Александр Богатырёв - Марсианин
Гибедедешника как ветром сдуло. Он сиганул назад метра на два и, не удержавшись на ногах, покатился по заснеженному асфальту. Его товарищи, увидев это, сообразив что к чему и почему произошло, покатились со смеху. В буквальном смысле этого слова.
Так как они стояли плотной группой, то сработал "эффект домино" — стоило одному сильно хохотавшему потерять равновесие, как он поскользнувшись на скользком асфальте сшибает соседей, а те остальных.
— Ну вот! Что я говорила! — удовлетворённо отметила Юля.
— Впечатляет… — сказал Борис Ефимович, когда отсмеялся сам, — однако знакомцы остановили. Ничего не говори. Сам отвяжусь.
Он высунулся в окно и обратился к милиционерам.
— Василич? Привет! Ну ты хоть бы СЕБЕ песочком посыпал!
— Ефимыч? — удивился старший. Отряхиваясь он подошёл к машине.
— Ты чего так спозаранку едешь? — спросил он подходя к машине.
— Да вот, понимаешь, — пришла племянница с подругой в гости на дачу, а подруга возьми и заболей. Вот в город везу.
В это время лайка высунула морду наружу, ещё раз гавкнуть на младшего для острастки, чем вызвала новый поток шуточек по адресу незадачливого "молодого" со стороны вышедших из поста поглазеть на "аттракцион" гибедедешников.
— А вы чё, опять кого-то ловите? — спросил Ефимович.
— А ты что, Ефимыч, разве не слышал, что там у вас на Хуторах шесть человек два дня назад спалили?
— А как же! Аккурат сегодня утром, как туда вышел и услышал… Только там говорят, что они как бы не сами по пьяни погорели.
— Ну, мало ли что говорят, вот нам дали указание проверять всех подозрительных.
— И я, что ль, у вас тут "подозрительный!? — рассмеялся Ефимыч.
— Да не! Мы то тебя знаем. Это молодой тебя тормознул. Он у нас новенький.
С этими словами старший посветил в салон на пассажиров. Лена в это время крепко спала, а Юля, чтобы показаться как можно менее подозрительной, построила на лице такое выражение, чтобы выглядеть ну полной дурой.
(БЛОНДИНКА, рыжая, да ещё и дура, в стереотипах толпы — это страшная смесь J).
— Ну ладно, Ефимыч, езжай, вези болезную. Не будем больше тебя задерживать… А сoбак твой насмешил… ой насмешил! Счастливо!
— Счастливо!
Когда отъехали достаточно далеко, Ефимыч пояснил:
— Как начал ездить постоянно на дачу, так и познакомился с ними. Несколько раз останавливали поначалу, а потом запомнили… или уже всем и достаточно автографов нараздавал… Кстати, заметила, они убивцев тех бандюков ищут.
— Пускай тренируются.
— Слышь, Юля, а у вас там преступники есть?
— Есть… пока.
— Пока?
— Есть пока моральные уроды. Очень мало, по сравнению с капстранами, но есть. Тяжёлые преступления у нас очень большая редкость.
— У нас "при совке", тоже было очень мало. Да вот повылазили…
— "При совке"? А это что?
— Да это у нас социализм так ныне называют.
— Ну и ну! Впрочем, чего я удивляюсь…
— Я вот что хотел спросить, — продолжал гнуть своё Ефимыч, — ведь если у вас в школах борьбу изучают, то как вы со своими хулиганами управляетесь?! Ведь они тоже это знают?
— Ну да, знают. Но "на всякий газ есть противогаз" — пошутила Юля, — нашу милицию и студенческие оперотряды по поддержанию порядка, специально обучают приёмам русского рукопашного боя. Это как самбо, но повыше уровнем. Вот я, например, инструктор нашего университетского оперотряда.
— И много у вас хулиганов?
— Да, хватает балбесов… но мы их быстро ставим "на путь истинный". Ведь бесятся в основном из-за избытка энергии. Девать её некуда. Ну мы им и объясняем где и куда можно её применить. А куда нельзя.
— Что, всех в тюрьму?
— Та не! Обычно хватает простого внушения.
— Нда… Помню сам, как это у нас было… — задумчиво сказал Борис Ефимович, — только современной молодёжи если это рассказываешь, — не верят. Ведь действительно, иногда хватало иного пропесочить на комсомольском собрании, так сразу и человек-человеком…
— У нас тоже на комсомольском собрании хулиганов "разбирают". А потом решают, что с ними делать… вот в нашей группе помните, парнишка с телекамерой, Вадиком звать?
— Он ХУЛИГАН?!! Этот тихоня?
