Леон Стоувер - Стоунхендж

– Идут сюда, их много, – ответил Эсон. – Пришли корабли, привезли воинов. Они уже в пути, хотят напасть на наш дан.

Раздались яростные вопли, послышалась кровожадная похвальба, сулившая незваным гостям страшную участь. Эсон дал гневу воинов утихнуть, прежде чем снова потребовал внимания.

– Они пришли издалека – чтобы умереть здесь, – провозгласил он. Послышались вопли одобрения, но скоро голоса стихли, чтобы каждый мог слышать речи быков-вождей. – Они пойдут по холмам, пойдут не быстро. Может случиться, что они придут сюда еще до темноты, но едва ли. Скорее всего, они остановятся на ночлег. Я послал двоих воинов, чтобы они дали нам знать об этом. Надо послать за всеми воинами-йерниями, выступаем немедленно – со всеми, кто под рукой. Мы найдем место, где остановились атланты. И как волки, мы нападем ночью на лагерь. Мы – лесные охотники, мы – охотники на мужей… Мы – убийцы мужей…

Слова его потонули в громких боевых кличах, грохотали топоры, ударяя в щиты. Обычно йернии ночью не воевали, но битва всегда радость, и они изливали восторг.

Разослали гонцов. Эсон позвал быков-вождей в свой дом. Интеб следовал на ними – сейчас будущее беспокоило его одного. Их ждала Найкери, Эсон приказал ей подать эль, мясо и соль. Вожди сели, Найкери поставила перед ними подносы. Они макали мясо в соль и ели, передавали друг другу чашу и пили. Тут, вдали от толпы, Интеб ощутил, что неясное будущее томит Эсона не менее, чем его самого.

– Я – тот, которого стремится убить Темис-атлант, – объявил Эсон. Вожди согласно кивнули. Рассказ о засаде и битве уже передавали из уст в уста. История постоянно делалась все более впечатляющей. Все слышали ее неоднократно, только еще не успели наслушаться вдоволь. – Я вызову его и убью перед воинами.

– Нет, – отвечал Ар Апа. – Сейчас Темис – хромой калека, он больше не муж. Темис не будет биться. Нам придется биться со всеми.

– Это моя битва.

– Это наша битва, – гневно вскричал Мовег. – Атланты пришли на нашу землю, они нападают на даны, они хотят смерти вождя-быка. Это наша битва. – И он свирепо впился в мясо, так что захрустели хрящи. Ар Апа согласно кивал. Все было решено.

– Сколько кораблей пришло?

– Тури сказал, что семь.

– Это очень плохо.

– Этого следовало ожидать.

– А нужно ли с ними биться? – спросил Интеб.

Эсон удивился:

– Конечно. А что же еще остается?

– Много чего, – закричала Найкери, она лишь сделала шаг назад, когда Эсон жестом велел ей умолкнуть. – На этом острове можно отыскать лишь того, кто хочет, чтобы его нашли. Пойти атлантам навстречу – значит самому искать смерти. Это просто безумие…

– Тихо, женщина!

– …Ты найдешь одну только смерть. Ведь можно поступить иначе.

Быки-вожди йерниев жевали мясо, поглядывали на дверь. Женщинам не положено открывать рот в подобном обществе. Найкери обратилась к Интебу:

– Помоги мне, египтянин. Нет, не мне – ради меня ты рукой не пошевелишь. Помоги Эсону. Ты знаешь тайные кривые пути, найди другой способ управиться с атлантами. Ты умеешь это.

Нерешительно кивнув, Интеб повернулся к Эсону:

– Я знаю, что йернии, как и мужи Арголиды, презирают женщину. Но мы, египтяне, знаем, что устами женщины, случается, говорят не только они сами, и тогда мы слушаем их. С атлантами можно воевать и не врукопашную.

– Ночью мы захватим их сонными и перебьем, – проговорил Ар Апа.

– Хорошо бы – на лучший результат нечего даже надеяться. Но разве ты уверен в победе? А если погибнут не все, если их войско многочисленно и сильно, то утром уцелевшие…

– На этот раз я не могу воспользоваться твоим советом, – ответил Эсон. – Настало время битвы.

Быки-вожди торжественно склонили головы.

– Опять убивать! – отчаянно закричала Найкери, с размаха бросив на пол чашку. Чашка разбилась, во все стороны брызнул эль. В соседней комнате жалобно заплакал ребенок. – Убивать! Умеете ли вы делать что-нибудь другое? Неужели это все, на что вы способны? Мы, альбии, обходимся без ваших войн и вечных убийств. У нас в жизни есть еще кое-что… А у вас? Мечи, топоры, смерть… есть же в мире что-то другое?

