Третий шанс - Герман Иванович Романов
— Придется нам драться с тремя броненосцами, Вильгельм Карлович, пока Иессен будет расправляться с крейсерами. Ничего, выстоим — нам бы как-то до «Фудзи» с «Адзумой» добраться — они должны уйти на дно! Иначе японцы их отремонтируют, и нам придется сражаться с ними вновь.
— У японцев всего девять 305 мм пушек, у нас на двух броненосцах все восемь — почти равны. Преимущество врага в шестидюймовых пушках не столь важно — наши броненосцы хорошо защищены. Думаю, Иессен быстрее доберется до «подранков» — мы маневрируем раздельно, и рано или поздно Того допустит ошибку. Неизбежно допустит, в том не сомневаюсь — он не может диктовать дистанцию стрельбы.
— Ваши бы слова, да богу в уши, простите. Будем надеяться — но нам нужно утопить «Фудзи», у него серьезные повреждения небронированных оконечностей, осел в воду, пластырь виден, ход потерял. «Адзума» выглядит не лучше — так что эту парочку нужно утопить. А дальше как бой покажет, я буду рад, если будет «обмен» в потерях. У нас есть корабли на Балтике, а вот у японцев такого резерва нет. Непонятно, правда, где «Асама» — она вчера выглядела неважнецки, еле ползала.
— Думаю, или отстала, либо направилась к корейскому побережью. Из Дальнего ночью должны были выйти «соколы», они приняли уголь, и с ними «Амур» — так что скоро прибудут, жду с минуту на минуту. После боя можно будет отправить на поиски «Асамы» крейсера.
— Так и сделаем, Вильгельм Карлович, а теперь будем сражаться — начать пристрелку по «Ясиме» — этот броненосец с одной действующей башней нужно выбить первым — у него оконечности не прикрыты бронепоясом. Вообще, стрелять нужно только по слабым или поврежденным кораблям, нужно их как можно быстрее выбить.
— Степан Осипович о том же писал — у Камимуры это «Токива», и получивший снаряды в 12 дюймов «Якумо». Надеюсь, что удача будет на нашей стороне — мы опередили японцев, и Того отправил транспорты без серьезного охранения — лишь бы Вирен с Рейценштейном их не отпустили.
— Нет, такого не будет, они «орлов» получить сильно желают. А тут и есть повод — добьются успеха, то «птицы» воссядут на плечах, да и награды будут соответствующие чину. Сейчас многое от Иессена зависит — он уже начал пристрелку по «Ниссину», если попадет главным калибром, тому не поздоровится. И сразу начинаем сокращать дистанцию — а там, как говорит Алексей Николаевич, только терпение поможет.
Евгений Иванович усмехнулся, вспомнив Куропаткина. Военного министра он не мог узнать, разительная перемена в сравнении с летом прошлого года. И действительно многим помог, «отошел» на второй план по доброй воле, как-то сумел нормализовать их отношения с Макаровым, сделав если не дружескими, то вполне товарищескими. А как начальник штаба вообще бесподобен, потрясающая работоспособность и энергичность, теперь понятно кому легендарный «белый генерал» был обязан своими громкими победами. К тому же благодаря своему огромному опыту организовал взаимодействие между корпусными и дивизионными начальниками, теперь каждый из них стремился оказывать взаимную поддержку друг другу самостоятельно, а не по спущенному сверху распоряжению, нерадивых наказывал. Инициативность офицеров всячески развивал, причем не только «сухопутных» — моряки тоже уважать стали, что необычно, достойных наградами и чинами не «обходил», что особо ценно. Старался чаще бывать в войсках, о снабжении думал, о питании — заботился всячески о «служивом люде». И вся Маньчжурская армия на пожилого генерал-адъютанта чуть ли не молилась…
Все иностранные наблюдатели в Маньчжурии указывали, что в русских войсках царило удивительное разнообразии в обмундировании. Даже шутка ходила, что невозможно найти двух одинаково экипированных офицеров…
Глава 42
От попаданий вражеских снарядов «Пересвет» весь гудел, как натянутая струна. То тут, то там вспыхивали пожары, которые тушились палубными командами, матросов под палубной броней хватало, и все они рвались наверх, чтобы принять участие в бою, заменив своих убитых или раненых товарищей. А повреждения росли, из пробитых труб валил дым, огромный небронированный борт был покрыт «оспинами» от разрывов, нижний носовой каземат правого борта разрушен прямым попаданием.
Все же, несмотря на все свои многочисленные недостатки, корабль обладал и несомненными достоинствами — главное из которых было то, что он не собирался ни выходить из боя, или не приведи господи, тонуть, Все же почти полный броневой пояс по ватерлинии, который в случае необходимости можно удлинить. Прикрыть дюймовыми листами стали, в два или три, наложив друг на друга — тогда близкие разрывы с их крупными осколками не будут оставлять в обшивке пробоины. Да, возникнет небольшая перегрузка, но не столь большая. К тому же вес можно компенсировать, убрав тяжелые боевые марсы, которые абсолютно не нужны. К тому же можно число 75 мм пушек сократить с двадцати до двенадцати, они не столь полезны, как считалось прежде, и с отбитием атак миноносцев уже не справляются.
— Степан Осипович, а ведь японские снаряды имеют намного больший заряд взрывчатки, чем наши «облегченные» образцы. Может быть, наше Адмиралтейство поторопилось со снятием прежнего типа, более тяжелого, чем даже японские снаряды? У нас большие разрушения и пожары, в то время как на японских кораблях подобного почти нет.
— Думаю, это стоит сделать, ведь прежний двенадцатидюймовый снаряд весил не 20 пудов, а 28, а шестидюймовый был почти на пуд тяжелее. Да и восьмидюймовый снаряд весил столько, как нынешний девятидюймовый — восемь пудов, а не пять с половиной. Если снарядить их еще пироксилином, то будет больше ущерба неприятельским кораблям. Но то проверить на полигоне нужно, после боя отправьте запрос в столицу после согласования с наместником. Да и каски с кирасами нужны для палубных команд, сотня, не меньше, а не пара десятков — слишком большие потери. Хорошо еще, что у нас все же хватило ума после первого боя все лазареты под броневую палубу убрать. Чем только под «шпицем» думали?
Вопрос был чисто риторическим — недостатков в подготовке русского флота с началом войны вскрылось столько, что приходилось с руганью и самоотверженностью исправлять их уже по ходу боевых действий, и это всех раздражало, включая и его самого, и наместника. Они оба беспрерывно отправляли рапорта в Петербург, со своими предложениями, чем, несомненно, «бесили» высокое начальство. И особенно генерал-адмирала великого
