Евгений Таганов - Морской князь
Дарник был вполне согласен с мирархом. Начинать знакомиться с хазарами уже за Итилем было конечно нелепо. Впрочем, какая разница, если кутигуры изменили свои намерения и подались в другие края?
Видимо, похоже размышлял и Амырчак, потому что два войска встретились все же не в Ирбене, а на день раньше в открытой степи и полтора дня следовали бок о бок, приглядываясь и оценивая друг друга.
Главное отличие бросилось в глаза еще издали: как истинные степняки хазары гнали с собой большое количество мелкого скота: овец, коз и ослов, под охраной полусотни собак. Чтобы эта живность не замедляла движения, время от времени легкие конники подхватывали овец и коз себе на седло и рысью отвозили их на пару верст вперед; когда же войско нагоняло эти свои живые мясные припасы, новым броском их перемещали дальше.
И Дарника, и Леонидаса порядком удивило большое количество хазар-пешцев, они всегда полагали, что у хазар сплошь одни конники. Точно так же, как у словен, длинные овальные щиты пешцев везли на повозках, сами же пешцы ходко шли налегке в своих мягких остроконечных полусапожках. Была у хазар и своя тяжелая кавалерия, укрытая с головы до ног чешуйчатыми доспехами из сдвоенных кусочков бычьих кож.
Встреча с хазарами произошла прямо на марше, при этом никто даже с коней сходить не стал, так и продолжали движение: воины шли параллельными колоннами, а две предводительские свиты поехали рядом, стремя у стремени.
Самуила с Амырчаком уже не было, его место занял другой помощник-толмач, носитель сверкающих военных доспехов и обладатель черных, сверхпроницательных глаз.
– Меня зовут Буним, – первым делом представился он по-словенски и по-ромейски главным архонтам. – Тархан решил, что совместный поход до Ирбеня будет полезен и вам и нам.
Дарник глянул на мирарха, мол, говори ты.
– Мы с князем сами жалели, что не предложили это вам, – дипломатично заметил Леонидас.
Так у них и пошло: говорили в основном ромей и Буним. Князь с тарханом только понятливо переглядывались: давайте, ребята, обсуждайте, решать главное все равно не вам.
После нескольких малозначительных расспросов мирарх осторожно спросил, не покажет ли тархан, как можно управлять такой беспорядочной толпой. Буним перевел его слова Амырчаку. Тот сразу оживился и спросил, что именно князь с мирархом хотят увидеть: остановку на привал или отражение появившегося врага?
– Конечно, второе, – попросил Леонидас.
Тархан, не оборачиваясь, сделал явно хорошо понятный его подчиненным знак правой рукой. К нему немедленно подлетели два сотских из сопровождающей свиты. Три коротких слова, и сотские бросились через хазарскую колонну, туда, где имелось свободное, ничем не ограниченное пространство.
Глянув на князя, Амырчак сделал приглашающий жест, и обе предводительских кавалькады потрусили за сотскими на это свободное пространство. Едва они остановились, как зазвучала труба, и из хаотично двигающейся толпы отделились две сотни всадников. Развернувшись в три линии, они замерли, дожидаясь новой команды. Вновь раздался звук трубы, и волна за волной три линии понеслись в сторону от походной колонны, выдерживая ровный зазор между собой саженей в десять – двенадцать. Но не только это. Видно было, что и в линиях образовались свои зазоры, каждых три всадника скакали чуть отдельно от остальных. Пронзительно запищали свистки десятских. Вся линия остановилась как вкопанная. В каждой троице два крайних всадника спрыгнули на землю, передав уздечку своего коня тому, кто был посередине, а тот, быстро развернувшись, вместе с их конями поскакал назад.
Вторая линия поступила точно так же, и третья тоже. Через несколько минут впереди стояли полторы сотни спешенных хазар. В каждой паре у одного воина был большой овальный щит, который он держал боком, чтобы закрывать и себя, и напарника. А у напарника в руках был дальнобойный лук, из которого он готов был начать прицельную стрельбу на полтора стрелища.
Дарник с Леонидасом с изумлением посмотрели друг на друга – такой слаженной выучки не было ни у ромеев, ни у словен. Вот тебе и дикие степняки! Оба, разумеется, отметили и сохранность отведенных в тыл лошадей, и оставленные в линиях пешцев проходы, по которым может мчаться в атаку тяжелая кавалерия, и знающих каждый свой маневр рядовых воинов.
