Живи и ошибайся 2 - Дмитрий Соловей
Отмытого и переодетого Фому я вернул родителю. Лёшка как раз закончил инструктаж и успокаивал Степана, обещая наведываться каждые две недели.
— У тебя здесь всего семь человек будет на попечении. Не переживай, — похлопал он Степана по плечу и кивнул мне, показывая на дорогу.
Долго задерживаться в Александровке не стоило. Номеров-то в гостинице нет! На обратном пути я насел на Лёшку с теми вопросами, которые возникли.
— Гера, как ты думаешь, сколько проживёт наш отец Нестор? — перебил меня Лёшка.
— Ну… лет десять точно. Он уверял, что ему только-только седьмой десяток пошёл. Питание правильное. За здоровьем следит.
— Пусть даже пятнадцать, а то и двадцать лет, — согласился друг. — А теперь подумай о нашем будущем, когда отец Нестор умрёт.
Я подумал, и оно мне действительно не понравилось. Мы уже столько вложили и продолжаем вкладывать, а ведь без старца Самарского весь наш бизнес накроется.
— Хочешь стать вторым святым? — решил я уточнить.
— Зачем сразу святым? — хохотнул Лёшка. — Я буду популяризировать больницу. Возьму учеников, напишу студентам-хирургам и приглашу к нам.
— Тебя уже чуть ли не к лику святых причислили, — напомнил я.
— Это нужные нам слухи. Пусть говорят, пусть разносят сарафанным радио. Чем дальше от нашего региона, тем больше накрутят и сочинят.
Алексей действительно одно время интересовался катарактой. Он перед походом в прошлое собирал много разной информации, которой мы могли бы воспользоваться. К сожалению, не додумался прикупить хрусталиков.
По поводу искусственного хрусталика я узнал от друга интересную историю о неком английском хирурге Ридли. Точнее, даже не о нём, а об английском летчике (фамилию Лёшка забыл). Во время одного из налётов немецкой авиации в 1940 году пилот так спешил взлететь, что забыл надеть лётные очки. Когда немецкая пуля разбила плексигласовый фонарь кабины, то осколки нашпиговали лицо и глаза летчика. Не знаю уж, как он вслепую сумел справиться с парашютом, но факт остаётся фактом, что пилот выжил и успешно приземлился, несмотря на ранение.
Дальше он прошёл много госпиталей, где пилоту никто не мог помочь или, что более вероятно, никто не рискнул доставать осколки из глаз. Наконец пилоту повезло попасть к хирургу Ридли. Тот извлёк осколки, но не все, вернув зрение одному глазу. В течение последующих восьми лет лётчик восемнадцать раз обращался за помощью и хирург извлекал из глаз очередной осколок.
До доктора не сразу дошло, почему осколки из плексигласа не вызывают нагноения, не отторгаются и не особо раздражают глаза больного. Естественно, Ридли занялся исследованиями и привлёк к созданию искусственного хрусталика знакомого оптика. Провел несколько операций, но тайно. Хирург опасался сразу заявлять об успехах в лечении катаракты и планировал понаблюдать пару лет за пациентами.
Но произошла досадная случайность, после которой скрывать операции больше не имело смысла. Один из прооперированных перепутал и пришёл на плановый осмотр к другому офтальмологу Ридли (в Англии распространённая фамилия).
Я ожидал услышать продолжение истории, где хирурга Ридли превозносят и осыпают славой. На деле оказалось всё не так. Патентовать изобретение Ридли не стал, его по какой-то причине бойкотировали коллеги. Пробовал обратиться к американцам, но и там его не оценили. В результате хирург пропадал в безвестности тридцать лет.
Можно сказать, что в этом плане советскому хирургу Святославу Фёдорову подфартило. Пока мировая общественность обсуждала якобы ненаучный подход в деле создания искусственного хрусталика, в СССР воспользовались иностранными наработками. Это один из примеров, когда Запад отстал в исследованиях. В то время как продолжали критиковать Ридли, Фёдоров, ознакомившись со статьёй, решил проверить, а после сделал ряд успешных операций и продолжил развивать это направление.
Алексей же более чем на столетие опередил проделанную другими хирургами работу. И как я понял, оргстекло — единственный на данный момент подходящий материал. Кажется, опыты с катарактой закончатся, когда иссякнут у меня те призовые поделки из будущего.
В целом идею я одобрил и заметил, что для всех этих хотелок существующая больница маловата по всем показателям.
— Отстроим, но на берегу Самарки, чтобы всем удобно было.
— У меня столько земель нет, — возмутился я.
— Так дальше границы Похвистневых. Думаешь, Игорь Андреевич не перепишет на тебя участок?
До возвращения в поместье мы обсудили основную концепцию. Дружно решили, что новое строительство не потянем, даже если начнут все паломники помогать. У нас на первом месте выпуск фанеры и пароход.
— Два лущильных станка перетащим на новый завод. Стены уже в мой рост подняли, но до зимы всё равно не успеют закончить. Там ещё нужно как-то дорогу замостить, — перечислял Лёшка первоочередные работы.
Я вообще смутно представлял, что такое верфи и как организовать постройку парохода. Одна надежда на Куроедова. Он не только письма разослал с обещаниями хорошей оплаты, но и сам собирался поискать нужных людей.
Кого бы ни нашёл Куроедов, я знал, что этот человек начнёт с проверки имеющихся материалов. Поэтому основной задачей было складирование всё тех же брёвен, купленных у соседей. Там уже дальше построим сарай-сушильню. Брёвна распустим по новой технологии на доски. Что ещё? Наверняка гвозди понадобятся в большом количестве. Этим стоит озадачить кузнецов уже сейчас.
В целом, как обычно, дел было выше крыши. Невольно я позавидовал Лизе, у которой хлопот не так много. Разве что выбрать из трёх претендентов в учителя Максиму наиболее подходящего.
Насколько я помнил из Лёшкиных описаний, госпожа Лопатина дама со странностями и до мозга костей помещица. В самом худшем варианте. Гонора выше крыши и при этом куриные мозги. Воспитатели Коленьки выглядели вовсе не так, как предполагал Алексей. Эти затюканные мужчины вообще мало на что годились. Где уж Лопатина их отыскала, и гадать не стал.
— Я бы их всех послал, но тебе решать, — прокомментировал Лёшка тот кастинг, что я устроил.
— Отчего же? Карл Изольдович вполне грамотный. Его к Максиму приставлю. И остальных найму. У нас Кузьма всю зиму мотается по школам из одной деревни в другую, пытаясь дать основы крестьянским детям.
— При условии, что учителя согласятся, я бы их тоже нанял, — моментально сообразил Лёшка. — Одного в Перово, другого в Александовку.
— Вот и ладно, — подвёл я итог и позвал учителей, чтобы объявить им результаты собеседования.
Вообще-то у меня были сомнения, что они согласятся даже при наличии достойной оплаты. Преподавать в деревенской школе — это не та карьера, о которой мечтают. В очередной раз забыл о старце Самарском и той репутации, что имеют
