Гай Юлий Орловский - Высокий глерд
Глава 6
С пулей занимался, натуживаясь и надувая жилы на висках, до обеда, потом гвардейцы впустили молоденькую служанку с подносом. Я так и не понял, то ли Карелла обиделась, то ли играет обиженную, то ли проверяет, клюну на молоденькое свежее мясо или в самом деле так уж занят…
Служанку выпроводил тоже сразу же, как только переставил с подноса на стол еду и кувшин с вином, и даже пока жевал мясо, вперял злобно–настойчивый взгляд в пулю и приказывал ей превратиться хотя бы в две…
И второй день бился, как стая рыб об лед, вечером побежал к Рунделыитотту. Тот оторвался от чтения книг, долго с изумлением всматривался в меня.
— А что, — спросил он с интересом, — должно было?
— Но вы же сказали…
— Не так быстро, — пояснил он, — через годик точно получится. Или через два. От силы три–четыре!
— Спасибо, — сказал я едко, — у меня темп времени выше. И скорость перемен должна быть на уровне…
Вернулся, до ночи бился, ночью тоже вставал, пробовал, вдруг да в темноте или как–то вот так сбоку получится лучше, потом утром, днем, вечером…
На четвертый день, когда уже совсем не верил, что смогу, но пробовал и пробовал, вторая пуля возникла рядом с первой!.. Возникла и тут же исчезла, растворилась в воздухе раньше, чем я успел сказать «мама».
Снова и снова с сильно бьющимся сердцем пробовал, наконец начала появляться регулярно, но тут же исчезала. Только успевал увидеть, как…
После часа постоянных попыток, когда создал ее раз двадцать на столе, сумел сотворить и на ладони, успел ощутить ее вес, но исчезла также мгновенно.
Уже пришел в отчаяние и хотел отказаться от самой идеи, пока не пришла в череп просто гениальная мысль, я же вообще–то гений и в самом деле живая легенда: а что, если создавать патроны прямо в стволе пистолета?
Прицелился в стену, долго пыжился, дулся, наконец вроде бы получилось создать ее там, тут же нажал спусковую скобу, но… никакого выстрела.
— Быстрее действуй, — прошипел я, — черепаха ленивая…
Еще раз, сил уже нет, пот градом, а руки трясутся, но снова не успел, боек щелкнул вхолостую.
Отдохнул, поел, кто бы подумал, что занятие магией изнуряет больше, чем если бы целый день колол дрова, снова взялся за опыты.
Горькое осознание ошибки пришло намного раньше, чем в бессилии опустил пистолет, и все потому, что уже понял, за какую сложную задачу взялся, надеясь решить ее с ходу лихим наскоком.
Выстрела не получается прежде всего потому, что я такой же хмырь, как и тот с цветочком. Современный патрон хоть и без допотопной гильзы, но все же не булыжник!
В дверь стукнули, ввалился веселый Фицрой в длинном до пола плаще и шляпе набекрень, мощно пахнуло вином. Улыбаясь, вытащил из–под полы пузатый кувшин.
— Ты знаешь, что это за вино?.. Ты не представляешь!
С грохотом поставил на столешницу, разыскал в углу
среди ящиков две медные чаши, тщательно вытер изнутри, что мне понравилось, налил вина в обе до краев.
— За победу!
— Какую? — спросил я опасливо.
Он расположился в легком кресле напротив, веселый и довольный, но не как монарх на троне, а как нувориш в только что купленной вилле.
— Ее величество, — провозгласил он чуть иронически, — с блеском долавливает противников по всему королевству! Десятка два в королевской тюрьме, с полсотни знатных глердов уже отправлены в каменоломни…
— Быстро, — сказал я.
Он изумился:
— Это быстро?
— Ну да, — согласился я, — что это на меня нашло. — Здесь же ее величество — прокурор, адвокат и судья в одном лице. А также жюри присяжных!
Он пробормотал:
— Что–то непонятное в твоих речах. Главное, королева избавилась как от тех, кто причастен, так и от тех, от кого нужно было… так, на всякий случай. Весьма мудро.
— Не знаю, — пробормотал я, — как насчет мудрости, но ей пальца в рот не клади.
Он ДОПИЛ вино, отказался от моего жеста долить, поднялся.
— Ты занят чем–то важным, вижу. Не буду мешать. А я посмотрю там внизу… Когда такое в королевстве, как не пощипать в бурю чужих гусей? Нет–нет, не провожай, какие церемонии между друзьями?
Он ушел, оставил наполненный до половины вином кувшин и чашу.
