Возвращение к истокам - Денис Старый
Старался, чтобы мои слова звучали как обвинение, как обида. Нужно было у этих людей обязательно вызвать какую-то эмоцию. Если они начнут сомневаться в том, что меня нужно прогнать или даже убить, то пройдёт время, и я смогу с ними договариваться и даже считать их родственниками. И нет, жить в этом поселении я не буду. Да и скорее всего, не буду. Быть вторым? Нет, третьим?
Во-первых, неизбежен будет мой конфликт со старшим братом, его придётся убивать, а я хотел бы избежать крови. Во-вторых, если я приведу тех своих людей, что останутся со мной, в это поселение, то им придётся подчиняться уже не мне, а моему отцу. И всё: больше я не военный вождь, больше не имею права принимать судьбоносные решения.
— С тобой, торговый человек, мы договоримся, — решительно говорил вождь. — С бывшим сыном моим нет. А вот оружие нужно нам. Если оно такое, как у тебя, то говори, чем отплатить могу.
А вот глаза его выдавали: в них была печаль. Почему, если такие грустные глаза, если он больше всего сейчас хочет меня обнять, сказать, что рад видеть вернувшегося сына, почему не смеет этого делать? Вождь… Скорее, вожди здесь — слуги общины, а не те, кто диктует общинникам, как жить.
— Тогда лучше я пришлю своего человека, и он обо всём договорится с вами, и о цене тоже, — сказал я. — С чего мне, военному вождю, торг вести?
Сказал и развернул своего коня, направляя на выход из поселения.
— Андрей, вернись! — услышал я истерический голос женщины.
Словно бы стрела пронзила сердце. Я развернул коня, но посмотрел не на мать, а на отца. Тот стоял непреклонным, а старший братец, обняв маму, увёл её в дом. Я вновь развернулся и направился прочь. Что ж, получается, что родственники-то у меня есть, а рода своего я не имею. Стоит ли по этому поводу отчаиваться? Отнюдь.
Во всём и всегда нужно стараться искать что-то хорошее и выгодное. Если бы я вернулся к своим родственникам, то либо нужно было совершать… Как это назвать, если не государственный переворот? Родовой переворот? То есть нужно было сместить своего отца, не дать брату занять его место. Обязательно нашёлся бы кто-нибудь из общинников, кто встрял бы в этот вопрос, и могла бы пролиться кровь. А так?
— Ты знаешь, скажи, где находится община извергов, — сказал я тому самому парню, который первый увидел меня и кинулся сначала с ножом.
Он же и провожал меня обратно, словно бы контролировал, чтобы я точно ушёл подальше от поселения.
— Туда тебе и дорога. Так что я скажу тебе, где можно искать извергнутых и умерших, — сказал парень.
И вроде бы слова должны были прозвучать грозно и угрожающе, но нет, мне даже показалось, что он рад тому, что я пойду искать извергов. И последующие слова меня в этом только убедили.
— Найдешь их по Бугу ниже, на восточном береге. Прими к себе сестру мою и сына своего прими, — сказав это, парень резко развернул коня и поскакал прочь.
Так у меня, получается, ещё и сын есть? Вот дела. И как мне к этому относиться? И как мне сделать так, чтобы сохранить костяк своего отряда и на его основе создать собственный род, общину? Или ну его всё это! Пойду, поклонюсь отцу, попрошу прощения у брата, обниму мать, проведу какой-нибудь обряд очищения и унижения.
Нет. Когда я в следующий раз приеду в это поселение, то приеду с таким статусом, что меня будут встречать с уважением. И вот тогда я сам решу, о чём говорить с отцом. Тогда я не буду оглядываться по сторонам и ждать разрешения, чтобы обнять собственную мать, сестрёнку, потрепать за светло-русые волосы младшего брата.
Так что пока есть время подумать о том, что и как мне сделать, чтобы стать сильнее. Сын… Надо же, у меня есть сын!
От автора:
Исправить исторические ошибки, реформировать империю на пятьдесят лет раньше, спасти мир от надвигающейся катастрофы. Попаданец в императора Николая I:
https://author.today/reader/161917/1320499
Глава 18
Устье реки Буг.
22 августа 530 год
Я всматривался в лица людей и силился понять, что же их сейчас больше всего волнует. О чём они переживают, о чём мечтают. Для того, что я задумал сделать, мне нужны не просто единомышленники. Мне нужны мечтатели, если угодно, то пассионарии, — люди, которые решат пойти хоть бы на край света, только бы сделать что-то важное, ну или просто улучшить свое благосостояние.
Мне нужны мужчины, которых я готов назвать своими родичами. А это не просто серьёзно — это фундаментально для нынешнего мира и восприятия этих людей. Так что я боялся. Нет, опасался, все же. Так будет правильно.
Перед боем и во время него я не испытываю таких малодушных эмоций. Они и вовсе для меня сейчас словно бы откровение. А что? Так бывает? Потому я свои страхи не гоню. Они пришли ко мне — и я их изучаю, смотрю на них, принимаю, что могу быть и таким. Это я новый. Немного, но все же другой.
Мне поистине страшно остаться в одиночестве. Пока единственным, но уже надёжным, якорем в этом мире для являются мои люди, мои воины, к которым я проникся уважением. Они прикрывали мне спину, я старался быть для них командиром-отцом. Они шли за мной, сражались и сидели у костра, делясь своим самым сокровенным. Пусть и таким, что уши вяли от пошлых откровений. Но это было искренне, без фальши, что сильно подкупало.
Безусловно, мне нужно было что-то решать. Мой род меня не принял. И этот факт разлетелся по моему отряду, как сенсация. Ведь я, так получается, что сам изверг. А если человека называют подобным эпитетом, то он сразу попадает в зону отчуждения не только физически, но и морально.
Изверг — это ругательство, слово, которое по своему негативному нарративу, как бы, не менее жестокое, чем «раб». За извергом люди не идут. Его сторонятся, избегают, словно бы человек неизлечимо болен и обязательно заразен грязной болезнью.
— Так что молчите, други мои? Я искренний перед вами. Жду вашего ответа и неволить не стану, — обращался я к людям.
Это не был Совет Старейшин или Военный Совет. Я разговаривал с людьми своего отряда — со всеми оставшимися в живых двумястами восемью бойцами. Каждый должен
