Алекс Кун - Броненосцы Петра Великого
Склонив голову, попрощался с царем и свитой, сделал пару шагов назад, повернулся и вышел. Все в комнате молча провожали меня взглядами.
Закрыв дверь, прислонился к ней и постоял, отходя от напряжения, которого ранее и не замечал. Махнув морпехам, порадовал их, что все хорошо, собираемся и уходим. Но эта аудиенция из меня все соки выпила. Если теперь еще меня ждут в шатре с расспросами, то будет совсем плохо. А ведь наверняка ждут. Офицеры оттуда и не выходят, только приходят, как только помещаются, непонятно.
Далее была очередная пьянка, она по моему со вчера не прекращалась. Сцепив зубы и взяв себя в лапы, снова стал радушным хозяином, подробно рассказывающем о аудиенции, и о диковинах, что привез. Кроме корабля разумеется, такие слухи мне не нужны.
Пили за мое здоровье, и за будущую большую награду. Что будет большая никто не сомневался, тут так принято. Малую вручают сразу, а над большой думают. Все сошлись на том, что деяния стоят большой награды. Скрипя зубами проявил широту души и двум самым именитыми гостям подарил часы на кожаном ремешке из оставленных пяти часов именно для таких целей. Сказав, что такие же были преподнесены царю в числе подарков. За дорогие подарки тут оказалось принято отдариваться самым дорогим, и теперь у меня появилась персональная лошадь в полной экипировке и шикарная и навороченная, по утверждениям знатоков, шпага. Ну и на кой они мне не умеющему не того ни другого. Однако знакомства были важнее, и отозвав на улицу первого дарителя, долго благодарил, расхваливал подарок, а потом признался, что будучи моряком, проводящим жизнь на палубах, обихаживать и ездить на лошади не умею. Так завел первого благосклонно ко мне относящегося высокопоставленного офицера, а с этим головную боль и больной зад от его настойчивых попыток сделать из меня истинного казака. Со вторым случилась та же история, признавшись в незнании приемов работы со шпагой, что по форме одежды для нас важны были пистолеты и кортики, умолчав, что кортиками в общем то тоже не владею, получил синяки по всему телу особенно на руках, от уроков владения шпагой. Про шпагу раньше думал, что это проволочена, которой колют. Фильмы и соревнования сложили о шпаге именно такое впечатление. То что дали мне, все называли шпагой, но был это длинный узкий меч, в моем понимании. Лезвие в разрезе походило на сильно вытянутый ромб, шириной у основания чуть меньше трех пальцев и сужающийся к верхушке в иглу. Как меня заверили, им можно протыкать доспехи не напрягаясь, в чем мне даже сомневаться не приходилось, при таком то весе и остроте кончика. Кроме того, эти же доспехи можно было рубить, что для шпаги я раньше считал невозможным. А вот орудовать этой тяжеленной штукой было тяжело. И как то резко взяло сомнение про многочасовые бои на мечах. Сотня ударов такой железкой должна полностью иссушить организм даже силача. А мне и полусотни хватало, подтянуться пол сотни раз было бы не тяжелее. А о лошади особо сказать нечего, милейшее создание, оглаживать и чистить его стало способом релаксации. Ехать не торопясь было то же вполне приятно. А вот торопиться на лошади было пыткой и предпочитал все же сани. Лошадь отдал Тае под крылышко, сказал, что это мне подарок. Думаю две женщины найдут общий язык.
Отношения с окружением сложились вполне хорошие, без злопыхателей не обошлось, но в целом наш полк, точнее его представителей, стали считать отличными ребятами с которыми можно ходить в разведку и воевать бок о бок. Меня стали приглашать на посиделки высшего офицерства, на котором в частности обсуждали поход к Азову. В стратегию не лез, предлагал всякие тактические ухищрения, принимаемые обычно с интересом. И совершенно без своего желания обрел славу необычного но интересного тактика, теперь уже ко мне обращались с вопросами. На стратегические вопросы, благоразумно отвечал, что стратегами у нас государь и высшие офицеры, а наша задача наилучшими тактическими приемами реализовать их стратегические планы. Чем заработал еще и ореол верного царю офицера, и благосклонность высших чинов. Такого я не планировал, но раз карта легла, решил разыграть ее по максимуму. В итоге остался совсем без презентов и сувениров, все было презентовано при наилучших сечениях обстоятельств. Хоть в средствах мы и были не ограничены, сидя на золотой казне, но жить предпочитали скромно, это то же было замечено и по своему истолковано. Хоть и делалось это не на показ а скорее по привычке. Мои знакомые стали намекать, что жаловались царю, что столь блестящий офицер и без поместий. Так что, смеялись они, подбирай себе место для поместья под Москвой. Поместье меня интересовало мало, а вот место под Москвой интересовало как перевалочный пункт. Подумав, решил соединить это с белой глиной, так как другие залежи чего то ценного под Москвой мне были не известны. А вот большой заводик под Гжелью, совмещенный с перевалочными складами в дневном переходе от Москвы — интересовал. Так что стал упоминать в