Хотелось чем-то особенным отметить этот замечательный показ, и Дарник широким жестом сбросил с себя расшитый золотой княжеский плащ, привезенный для него из Новолипова Зыряем, и протянул его Амырчаку. Мрачное лицо тархана осветилось непривычной улыбкой. Воины и из свит, и те, кто видел все из колонны, разразились восторженными криками гордости за своего тархана.
Правда, оставалось неясным, все ли полторы-две тысячи хазар способны на такое, но Дарник старался на этом не заострять внимание. Главное, что за хазарский полк объединенного войска можно было более-менее не беспокоиться.
Иначе смотрели теперь на хазар и воеводы с архонтами. Уже различали в их общей толпе дружные тройки всадников и пешцев, готовых выполнять любую команду своим утроенным усилием и порывом.
– Это совсем недавно у нас так повелось, с тех пор как у тысячских и сотских появились свои помощники, – сообщил военачальникам Буним.
Рыбья Кровь пропустил его слова мимо ушей и разобрался в них, только когда поздно вечером перед отходом ко сну ему не подсказал что тут к чему Корней:
– Этот толмач намекает, что без их иудейского ученого руководства сами хазары на такое вряд ли способны.
– Ну если это их придумка, то и молодцы, – одобрил князь. – Ты вот лучше расскажи, что тебе Эсфирь говорит насчет меня и вообще насчет всего?
– Да баба как баба, дело ей до нашего геройского надувания щек?! Про тебя она, конечно, спрашивала. Беспокоилась, что у тебя, наверно, с женщинами в постели плохо получается, – и, хохоча от своей замечательной шутки, хорунжий кинулся вон из шатра, пока князь в него чем-либо не запустил.
Ирбень встречал тройное войско испуганно и угодливо. Десятитысячный торговый город сильно опасался разнузданности одичавших от дальней дороги воинов. Опасения горожан были не беспочвенны. Дирхемы, выданные перед походом дарникцам и ромеям, жгли им руки и требовали доброй гулянки. Лучшим выходом было побыстрей всех их переправить на левый берег могучей реки, но, несмотря на все старания поджидавшего войско в Ирбени Самуила, сделать это быстро никак не получалось: не приплыли все необходимые для переправы суда, не подошла еще полутысяча хазарского войска, да и пополнить дорожные и воинские припасы тоже было необходимо.
Чтобы избежать большого воинского разгула, Рыбья Кровь с одобрения Леонидаса и Амырчака все три дня, что войско находилось под Ирбенью, до предела наполнил боевыми учениями и состязаниями, требовалось не только приучить инородцев хоть как-то понимать княжеские команды, но и выявить самых метких стрелков и метателей сулиц, наиболее умелых поединщиков и стойких бойцов для пехотных наступательных «стен». Князь по-своему сдержал свое обещание мирарху насчет «запаха крови» – трижды на ристалище перед глазами пяти тысяч воинов сходились стенка на стенку по двести воинов, вооруженных вместо мечей одинакового размера палками. Шлемы, щиты и доспехи защищали от палок лишь отчасти. Помимо ушибов, случались выбитые зубы, сломанные руки и ребра, сильные головные контузии. Двое ромеев и трое хазар в этих боях были даже убиты. Зато зрители неистовствовали, глядя на эти почти настоящие сражения: горели глаза, из глоток вырывался рев, руки сами приходили в движение и только строгая стража не позволяла многим из них самим выскочить на ристалище.
Понятно, что после таких многочасовых занятий до ирбенских трактиров и гостевых домов с веселыми девками добиралась уже не буйная толпа, а вымотанные поденщики, собравшие в кулак остатки своих сил, чтобы чуток развеяться в другой обстановке.
Больше всего о продлении подготовки просил Ратай. Еще у Гребня он придумал новое «убойное» оружие: соединять железные «яблоки» и «репы» камнеметов попарно прочной проволокой, железной цепочкой или веревкой из конского волоса. И всю дорогу продолжал опытным путем выявлять лучшее сочетание размеров снарядов и материала для их сцепления. Некоторые из этих испытаний на вечерних стоянках действительно поражали: выпущенные из улучшенных липовских камнеметов сцепленные «яблоки» легко перерубали с пятидесяти шагов дерево толщиной с детскую шею. А ведь были еще и Пращницы с двухпудовыми камнями, которых тоже можно были соединить железной цепью! Вот и бегал чудо-оружейник по всем ирбенским кузням, заказывая там нужное себе железо.
Не простаивали и войсковые плотники, спешно закупая у ирбенцев доски и бруски и превращая их в повозочные щиты и запасные колеса.
