Новое назначение - Евгений Васильевич Шалашов
Не надо было быть графологом, чтобы понять — написано разными почерками.
— Дарственную надпись, наверное, вы писали? — поинтересовался я.
— Писал я, а подписывал Владимир Ильич, — не стал спорить Горбунов. — А теперь, товарищи, шли бы вы оба отсюда.
И мы, разумеется, пошли.
Пока мы шли, Кузьменко в восторге листал брошюру с автографом Ленина и так увлекся, что едва не столкнулся с каким-то важным товарищем — во френче и с толстым кожаным портфелем.
— Ох, извините, — пробормотал смутившийся чекист.
— Смотреть надо, если по Кремлю ходите! — сурово сказал товарищ.
— А в других местах можно и не смотреть? — поинтересовался я.
Товарищ хотел сказать что-то сердитое, но, посмотрев сначала на мой орден, потом на меня, передумал.
— Жалко, конечно, что не на русском, но и так сойдет! — продолжал восторгаться Кузьменко, теперь уже поглядывая — как бы в кого не врезаться.
— Ты подожди, ты еще воспоминания писать станешь, как с товарищем Лениным увиделся, — пообещал я. — Если жив будешь, лет через десять-двадцать придут к тебе молодые комсомольцы, а ты расскажешь — мол, лично из его рук книжечку получил, а Владимир Ильич наказал — изучайте французский язык, товарищ Кузьменко. Французский — это язык Робеспьера и Марата, а еще Парижской коммуны.
— Да ну, Владимир Иванович, зачем я врать-то стану? — возмутился Кузьменко. — Как было, так и скажу.
Ага, скажет, как оно было. Никите и врать особо не надо, только чуть-чуть присочинить. Сколько человек тащило с Владимиром Ильичем бревно на субботнике — человек пять? А воспоминания оставили восемьдесят человек. С другой стороны, может, там тащили не одно бревно, а десяток?
Мы вышли на Красную площадь, неспешно пошли в сторону Охотного ряда, но тут я увидел трамвай. Я знал, что по главной площади страны когда-то ходил трамвай, и рельсы лежат, но самого транспортного средства ни разу не видел. Не задумываясь, потянул за руку Кузьменко, и мы в два прыжка оказались в вагоне.
Он, на удивление, был пустым и без кондуктора — в период «военного коммунизма» за билеты платить не надо, но зато шел с такой скоростью, что, если бы мы шли пешком, получилось бы немногим медленнее.
— А куда мы едем? — поинтересовался Кузьменко.
Куда шел трамвай, я и сам не знал, но, кажется, по Лубянке шли рельсы, так что, вполне возможно, мы именно туда и приедем. Неопределенно махнув рукой, сказал:
— А вот, Никита, представь себе, пройдет еще каких-нибудь двадцать лет, и мы с тобой прямо от Охотного ряда и до Ярославского вокзала на метро бы проехали.
Не уверен, что в сороковом году построена такая ветка метро, но какая разница?
— Это, как в Лондоне, что ли? — спросил Никита, ни капельки не удивленный. —А с электричеством как? Вон, слышал, что Москве электростанции ни хрена не тянут. Паровоз под землю тащить, как в первом метрополитене, так все в дыму будет.
Ишь ты, какие продвинутые у меня подчиненные.
— Зачем паровозы? К тому времени новые станции будут, энергией всю Москву обеспечат, — пожал я плечами. Увидев, что мы стали делать круг возле Большого дома, кивнул: — Сходим, дальше пешком дойдем.
Решив, что сегодня в Главной цитадели революции мне делать нечего, повел Кузьменко на Ярославский вокзал, к бронепоезду. Посмотрю, как там дела, а потом в «Метрополь» можно пойти.
Спешилов ходил довольный, зато из купе, где обитала Нюся, доносились рыдания.
— Что тут у вас? Поссорились, что ли? — поинтересовался я, подозрительно глядя на комиссара. Вспомнилось: «Отчего-то плакала японка, отчего-то весел был моряк». Но Витька не тот человек, чтобы обижать девушку.
— Володь, а я проститься хотел, — радостно выпалил Виктор.
— А чего прощаться? — не понял я. — У тебя курсы с двадцатого, я здесь еще пару дней проторчу, пока все дела не улажу.
— Да ну их к лешему эти курсы, — махнул рукой Виктор. — Кстати, можешь меня с повышением поздравить. Я теперь комиссар дивизии.
Услышав такое, я прямо сел.
— Вить, только не говори, что тебя на польский фронт отправляют.
— А как ты догадался? — слегка удивился Виктор, потом сказал: — Я сегодня в Политическом управлении РВС республики ходил, уточнить насчет курсов, и вообще, — отчего-то смутился Виктор, — кое-что надо требовалось узнать, а мне говорят — товарищ Спешилов, как хорошо, что вы раньше пришли. Хотите, мы вас в действующую армию отправим с повышением? Я и подумал — а на хрена мне какие-то курсы? Война закончится, хоть курсы, хоть академия. Говорю — если в действующую армию, конечно хочу, но можно и без повышения. Сказал — комиссаром бригады готов пойти, а даже и батальона. Да что там — взводным пойду. А они мне — вы, заслуженный человек, «краснознаменец», вам можно смело дивизию доверить.
— Эх, Витька-Витька, — покачал я головой. Спросил: — Кто у тебя начальник дивизии, не узнавал?
— Не помню точно, — пожал Виктор плечами. — Кажется, Тимошенко, что ли? Сама дивизия уже в Польше воюет, вовсю наступает, я туда пополнение поведу, там и познакомимся.
Если это тот Тимошенко, который Семен Константинович, тогда ладно. Он, вроде
