Юрий Корчевский - Пилот штрафной эскадрильи
Девушка шла молча, спотыкаясь на колдобинах.
Часа через три Михаил стал всерьез подумывать – не бросить ли пулемет с тремя патронами в диске. Тяжел, все плечо отбил.
— Все, Мария, привал – на полчаса. Передохнуть немного надо, а еще лучше – поесть.
Только они уселись на траву, как послышался звук автомобильного мотора. На дороге показалась полуторка.
Пилоты вскочили и замахали руками, прося водителя остановиться. Грузовичок подъехал ближе и затормозил.
В кузове оказались несколько бойцов с автоматами, а из кабины вылез старшина.
— Старшина, подбросьте хоть до какого-нибудь города – нам на свой аэродром позвонить надо.
— Кто вы такие и как здесь оказались?
— Пилоты мы. Нас «мессер» сбил, совершили вынужденную посадку.
— А самого «мессершмитта» не видели? Нам позвонили, сказали – немецкий самолет загорелся и упал.
— Как не видели? Мы же его и сбили! Летчик на парашюте выбросился. Мы его попытались в плен взять, так он отстреливаться начал. Пришлось застрелить. — Михаил весомо качнул пулеметом на плече.
— Так это совсем хорошо. Мы из бригады охраны тыла, сбитого летчика искать ехали. Документики ваши посмотреть можно?
— Пожалуйста.
Михаил и Мария передали старшине документы. Просмотрев, он их вернул.
— Я, конечно, прощеньица прошу, но немца убитого обыскивали?
— Обязательно – порядок знаем. Документы его я забрал – у меня они. — Михаил похлопал по нагрудному карману гимнастерки.
Старшина только рот открыл, чтобы что-то сказать, как Михаил опередил его:
— Документы немца не отдам. Нам еще в полку сбитый самолет подтверждать надо.
Старшина сделал недовольное лицо, но возражать не решился – все-таки пилот по званию старше.
— Тогда садитесь в кузов, сталинские соколы, подбросим вас.
Они тряслись по колдобинам лесных дорог часа три с гаком, пока не добрались до небольшого городка Селижарово. А оттуда добраться до Калинина было уже проще.
Прибыв в полк, где служила Мария, они доложили о потерянном самолете, сбитом «мессере», уничтоженном вражеском летчике, вынужденной посадке и аварии на взлете. В доказательство представили документы сбитого немецкого летчика. Командир полка объявил им благодарность за уничтоженный вражеский самолет и за то, что в экстремальной ситуации они сохранили ценные документы.
Михаил с Машей вышли на крыльцо штабного дома.
— Ну вот видишь, чуть-чуть подправили события – и мы уже герои! А сказала бы ты чистую правду – сидела бы уже в камере и ждала трибунала. Мне-то что, я самолетом не управлял.
— И все-таки нехорошо как-то, Сережа.
— А скажи ты все как есть – что изменилось бы, кроме твоей судьбы? Самолетик твой сам на шасси бы встал? Его и так восстановят. Ладно, бывает. Скажи лучше: как до вокзала добраться?
— Пойдем, провожу, — подняла она на него благодарные глаза.
К вечеру следующего дня Михаил уже был в запасном авиаполку, в Кратове, в ближнем Подмосковье. Началось двухмесячное переучивание на новый истребитель Ла-5. Собственно, Ла-5 – это бывший ЛаГГ-3, но с новым двигателем воздушного охлаждения. Значительно более мощный двигатель буквально преобразил бывший неповоротливый ЛаГГ-3. Самолет стал быстрым, маневренным, хорошо слушался руля на вертикалях, не уступал Ме-109 разных модификаций и появившемуся у немцев позднее «Фокке-Вульфу-190» Курта Танка.
Михаилу истребитель сразу понравился – его бы нашим летчикам в сорок первом!
Время освоения новой техники пролетело стремительно.
После учебы весь полк бросили под Сталинград, где шли ожесточенные бои в районе Абганерова и Котельникова. Восьмой воздушной армии противостояли лучшие немецкие асы.
Наши пилоты дрались отчаянно – до последней капли бензина – и садились на свои аэродромы с почти пустыми бензобаками и без боекомплекта. Иногда в горячке боя пилоты не замечали, что снарядов и патронов уже нет, заходили врагу в хвост, жали на гашетки, а в ответ – тишина…
Один летчик из их авиаполка после приземления кинулся на оружейников с пистолетом:
— Застрелю, вражина! Оружие отказало!
Оружейники открыли лючки, а патронные и снарядные ящики пусты – разгоряченный схваткой пилот незаметно для себя полностью расстрелял весь боекомплект.
