Маленькие Песцовые радости - Инди Видум

— Илья? — проскрипел он слабым безжизненным голосом. — Приехал все-таки. Алла говорила: не приедешь, обижен на меня очень.

— Вы просили ее меня вызвать?

— Просил, да. — Дед прикрыл глаза. — Совсем я плох стал, Илья. Того и гляди богу отдам душу, а Владиславу — Род.

— Не торопитесь на тот свет. — Лебедев подошел к нему, растирая руки. — Сейчас я вас на ноги поставлю. Ваша невестка — редкостное дерьмо, господин Вьюгин.

— Не говорите так, я ей всем обязан, — еле слышно прошелестел дед.

— За все, что она для нас сделала, ей грозит серьезный тюремный срок, — сказал я. — Что засвидетельствует приехавший со мной целитель.

— Ты о чем?

— На вас, господин Вьюгин, стоит блок, который перекачивает энергию от вас к вашему родственнику, — сообщил целитель и красуясь, точечным ударом блок развеял, от чего лицо деда тут же потеряло мертвенную бледность.

— Какому родственнику? — спросил он, пусть и не со своей обычной громкостью, но и не едва слышно, как чуть раньше.

— К Владику, конечно, — ответил я. — Когда поняли, что с меня больше тянуть не получится, то ты тете Алле показался лучшим кандидатом на роль донора. Вот она Живетьева и уговорила.

Дед приложил руку ко лбу.

— Ничего не понимаю.

— У Влада родной силы на три круга, — безжалостно сообщил я. — Все остальное тетя Алла брала за мой счет. А когда оказалось, что больше нельзя скрывать, что мой настоящий отец Шелагин, тете Алле пришлось искать нового донора. Ни дядя Володя, ни Олег на эту роль не подходили — у них кругов не хватало, вот за тебя и взялись.

— Ерунда какая-то, — проворчал дед.

Силы к нему возвращались на глазах, а целитель увлеченно проводил поддерживающие мероприятия, не забывая прислушиваться к тому, что мы говорим.

— Ерунда, не ерунда, — продолжил я. — Но тетя Алла настолько переживала, чтобы на пути ее сына никто не встал, что влепила блок на либидо всем мужчинам Рода. Сейчас у моих дядьев он снят, так что у тебя могут быть другие внуки.

— Ты не можешь быть сыном Шелагина, Илья, — не обольщайся. Разочарование будет слишком серьезным. — Дед уже настолько хорошо себя почувствовал, что сел. — После твоего рождения от князя приезжал целитель, который вполне определенно сказал, что ты — не Шелагин. Софья тогда всю ночь проплакала, как будто это что-то могло изменить.

— Потому что на мне стояло маскирующее плетение, — пояснил я. — Не так давно глава Живетьевых сказала Шелагиным, что я — сын княжича. Кстати, Федорова это знала.

— Федорова?

— Мать того, кто считался моим отцом. И да, мы с его сыном — не родственники.

— Помоги-ка мне одеться, — проворчал дед, спуская ноги на пол.

Я бросил вопросительный взгляд на целителя, тот кивнул, что можно, хотя мне самому не нравилось то буйство энергий, что я наблюдал внутри пациента.

— Точно можно? — спросил я вслух.

— Василий Дмитриевич возбужден, но ему хуже станет, если не удастся это возбуждение выплеснуть. От себя могу добавить к сказанному, что в ауре наблюдаются следы слабого ментального влияния. Но старые.

— Потому что я артефакт ношу против ментала, — буркнул дед. — Вот новых и нет.

Он встал с кровати, силы у него прибывали прямо на глазах. Так что даже помогать одеваться не пришлось: из немощного старца дед почти мгновенно преобразился в бодрого мужчину в возрасте. Энергия, которая раньше уходила к Владику, теперь словно распирала его изнутри, заставляя активно действовать. Помнится, когда с меня блок сняли, я от болевого шока на ногах не удержался. Правда, у меня слишком долго блок стоял, а после снятия энергосистема не сразу приспособилась.

В гостиную мы вошли торжественной процессией во главе с дедом. Первым делом он нашел тетю Аллу и так на нее посмотрел, что она попятилась и сбежала бы, не ухвати Греков ее за руку.

— Ну что? — спросил он Лебедева.

— Полный комплект. И блок был, и следы ментального внушения.

Лебедев уселся в свободное кресло и торопливо принялся набрасывать заключение, не обращая внимания на наши разборки.

— Это не я, — залепетала тетя Алла. — Я не умею ставить блоки. Могу поклясться.

— Маскирующие заклятия тоже не умеете? — спросил я.

— Какие еще маскирующие? — срывающимся голосом спросила она

— Которые скрывали мое родство с Шелагиными.

— Это, кстати, легко проверить, — намекнул Лебедев.

— Соня меня сама об этом просила, — заюлила тетя Алла.

— Не ври! — рявкнул дед.

— Она не хотела, чтобы Илья считался бастардом, — продолжала упорствовать тетя Алла. — Поэтому не хотела, чтобы его признали Шелагины. Лучше быть законнорожденным Вьюгиным, чем непонятно кем. Это она сама говорила. Да, после отъезда целителя она переживала. Но просила меня об этом сама. И это ненаказуемо.

Тетя Алла успокоилась и смотрела на нас чуть свысока. И у нее были для того основания: столько лет всех водила за нос. Даже сейчас в глазах деда появилось сомнение: вдруг она права, а он ошибается.

— А блок либидо на меня и своих братьев тоже моя мать просила поставить? — разозлился я.

— Что ты говоришь? Тебе ли не знать, что это результат безответственности твоего дяди Олега, — возмутилась она. — Я пыталась что-то сделать, но я не всесильна.

Оправдывалась она сейчас перед дедом, который прошел к креслу в центре гостиной и тяжело в него бухнулся.

— Почему-то посещение бара, в котором слетают блоки, моментально устранило эту проблему.

— Я не понимаю, в чем меня обвиняют. Вы твердите о каких-то блоках, но на моих родственниках ни одного в настоящее время нет, — бросила тетя Алла, выпрямившись так, как будто в нее засунули жердь, не позволявшую сдвинуться хотя бы на миллиметр. — По поводу найденного блока на Василии Дмитриевиче я могу поклясться, что не имею отношения к его возникновению.

— Ой ли, тетя Алла, — усмехнулся я. — Наказание за лживую клятву прилетит тут же, потому что вы просили Живетьева об этой услуге. И покойную княгиню просили помочь. Так что вы