигушки тебе по обоим пунктам. Никто там сейчас помереть не может, – сказал ему я и просветил относительно влияния портала на время.
Он мгновенно проснулся и сел на топчане.
– Не врешь? – спросил он скорее себя, чем меня. И сам же себе ответил:
– И ведь не врешь… Слушай, дядя, а что тебе надо сделать, чтобы ты туда вовсе не ходил?
Интересный взгляд на проблему, мысленно признал я.
– Лучше скажи, отчего это она у тебя вдруг помереть-то должна?
– От возраста! Семьдесят ей уже, а год назад ноги отнялись, я оттого и дембельнулся.
– Друг мой, – просветил я своего собеседника, – вынужден с прискорбием сообщить, что среди нас двоих действительно есть один м…дак. И, увы, это не я… Тоже мне, проблема, ноги отнялись. Во-первых, я могу ей туда столько денег переправить, что ее на руках носить будут. А во-вторых, если бы ее сын случайно оказался поумнее и повежливее, ее можно было бы и сюда пригласить. Глядишь, и с ногами поправится, были уже похожие случаи.
В этот момент мне позвонили с восьмого поста.
– Господин канцлер, врач утверждает, что постоялец умер.
– Насмерть? – переспросил я. – Ну, и ладушки, дальше обычным порядком.
Что означало – контрольный выстрел и в крематорий.
И сказал своему собеседнику:
– Начальник ваш вот только что взял и помер. Сам, в процессе беседы со мной. С вами-то можно продолжать говорить?
– Это вы ему небось про время рассказали? – засмеялся водитель.
Надо же, теперь я уже «вы».
А водитель продолжил:
– Это же у него пунктик, его и из комитета через это дело поперли! Он ведь подозревал, что нас готовятся завоевать пришельцы из параллельного мира… Да тут еще и время. Первый инфаркт у него уже был, а тут, значит, вы его до второго довели. Что, действительно завоевывать будете?
– Да нах… вы нам сто раз упали, завоевывать вас! Тут со своими проблемами не знаешь, как разобраться. Пришел вот к вам культурно загнать золотишко и прикупить полезных вещей, а некоторые почему-то возбудились.
– Жалко, – вздохнул собеседник.
– Почему?
– Да потому что вы такие же русские, я видел. И, значит, просто вместо наших наверху своих посадите, вот и все… Может, и меньше воровать будут.
– А если больше? – поинтересовался я.
– Не получится, это уметь надо.
– Слушайте, Вася… кстати, Акимов – это ваша настоящая фамилия?
– Настоящая, а что?
– Да есть у меня один знакомый с таким именем. Вы случаем не из Серпухова?
– Я – нет, а мой прадед оттуда, меня как раз в честь него назвали.
– Не знаете, как он жизнь-то свою прожил?
– Как-как, как мог, так и прожил. Убит на японской войне, только это мне про него дед и рассказывал. Да, еще он здорово был на Николая Второго похож, вот и все. А зачем это вам?
– А затем, друг мой Вася, что у нас здесь он хоть и был на японской войне, но вернулся оттуда живым и с двумя «Георгиями». Будете хорошо себя вести – познакомлю. Кстати, а не хотите пообедать не в камере, а в моей компании? Только вы уж ведите себя как-нибудь поприличней, что ли.
Глава 33
Как в идеальном или близком к этому обществе решаются проблемы? Возьмем, например, коммунизм, описанный Стругацкими и многими кроме них. Итак, в обществе может что-то стрястись. Наиболее прозорливые это понимают и поднимают тревогу. Вняв этому поднятию, наиболее сведущие именно в данном вопросе сами собой, по велению души собираются в комиссию. Там они со всех сторон обсуждают грядущие трудности и, будучи специалистами высочайшего уровня, принимают опять же со всех сторон оптимальное решение. А так как они не только сверхквалифицированные, но и высокоморальные, обсуждение идет по делу, без отвлечений на склоки или там в рыло непонятливому…
Так вот, практика показала некоторую, мягко говоря, нежизнеспособность данной схемы. Это я не про Собор или оставшуюся после него Конституционную Комиссию, которую некоторые местные остряки без всякого моего вмешательства уже вовсю именовали «Какой», а про реформу правописания. Я решил поставить максимально чистый эксперимент. Телеграфные алфавит и правила существовали уже четыре года, в общем повторяя нашу грамматику, но только без букв «ё» и «э». Последняя попала под ампутацию для того, чтобы не вводить в телеграфном коде пятисимвольную букву – то есть если знаков пять, то это может быть только цифра. А то я еще с армии помнил, что на слух отличить «э» от семерки, когда передает новичок, не всегда получается. Ничего, кстати, страшного не произошло, разве что телеграфистов стало легко отличить по словам «ето», «електричество» и «еволюция». К стати, в пику данной моде среди богемы родилась другая – произносить все непечатные слова, начинающиеся с «е» и «ё», через «э».
Так вот, Гоша обратился к обществу с просьбой – уважаемые, а попробуйте, пожалуйста, решить эту проблему в лучших традициях демократии! То есть придите к конкретному мнению, нужна ли нам реформа правописания и если да, то какая. Обещаю, что власть самым внимательным образом прислушается к мнению народа.
И с нового, 1907 года был дан старт дискуссии, в которой мог участвовать каждый, имеющий «Права лингвиста». То есть сдавший по русскому языку теорию, практику и заплативший пошлину в двадцать рублей. Результаты не замедлили воспоследовать…
Во-первых, правами тут же начали торговать налево, и сейчас их цена колебалась от двухсот до двухсот пятидесяти рублей. Во-вторых, первые документы начавшейся дискуссии имели отнюдь не филологический характер. Там скупым и местами корявым языком протоколов было описано, кто, кого, когда, по какому поводу и с какими телесными повреждениями для обеих сторон убеждал в своей правоте.
В общем, с экономикой данного процесса все было в порядке – деньги от лицензирования были направлены на дополнительное финансирование комитета охраны короны, то есть бывшего шестого отдела, где образовалась группа, выявляющая причастных к левой торговле правами лиц. Если у них было достойное внимания имущество, оных лиц быстро подводили под статью с конфискацией. Если же нет, то лицу предлагалось продолжать свою деятельность, но с отчислением девяноста процентов дохода. Или идти под суд и получить свои десять лет, потому как на Вилюе, например, ощущается большой дефицит рабочей силы с лопатой. Но вот результатов по сути вопроса пока не наблюдалось…
Правда, Гоше пришло коллективное письмо, в котором его авторы просили защитить великую русскую письменность от нападок всяких бездуховных варваров. Ответ императора представлял из себя встречный вопрос – а как, господа, вы себе конкретно эту защиту представляете?
– Повелеть прекратить это поношение основ, – ответили господа.
– Насчет прекращения – это вам к канцлеру! – радостно отписал им Гоша. – Он у нас занимается прекращением, недопущением и так далее, вплоть до искоренения.
Так что теперь мне предстояло принять делегацию от русской интеллигенции, которая в данный момент толпилась в приемной. Состояла она из Соболевского, Ильина, Мережковского, Гиппиус и примкнувшего к ним Розанова. Вообще-то подписантов было раза в три больше, но ко мне пришли только эти.
Ладно, подумал я, что спор идейных противников никакую, даже самую ублюдочную, истину родить не может, это давно ясно. Но вдруг единомышленники напрягутся и что-нибудь родят? Пусть даже мелкое и недоношенное…