Я снова выдвинул ящик стола, достал единственную пулю и долго колебался, понимая, что если раскурочу ее, то уже все, собрать не смогу.
С другой стороны, одна–единственная пуля не решит все мои проблемы. Одна пуля — это много, согласен, но недостаточно.
Инструментов Рундельштотта хватило, чтобы разобрать на составные части. К счастью, последнее время армии перешли на безгильзовые пули, задача моя упростилась, но не настолько, чтобы я вот так и ого–го, сразу и.
Безгильзовые патроны приняты на вооружение сравнительно недавно, хотя изобретены еще сто лет назад, эта безгильзовость позволила увеличить калибр пули, так как половина веса раньше уходила на гильзу. А еще это утроило скорострельность за счет того, что не нужно возиться с удалением патрона.
Для меня же самое главное в том, чтобы меньше ломать мозги, как удержать в памяти все компоненты, да еще составленные вместе.
На столе аккуратно разложены части патрона, я впился в них взглядом, объясняя себе громко, но молча, что это такое, как используется и для чего служит.
Несколько раз повторил, с предельной ясностью вызывая в воображении, как все это смотрится в комплексе, только что лежало в собранном виде, на всякий случай вызвал в памяти картинки, как несколько раз стрелял в тире с ребятами, мои ощущения, потом кадры из разных фильмов, когда вовсю палят быстро и точно всякие небритые герои…
Раскуроченный патрон остался на столе, а я передохнул и снова взял в руку пистолет. Пот начал скапливаться на лбу еще до того, как сосредоточился и начал создавать в стволе патрон, но когда нажал спусковую скобу, снова лишь сухой щелчок, будто осечка.
В стволе пусто, я собрался с духом, приготовился к выстрелу… Как только ощутил, что патрон с пулей в нем создается, судорожно нажал так, что будь сам покрепче, сломал бы скобу.
Выстрел грянул неожиданно громко и так резко, что я выронил пистолет, поспешно подхватил с пола и спрятал в ящик стола.
Дверь распахнулась, вбежал дежурящий в коридоре гвардеец.
— Высокий глерд?
Я небрежно помахал рукой.
— Все в порядке. Это я так… с громом и молнией общаюсь. Мы, маги, в постоянном поиске… Смени руку и спи дальше.
Он буркнул обидчиво:
— Я не спал…
— Конечно–конечно, — согласился я. — Зато потом заснешь как убитый.
Пули бывают бронебойные, зажигательные, разрывные, экспансивные, с повышенной пробиваемостью и еще всякие–всякие, но для меня пока это все ненужная роскошь, сейчас важнее добиться скорострельности, это не дело с трудом вымучивать всякий раз патрон в стволе, да еще и предельно сосредотачиваться при этом, пото
му что, если кто в этот момент скажет «гав» или корова кукарекнет за окном, у меня точно ничего не получится.
Все свободное время упражнялся у себя в комнате, создавал патроны, но не нажимал спуск, а когда исчезали, создавал снова и снова.
Узнал, что есть заброшенная башня, где герцогиня Клеванская убила своего мужа, а потом бросилась с крыши, сейчас она совершенно заброшена.
Я сходил, осмотрел, одна из комнат очень даже понравилась: стены толстые, окно одно–единственное, что не окно, а узкая бойница. Я заткнул ее подушками, на всякий случай приставил еще и стоймя матрас, а потом устроил себе тир, отрабатывая как скорострельность, так и точность попадания.
С каждым часом, да что там с каждым часом — с каждой минутой! — пули создавать все легче. Как догадываюсь, способность их творить развивается так же, как и обычная выносливость, а то и быстрее.
К концу пятого дня я всаживал в стену сотни пуль, от которых не оставалось следа. Нарисованный силуэт человека сперва был окружен мелкими выщербинками, а на седьмой день почти все всаживал в голову, там уже образовалась ямка, скоро продырявлю стену насквозь.
Мечтал вообще насобачиться так, чтобы только восхотел выстрелить, как пистолет сам прыгал в руку, но, увы, телепортацией владею в таком объеме, что пока не могу сдвинуть и атом. Разве что нейтрон чуть шевельну, да и то не уверен.
Все–таки звуки выстрелов, как ни закрывал я окно и двери, как–то доносятся наружу. Пошел слух, что ко мне по мою душу являются демоны, а я пока что отбиваюсь от них с помощью грома и молнии.
Не знаю еще, на пользу или во вред такая грозная слава, даже вспомнил, как рассказывал королеве, в чем суть главной книги Макиавелли, подумал и решил, что нужно задействовать обе модели. Подумаешь, Макиавелли! У нас это давно и демократично называлось политикой кнута и пряника.