Оскорбленный словами Найкери, Эсон повернулся спиной к женщине, а вожди обнаружили нечто весьма любопытное за распахнутой дверью. За всех ответил Интеб – тоже разгневавшийся:

– Есть и другое, но что в том – пусть все будет как будет. Мужу дано благородство, которое неведомо низшим животным. И в жизни воина, в битвах оно проявляется самым высоким образом. Благородство, женщина, – слово это прозвучало плевком, – такая вещь, которой тебе не понять.

– И понимать нечего. Это безумие. Вы как олени весной… они бьют друг друга рогами, а потом погибают. Сцепятся рогами – и погибли оба. Не хочу понимать. Убийства…

Эсон вскочил на ноги. Схватив за плечи, он вытолкал Найкери из комнаты и захлопнул за ней дверь. В словах ее звучало проклятие, и на мужей словно пал мрак.

– Эсон – ты воитель, – невозмутимо произнес Интеб. – Муж битвы стоит во главе прочих мужей. Ты стоишь выше всех воинов. Сотни витязей кидаются исполнять твое слово. Куда же ты поведешь нас?

Эсон коснулся рукояти меча.

– Конечно, на битву. Если нам суждено умереть, встретим смерть, как подобает воинам.

Эпилог

Первым шел невысокий смуглый мужчина в бурой одежде – как те стволы, среди которых вела их тропа. Рядом с ним шагал воин в бронзовом панцире. Муж не молодой, но еще стройный, не согнувшийся под весом доспехов и длинного меча. Позади из леса появлялись все новые и новые воины, шедшие легко, не чувствуя ни веса брони, ни тяжести заплечных мешков, они перекликались и пели песни. Золоченой змеей извивался отряд по равнине, в нем было более сотни воинов.

Когда солнце достигло зенита, они остановились, чтобы подкрепиться и утолить жажду, и после короткого отдыха направились дальше. Наконец стемнело, и проводник, мужчина в белой одежде, указал на холм посреди равнины. Над ним вился дымок костров и серыми тенями поднимались огромные каменные глыбы. Отряд шел вперед, люди перекликались, обсуждая странное зрелище. Оказалось, что холм имеет форму кольцевой насыпи. Воины направились к прорезавшей ее выемке и нестройной толпой миновали узкий вход.

К внутренней стороне вала жались деревянные хижины, небольшие домишки. Из дверей выглядывали испуганные лица. Появились мужчины с каменными топорами, они отступили, заметив появление все новых и новых воинов. Предводитель велел отряду остановиться и один направился к кольцу каменных ворот, за которыми вздымались еще более могучие каменные арки. Их было пять: величественных, вселяющих трепет.

Рядом с ними предводитель отряда казался себе карликом.

– Во всем мире ты не увидишь ничего подобного, – послышался рядом голос, и воин быстро обернулся, привычно хватаясь за меч.

Навстречу ему ковылял одетый в лохмотья невысокий смуглый человек, похожий на приведшего их проводника. Предводитель опустил меч. Старый шрам натягивал кожу на лице подошедшего, изувеченная нога мешала ему ходить.

– Ты не атлант, – проговорил он. Чистый голос и четкая речь не вязались с лохмотьями. – Будь добр, скажи мне, кто ты и зачем пришел сюда.

– Я – Форос Микенский. Мои люди родом в основном из Микен, есть еще из Асины и Тиринфа, из других городов Арголиды.

– Тогда приветствую тебя, приветствую. Твое лицо сразу показалось мне знакомым: мы встречались. Я – Интеб-египтянин.

– Зодчий? – Форос пригляделся и покачал головой. – Похож, только…

– Много лет миновало, много всяких бед приключилось со мной. Сядем? Нога не дает мне стоять. Вон туда – на этот длинный камень. Некогда его называли камнем говорения. Поговорим же.

Следуя за прихрамывающим Интебом, Форос снова покачал головой. Судя по разговору египтянина, душа его была изранена столь же, как и тело. Они сели, глядя на возвышающиеся над головой камни.

– Моя работа, – сказал Интеб, и в голосе его прибавилось силы. – Я поставил эти камни для Эсона. Место это зовется Дан Эсон, дан йерниев.

– А где сам Эсон? Мы ищем его. Торговцы с севера, герамании, донесли весть о нем царю Перимеду.

– Ты опоздал.

– Войны были, и путь неблизок.

– Войны есть и были всегда… война – дело мужское. Мы здесь воевали с атлантами. И я в том числе – видишь эти благородные раны? Великая была битва, пусть мы и проиграли ее.

– Эсона убили?

– Нет, захватили живым, но перед этим он успел сразить многих. Я видел, как его уносили, раненого, потерявшего сознание. Потом я узнал, что он был еще жив, когда атланты уплыли отсюда. Они увезли его на своем корабле. Так что сейчас он, конечно, мертв.

– Когда это случилось? – негромко, чтобы скрыть волнение, спросил Форос.

– Когда? Я потерял счет месяцам. – Зодчий огляделся. – Сейчас у нас сухой месяц пейни, по египетскому счету. Значит, это случилось месяцев тринадцать назад – в месяц эпипи.