Наследник фортуны 2 - Евгений Валерьевич Решетов
Кажись, Анатоль Иванович уже с самого раннего утра успел принять на грудь. Об этом говорила и хрустальная рюмка, прикорнувший около влажного колечка на столе. И это колечко удивительным образом походило на след от донышка бутылки. Бьюсь об заклад, что перед тем, как я открыл дверь, Сафронов убрал бутылку со стола и поставил её на пол или закрыл и спрятал в выдвижном ящичке стола. А вот о рюмке он забыл.
— Благодарю, — произнёс я, присел на стул и втянул ноздрями идущий от мужчины характерный запах алкоголя. Да, он точно пьёт прямо на рабочем месте.
— Всегда пожалуйста, — невесело усмехнулся Сафронов, пожевал губы и проговорил: — Так с чем вы всё-таки пришли, сударь? Ежели оповестить меня о той беде, что стряслась с Кондратьевым, так я уже знаю. И вот, что я думаю по этому поводу. Хороший он был парень, да только окружение сгубило его! Он натура увлечённая. С головой бросился отстаивать новые идеи. И невдомёк ему было, что кровь порождает ещё большую кровь. Я так дознавателю и сказал. Говорю, сошлите его в Сибирь, не расстреливайте. Он же не со зла… э-э-э… натворил столько зла. Да только кто меня слушать будешь? Расстреляют его, как пить дать, расстреляют. Эх-х-х… Давайте, сударь, выпьем, что ли, дабы полицейские начальники всё-таки проявили к нему снисхождение.
После моего кивка Анатоль Иванович открыл ящик стола, достал початую бутыль водки, поставил на стол ещё одну рюмку и присовокупил к ней тарелку с уже нарезанной кружками кровяной колбаской.
Он налил водку в рюмки, поднял свою и выдохнул:
— Ну, стало быть, за то, чтобы Кондратьева не приговорили к высшей мере наказания.
— Ух-х, — содрогнулся я, когда опорожнил рюмку и отправил в рот кусочек колбасы. — Серьёзная выпивка. А что же, Анатоль Иванович, теперь будет с вашим клубом любителей всего мистического? По-моему, как-то так он назывался.
— Клуб придётся закрыть, — мрачно проронил мужчина, столкнув брови над переносицей. — Кондратьев в тюрьме. А судари Морозов и Аркадий Борисович, да и сударыня Толкницкая, давеча заявили, что охладели к моей затее и клуб покидают. Вот такие дела. Да и мне, ежели говорить откровенно, нынче не до руководства клубом.
— У вас появилась какая-то другая идея? — заинтересовался я, наблюдая за тем, как Сафронов снова налил в рюмки водку.
— Нет, идей никаких нет, но… — Анатоль Иванович заговорщицки мне подмигнул и прошептал: — Появилось кое-что интереснее, гораздо интереснее. Со мной связался сам граф Чернов и попросил меня о помощи. Граф Чернов. Меня.
— Граф Чернов? — вопросительно заломил я бровь. — Никогда не слышал о нём.
— Да вы что?! — ахнул мужчина и аж отпрянул, едва не сверзившись с кресла. — Это же сильнейший мастер смерти во всей Империи!
— Да я, если честно, даже не знаю, кто такие мастера смерти.
— О-о-о! Этот пробел нужно срочно устранить, но сперва выпьем, — протараторил Сафронов, цапнул рюмку и одним махом опустошил её. — А теперь, сударь, слушайте. Мастера смерти — это маги, способные работать с энергией самой Смерти. Они видят призраков и даже могут говорить с ними, подчинять себе. Это редчайший дар! И все мастера смерти так или иначе служат Империи. Они точно псы рыщут по Империи, выискивая существ смерти, коих требуется упокоить. И вот ученик графа Чернова вроде как напал на след зловредного призрака. Он отыскал его тут недалече, в Чернолесье, буквально в нескольких часах пути от Петрограда. Да только что-то стряслось с учеником его сиятельства. Сгинул он, вроде как, бесследно, а там, где отыскалась его кровь, знаки какие-то на деревьях были изображены. И вот граф обратился ко мне за помощью — мол, Анатоль Иванович, подсоби, погляди на знаки и дай своё заключение, вы же много чего на своём веку видали, авось встречались вам такие символы.
— Любопытно, — искренне протянул я, задумчиво хмуря лоб.
Чем дольше живу в этом мире, тем больше понимаю, что даже Никитос знал о нём далеко не всё. Оказывается, существуют мастера смерти. И их, видать, совсем немного, поскольку ни в одном университете не обучают владению подобной магии. А учатся же они, кажется, друг у друга, раз у Чернова имелся ученик. Это какая-то отдельная закрытая каста среди магов. И вот бы мне поговорить с кем-нибудь из них, раз за моей спиной стоит Смерть. Может, тот же граф Чернов что-нибудь мне посоветует, ежели я подберу нужные слова?
— Анатоль Иванович, а вам помощник в этом деле не нужен? Я готов поработать даже носильщиком, уж больно мне любопытно поглядеть на эти символы.
— Отчего же не нужен? Нужен, — кивнул Сафронов. — Вы человек толковый, так что я совсем не против вашей компании, сударь.
Глава 22
Разговор с Анатолем Ивановичем затянулся. Ему явно нужен был собутыльник, а бутылок у него хватало. После опустошённой первой, на столе возникла вторая. И у меня появилось стойкое ощущение, что даже в полупьяном состоянии я отсюда не уползу. Сафронов будет поить меня до тех пор, пока беспамятство не обрушится на организм Никитоса, не привыкшего столько пить. Мне нужно было срочно спасаться…
— Анатоль Иванович, а разве у вас сегодня нет лекций? — проговорил я, почувствовав, что язык уже не слишком охотно повинуется мне.
— Я нынче поутру взял несколько дней выходных, — промычал мужчина и налил ещё по рюмочке. — Давайте выпьем, Никита, за успех нашего совместного с Черновым мероприятия. Ежели всё выгорит, то иметь такого человека в должниках — невероятная удача.
— Значит, ехать надо в пятницу? — на всякий случай уточнил я, запив свой вопрос горькой водкой. — Ух-х-х, до самых печёнок пробрало.
— Именно, в пятницу, — качнул головой Сафронов, опорожнил тару и даже не поморщился. Однако его заставил поморщиться деликатный стук в дверь. — Кто там?! Никого сегодня не принимаю!
— Анатоль Иванович, позвольтеш мне войти. Это Ядвига Робертовна вас беспокоит.
Мужчина нахмурил брови, пожевал губы и раскрыл рот, явно чтобы прогнать девушку, но я отрицательно покачал головой. Анатоль со стуком захлопнул "варежку" и вопросительно посмотрел на меня. А я ответил:
— Давайте её впустим.
— А как же это? — удивился Сафронов, обвёл рукой бутылки, рюмки, а затем указал на своё раскрасневшееся от алкоголя лицо с мутными глазами глубоководной рыбы, страдающей