— Этот "тихоня" два года назад был главной головной болью целого райотдела милиции. Куда он только не залазил! Просто очень большой любитель приключений и дурных шуток. От тяги к дурным шуткам его милиция отучила, а вот чтобы вообще стал человеком… ну вот его и пристроили в наш турклуб. С тех пор. Где только с нами не побывал.
— И никаких проблем с ним?
— Не, он у нас не хулиганит, да и вообще уже не хулиганит. Но по началу с ним было много проблем. Он был поначалу такой неуклюжий! — Юля хмыкнула, очевидно припоминая те происшествия, — вокруг него постоянно что-то случалось. Но мы притерпелись и он аккуратнее стал. Теперь если что и случается, но редко… В общем, он нашу жизнь делает нескучной… И вообще он у нас самый молодой в группе. Он только год назад школу закончил. В армии ещё не служил.
— А в армии у вас все служат?
— Ну, парни, если не увечный, то все. Девочки — по желанию. Да и вообще… не пройти армию у нас, — не знаю как у вас… — большой позор. Это у нас как знак качества у парня.
— А ты служила?
— Не, я не служила. У меня по-любому, очень "суровый" факультет — я социальный инженер. А это кое в чём покруче службы в армии.
— Это чем покруче? Что-то строите? Или ремонтируете? Но тогда почему "социальный"?
— Социальный инженер это больше психолог и ремонтируем мы общество.
— Инженер как кто: как строитель или врач? Термин какой-то странный…
— Как врач, только лечим мы души людей, коллективов, сообществ.
— Души людей?! Это как? Священники что-ли?
— Нет. Социальный инженер, это психолог весьма широкого профиля. Нас и учат соответственно — семь лет.
— Так может ты и наше общество вылечишь? — полувшутку-полувсерьёз предложил Борис Ефимович.
— Вряд ли. Для этого нужны усилия огромного количества социопсихологов и не один десяток лет. Да и то лишь от грязи отмоют.
Диалог был прерван тем, что машина въехала в пригороды. По сторонам замелькали облезлые, десятки лет не крашеные и не ремонтированные пятиэтажки, скудно освещённые уцелевшими уличными фонарями. Юля целиком переключилась на жадное созерцание той среды, в которой ей и её друзьям предстояло жить.
Общага
На окраины города вышли уже затемно. После сельхозполей, которые они пересекли, и заброшенных дачных участков, пустые коробки заводов выглядели жутко. Пустые, с какими-то деревцами и кустами, успевшими вырасти на плоской крыше, они производили впечатление чего-то такого "После-Атомной-Войны".
Как однажды был фильм.
Но даже в фильме не удалось передать и части того, что испытывал человек, попав в эту тоскливую среду запустения и уничтожения.
Снаружи были ещё видны останки плакатов времён социализма, а в пустых цехах пустые контуры на полу стоявших здесь некогда агрегатов и станков. В свете фонариков эти контуры смотрелись особенно жутко.
"Эффективными собственниками" было выметено всё, что только можно было толкнуть "за бугор" на металлолом. Причём не считаясь с тем, что производства, которые они в первую очередь пускали в распыл, чаще всего были самыми передовыми в технологиях. В мире передовыми. Именно советский "хай-тек" попал первым под удар "рынка" и именно он, в первую очередь, по указке забугорных хозяев Кремля, подвергался уничтожению через приватизацию. Именно "хай-тек" всегда и во всех странах является самым уязвимым в кризисе, и наиболее защищаемым государством сектором (если этим государством не правят полные идиоты или откровенные враги страны и народа).
Всех этих тонкостей ребята не знали, но то, что когда-то в этих цехах, которые ныне стояли полностью пустые, разорённые, тёмные (сняли даже провода и повыкапывали высоковольтные кабели) — кипела жизнь, причём здесь явно делалось нечто, не кастрюльное, а высокотехнологичное, было ясно видно.
Мороз и наступившая темнота помогли группе укрыться от нежелательных глаз. Также помогло то, что цеха завода были во времена СССР новыми, а это значит, что за ними не успели построить ещё чего-то, и окружить ограду завода (ныне порушенную) ещё какими-то постройками. Она почти вплотную примыкала к кускам леса, который не успели вырубить ни при СССР, ни ныне, "при рынке".
Местность была пустынной. Ни души.
Так как мороз был не шуточный, хоть и под крышей были, но палатку поставили — в ней заведомо теплее. Она всё-таки держит тепло. Не даёт ему рассеиваться в пространстве [28]. Её поставили прямо посреди какого-то помещения, на бетонном полу, растянув стойки обломками бетонных и кирпичных перегородок, которые порушили искатели металлолома.