Немецкие летчики неохотно вступали в бой с истребителем Ла-5, который превосходил их по скорости и мощи огня. Это не ленд-лизовские «харрикейны», наши И-16 или МиГи. Двигатель Ла-5 имел большой мидель, он прикрывал летчика спереди от лобового огня не хуже брони, сзади его защищало бронированное кресло. В этом истребителе летчики чувствовали себя уверенно. А немного позднее появилась модификация Ла-5ФМ, с еще более сильным двигателем и мопщым вооружением.
Сразу по прилете на новый аэродром – по левому берегу Волги – начались боевые вылеты. Немецкая армия бронированными кулаками танков при поддержке пехоты ломала оборону наших войск. Над местами наземных боев стояли дым и пыль, затрудняя летчикам прицеливание и ориентировку. От наших и немецких самолетов в небе было настолько тесно, что командующий 8-й воздушной армией дал приказ истребителям – бить в первую очередь бомбардировщики и штурмовики и не увлекаться боями с истребителями врага. А как не драться, если бомбовозы всегда идут под прикрытием «мессеров»?
Когда Михаил поднялся в воздух в первый раз, он глазам своим не поверил: река горела! В самом натуральном смысле! На воде горели нефть, мазут, вытекший из затонувших судов, буксиров, пробитых пулями танкеров и барж. Удушливый запах дыма проникал даже в кабину на километровой высоте.
В новом для себя полку Михаил летал в паре ведущим. Ведомым у него был молодой и неопытный летчик Петя Лузгин.
— Ты сам никуда не лезь, — поучал его Михаил. — Твоя забота – удержаться у меня на хвосте и не дать приблизиться «мессерам».
Но молодость и горячность пилота сыграли с ним роковую роль. Во втором же вылете, когда четверка наших истребителей связала боем «худых», две другие пары Ла-5 рванулись к бомбардировщикам, свалившись на них сверху и сзади.
Михаил открыл огонь в первую очередь по кабинам стрелков на «юнкерсах», чтобы не попасть под шквальный огонь. Ведомый же его, охваченный жаждой открыть личный счет сбитых самолетов, ринулся к другому Ю-88 и открыл огонь из бортового оружия. Оба стрелка на немецком бомбардировщике ответили точным и интенсивным огнем. От Ла-5 полетели куски обшивки, он задымил и, беспорядочно кувыркаясь, начал падать.
Михаил в бессильной ярости наблюдал за гибелью своего ведомого. К сожалению, Петр так и не покинул кабины подбитого самолета. Скорее всего, он был тяжело ранен или убит.
Михаил расстрелял стрелка, четко увидев, как разлетелся фонарь пулеметной точки и исчезла в фюзеляже голова пулеметчика. Подобравшись поближе к вражеской машине, он очередью из пушки поджег один двигатель, а потом ударил по другому. «Юнкере» камнем пошел вниз, из него выбросилось на парашютах несколько человек экипажа.
Но все это Михаил успел увидеть мельком, поскольку навстречу шли плотным строем другие бомбардировщики. И до Волги-то им было лететь не очень далеко, а там – переправа наших войск, передовая. Михаил понимал: во что бы то ни стало надо сбить, расстроить этот порядок, хотя бы вынудить их беспорядочно сбросить свой смертельный груз и повернуть назад. Только как теперь не хватало ведомого для прикрытия его Ла-5!
Он взял в прицел следующую цель, стараясь прятаться за хвостовым оперением «юнкерса». Расчет был прост – не будет же стрелок разрушать пулеметным огнем хвост собственного самолета!
Михаил дал одну очередь, потом – другую… Попал – от хвоста полетели клочья. Немного довернув нос самолета, он очередью из пушки ударил по мотору. Да, видно, неосторожно высунулся из-за хвоста, а стрелок только того и ждал. От бомбера к истребителю в его сторону понеслась дымная трасса.
Михаил почувствовал, как пули ударили в левое крыло. Но истребитель пока хорошо слушался рулей и не дымил.
— Ах ты гад! — выругался Михаил.
Он дал вперед левую педаль, сместив нос истребителя вправо, и огнем из пушки и пулеметов ударил по пулеметной точке. На фюзеляже «юнкерса» появились разрывы. Вражеский пулеметчик замолчал. Но и бомбардировщик задымил, открыл бомболюки и высыпал все бомбы в голую степь.
Со снижением и разворотом летчик подбитой машины попытался уйти на запад – к своему аэродрому.
— Вот живучий! — разозлился Михаил. — Двигатель дымит, от хвоста – жалкие остатки, корпус разбит настолько, что можно сказать – ребра шпангоутов торчат, а не падает! Добивать? Так на него весь оставшийся боезапас уйдет. А добивать надо!
Михаил подобрался поближе и дал очередь по работающему на форсаже правому мотору. Не выдержало немецкое изделие русского железа! Вспыхнул мотор, от него оторвался винт. Все, падает бомбардировщик!