разговорах именно это место. Самым впечатляющим доказательством хорошего отношения солдат и офицеров базирующихся с нами в Китай-городе было вручение нашему подразделению гвардейского знамени. Знамя вышивали не ставя нас в известность, а потом поставили перед фактом, что полки собраны для чествования собрата. Переоделся по быстрому в парадный мундир, и пошли с морпехами строем на процедуру. Были речи, наш торжественный пронос знамени перед строем, а потом по батальонный марш полков мимо нашего знамени и нас, стоящих вокруг него в каре, с криками «Виват». И потом большая пьянка. Доел запас угля Таи, надо срочно обновлять. Теперь разговоры крутились вокруг бала. Судя по всему там собирался быть весь город. Не думаю, что я тому причиной, скорее просто очередной повод устроить большую гулянку. Но все же надо будет готовиться. А времени уже не остается. Занят круглые сутки, либо с офицерами, либо с солдатами, а теперь еще и купцы повадились, с ними то же уже много договоренностей заключили, но уточнение деталей и подписания откладываю на после бала, теперь мне действительно стало интересно поместье под Гжелью. А купцы, приняв мои отложенные договоренности за сомнения — тут же применили тяжелую артиллерию. Теперь у меня появилось подворье в Москве. Все чинно, с документами, и без прямых обязательств — мол это просто подарок, заезжай почаще. Подворье мне понравилось. Купцы не просто подарили, чтоб было, а выбрали с умом. Большой внутренний двор, большой дом, два просто огромных амбара, чем то напомнивших мне металлические полукруглые ангары моего времени — только эти были деревянные. Куча мелких пристроек, начиная от конюшни и заканчивая двух очковым сортиром. К дому прилагался средних лет управляющий и старичок дворник. Обсудив с новыми сотрудниками нашу дальнейшую жизнь, написал письмо в Вавчуг братьям. Пусть думают чем грузить, а где хранить у нас уже есть. В письме особо прошелся по их бывшему деловому партнеру и попросил никаких дел с ним не вести, тут есть и более интересные варианты. Предлагал Федору переехать на время в Москву и наладить тут плотный контакт, описывал цены, не менее которых тут можно взять за наши товары, намекал, что если Федор постарается возьмем и больше. Если после этого Федр не прискачет сюда сломя голову то я сожру свой картуз.
Жить в доме не стал, все же в китай-городе все уже наладилось и стоило закончить свое пребывание именно там а не переезжать. Офицеры этот жест то же оценили. С купцами отметил новоселье, как обычно пьянкой и разговорами, искренне благодарил за подарок и сообщал, что сюда едет Федор, мой партнер, с которым и будут заключены договора, а предварительно я все одобряю и даже думаю над увеличением объемов о ценах позже.
Расстались вполне довольные друг другом. Вернувшись к шатрам попал на продолжение попойки, на которой так же отмечали новоселье и прочее. Вернусь в Вавчуг надо будет основательно лечить печень.
Наконец приблизился бал и офицеры рассосались готовиться к мероприятию. Вздохнул с облегчением. Мне они все нравились, причем многие действительно были отличными знакомыми. Но устал безмерно от этого словоблудия и водкопития. Поручил Тае готовиться к балу как сумеет, распаковать наши Архангельские наряды, сделать чтоб они снова выглядели блестяще. На ее начинающийся мандраж по поводу страхов и царей, напомнил, что она обещала слушаться, вот и исполняй что сказано, без страхов и опасений, все будет хорошо. Сам упал в шатре и старался просто расслабиться и сбросить напряжение. Сбросить его с Таей не получалось, больно людно было, да и занята она. За день, ночь и следующее утро подготовили все, что могли подготовить и теперь просто ждали вызова. Ради этих сборов перенесли возницу в шатер, чем мы с Таей не преминули воспользоваться. Теперь Тая сидела в кунге, с прической, натертая и боялась лишний раз шевелиться, чтоб все не рассыпалось. Наконец нас пригласили. Торжественного входа как в Архангельске получиться не могло, так как мы были одними из первых. Зато нас поставили на помост, и нашей задачей стало благосклонно кивать всем приходящим. Поставил и обсказал что делать сам Петр, когда я обратился к нему с признанием, что ничего не понимаю в дворцовых делах, и не знаю что делать. Кроме того Петр обещал подсказать что потом делать, улыбнулся Тае, сделал нам обоим комплименты, и высоко оценив наши наряды, отошел. Так как ко всем разговорам царя прислушивались и тут же о них судачили и делали выводы то нам тут же стали делать еще более изощренные комплименты, дамы интересовались у Таи откуда такой прекрасный покрой и замечательные драгоценности, хотя на самих висели гирлянды бриллиантов. Но по залу сразу пошли слухи, что мы тут не просто ширма а нечто большее и у царя на нас планы. У меня сразу появились желающие стать моим лучшим другом. Очень сложно было быть вежливым и улыбаться. Не завидую дипломатам, адова работа эти приемы, особенно если анализировать постоянно кто что и кому сказал, по какому поводу, и каким тоном.
