Студент 3 - Всеволод Советский
Последнюю фразу Локтев произнес с ужасающим спокойствием.
— Да ты чо…
— А то! — вдруг рявкнул Коля так, что бледный гость вздрогнул. — А то, что и в башку не могло такое прийти! Что на нашем курсе такая гнида завелась! Сзади напал? Со спины? Как предатель последний?
— Чего — напал? Я не напал…
— Потому что не успел, — холодно усмехнулся Николай. — Да, конечно! Это аргумент.
Жора потупился.
Бывший морпех смотрел на него, сжав зубы.
— Гнида, — убийственно проронил он, — вот гнида, а?..
И вдруг почти без замаха, но с лютой силой влепил подонку затрещину. Подзатыльник. Позабыв о своем наказе не бить. Впрочем, физических повреждений в данном случае не было. Только встряска мозгов. Жору мотануло, он схватился за спинку стула.
Отступив, Николай взял кухонную тряпку, брезгливо вытер руки.
— Потом вымою, — процедил он. — Как к помойке прикоснулся… Садись, тухлятина! На, пиши.
На свет явились лист бумаги и ручка.
— Чего писать?.. — несчастно прошелестел «тухлятина».
— Ну чего! Так и пиши: я, такой-то, стал говном такого-то числа. С этих пор состою в должности говна. Воняю. Прошу перевести меня на должность подзалупной перхоти… Нормально излагаю?
— Коль! — «говно» обрело тон оскорбленного достоинства. — Ну ладно! Об меня что, теперь ноги можно вытирать⁈
— Я бы тобой и жопу не вытер, — неожиданно спокойно ответил Локтев. — Но нет, конечно. Не хрен тебе писать. Я сам напишу. И Серега Дегтярев. И Володя Данилин.
Жора вздрогнул, услыхав эти имена и фамилии. Видимо, они много значили в общаге.
— Чего… напишете?
— Акт, — невозмутимо разъяснил Николай. — Такого-то числа мы, комиссия совета общежития, застала такую-то перхоть, то есть тебя, в состоянии алкогольного опьянения… ну и так далее, чтобы хватило на выселение из общаги. А может, и на отчисление. Подписи, дата. Кондратьич подтвердит. Легко! Ты знаешь.
Кондратьич — комендант общежития.
Жора мученически смотрел на заместителя старосты, совершая глотательные движения. Коля вроде бы чуть смягчился:
— Ну, дату пока ставить не будем. И ход не дадим. Но акт этот сделаем. И будет он лежать у меня. До первого твоего косяка. Чуть что — прощайся с общагой, а может, и с институтом. Понял? Живешь тут, дышишь этим воздухом потому, что я пока тебе разрешаю. Понял?
— Ну…
— Без «ну»!
— Понял, понял…
— Вот так. Живи как тень, ходи по стенке. К Любке Королевой на десять метров не приближайся. Увижу — акт. Где-нибудь борзанешь — акт. Ко мне не подходи, видеть тебя не хочу. Старайся на глаза не попадаться. Вопросы?
Жора невнятно буркнул.
— Пошел! — Коля распахнул дверь и через пять секунд закрыл за сутуло вышедшим Жорой.
— Сурово, — оценил я.
Николай махнул рукой:
— Аж выпить захотелось… Да нет, не буду, не буду. Нет, ты понимаешь, что меня задело-то? Что такой гад ползучий! Гниль такая. Сзади нападать, бить… ну это же хуже нет, это какой падалью надо быть⁈ А главное, не думал я, что до такого можно дойти!..
Короче говоря, Николай Локтев испытал разочарование в роде человеческом. В лице, правда, отдельных его представителей… Я постарался развеять в нем этот внезапный скепсис, говоря, что на Жоре этом свет клином не сошелся, что на планете нашей куда больше нормальных хороших людей…
— Да я понимаю, — покривился Коля. — Но ведь ложка дегтя в бочке меда… А хотя и вправду хватит об этом! Так ведь белый свет с овчинку покажется.
И мы переключились на нейтральные темы. Поболтали о том, о сем, угомонились вроде бы… Когда речь зашла о футболе, и Николай увлекся, я понял, что пора прощаться. И распрощался.
В 407-й я застал всех, кроме Витьки.
— Где?.. — кратко спросил я, кивнув на его кровать.
— Сказал, по делам… — хмуро обронил Роман, находящийся в единоборстве с учебником химии, — скоро, говорит, буду… Слушай, Вась! Никак не въеду я здесь в одну тему, не подскажешь мне? Смотри, вот тут вроде бы и несложно, да что-то не осилю…
— Давай, посмотрим… — согласился я. Тут к нам подсел Толик, и в три головы мы без большого труда расщелкали суть темы.
— Ну вот, — с восторгом протянул Роман, — вот же он, коллективный разум!.. Я всегда за мозговой штурм! Самый эффективный метод…
— Только когда есть мозги, — вставил свое и Толян.
— А у нас что, нет⁈
— А я разве что говорю? У нас-то именно и есть…
Тут Роман, будучи дежурным, пошел готовить ужин, и явился Витек. Озабоченный. Но и заведенный такой, азартный, что ли. Я смекнул, что ему требуется поговорить, и вмиг выдумал повод:
— Эх, братцы, что-то колбаски мне хорошей захотелось. Такой жирной, с салом! Слетаю-ка я до гастронома. На вас брать? Кто за компанию хочет?
— Айда, — подхватился Витек. — Составлю тебе дуэт. Пошли!
И мы пошли.
— Есть новости? — не стал тянуть я с вопросами.
— А как же, — слегка нервно ответил он.
Короче говоря, отправился он к Кайзеру с отчетом и деньгами. Все четко изложил, отдал шефу шестьсот рублей и нереализованный Гришин препарат. Естественно, умолчал о левых заработках и о закройщице Людмиле.
Жирков выслушал с обычной своей барственной надменностью, глянул на сбытчика сквозь неизменные «пиночетовские» дымчатые очки.
— Ну что ж… — протянул он, — ладно… В общем и целом приемлемо. Гриня этот и вправду быдло, что есть, то есть. Из числа клиентов его вычеркиваем и забываем как страшный сон. Иначе себе
