Русская война 1854. Книга вторая - Антон Дмитриевич Емельянов
— Если вы подозреваете Людвига, — вскинулся я, — то он сам мне рассказывал, что увлекается токсикологией. Для этого увлечения и яды…
— Доктора Гейнриха я уже проверил, — успокоил меня Дубельт. — Учитывая срок жизни яда на открытом воздухе, он бы просто не смог намазать его на нож убийцы. Так что будем считать его условно невиновным.
— Почему условно?
— Потому что о сроках токсичности вещества на кинжале вашего убийцы мы знаем только от него. Пока эту информацию не подтвердит кто-то еще, я не смогу снять обвинения с человека на основании фактически его же собственных слов.
Я кивнул, соглашаясь, что это было бы странно, и после этого мы перешли к делу. Сегодня, помня о прошлых неудачах, Дубельт решил задержать Поручева с использованием воздушного прикрытия. Ну, а работающий с ним Митька предложил позвать меня, просто на всякий случай. Хотя бы пока так и не вставший на ноги Зубатов не вернется в строй.
— Ваше благородие, как вы думаете, у нас получится? — тихо спросил Митька, когда мы рассредоточились по ближайшим подворотням, чтобы не привлекать лишнее внимание.
— Хочешь, чтобы на новом месте все прошло гладко?
— Убийцу хочу поймать, — мотнул головой казак, но потом еле слышно добавил. — И да, хочется показать себя. Я ведь, если честно, вас позвал не чтобы помешать отдохнуть. Просто подумал, а вдруг мы чего не учли, а вы всегда такое замечаете.
Я хотел было возразить, но тут меня осенило.
— Сигналь Алехину, — я сжал плечо Митьки. — Пусть следит не только за морем, но и за городом. Даже больше, в море мы и сами все увидим, а он пусть ищет того, кто должен был встретить Поручева. У него же лодка! Не бросит же он ее посреди залива! А чтобы утащить, понадобится помощник.
Дубельт, заметив наше шевеление, подошел, чтобы узнать, в чем дело. Еще на ходу услышал мои рассуждения, и тут же сорвался с места. Как оказалось, с учетом возможного гостя со стороны города жандармов тоже было нужно расставить по-другому. И это еще не все: Дубельт отрядил двух человек проверить ближайшие крыши. Я сначала не понял зачем, но, как оказалось, опытный генерал знал, что делает.
Прямо у нас над головами обнаружили тайник, сложенный из камней, в котором за редкой бутылкой из рубиново-красного стекла горела свеча.
— Вот же!.. — выругался Дубельт, когда мы поднялись к находке. — Хитро сделано. Отблесков нет, сверху тоже не видно, и только с одной-единственной точки можно разглядеть, есть тут знак или нет.
— Думаете, помощник Поручева заметил нас и поставил сигнал? — спросил встревоженный Митька.
— Да, — кивнул Дубельт, погрузившись в какие-то свои воспоминания.
— А где вы уже встречали подобный метод передачи сообщений? — задал я свой вопрос. — Что-то мне подсказывает, что вряд ли все обычные контрабандисты тратят на такое время.
— В 1836 году, — тихо заговорил Дубельт, — столкнулись мы с одним человеком, который изображал путешественника, но при этом поднял против нас половину Кавказа. И звали его Эдмунд Спенсер… Если один из лучших агентов британской короны сейчас в городе, то у нас всех большие неприятности.
После этого, оставив на случай, если Поручев все же появится, небольшой пост, Дубельт решительно двинулся домой. Он хотел изучить какие-то свои старые дневники, ну, а я воспользовался случаем, чтобы побольше узнать про этого Спенсера.
— Были ли какие-то доказательства его деятельности? Нет, мы так ничего и не смогли предъявить Лондону и другим великим державам, — Дубельт неожиданно не стал делать секрета из этой истории. — Но уж больно все складно у них вышло… Взять, например, инцидент со шхуной «Виксен». В обществе нечасто любят вспоминать моменты, когда страна проявила силу, но вдруг вы слышали?
Я покачал головой, и Дубельт рассказал мне настоящую шпионскую историю, которая могла привести к нынешнему противостоянию еще почти двадцать лет назад.
Все началось с русско-турецкой войны 1828–29 годов, когда мы победили и получили по итогам мирного договора кусок черноморского побережья примерно от современной Анапы до Адлера. Получили, но контроль над территорией не был полным. В горах жили черкесы, к которым ездил тот самый Спенсер, якобы в экспедицию, сразу после которой началось вооруженное восстание, поддержанное Британией, Францией и польской эмиграцией. К чести Николая, он не стал долго рассусоливать и просто ввел блокаду побережья.
— Указ был очень прост, — рассказывал Дубельт, словно дословно вспоминая тот документ. — Для сохранения Российских владений от внесения заразы и воспрепятствования подвоза военных припасов горским народам, военные крейсеры будут допускать по черноморскому восточному берегу иностранные коммерческие суда только к двум пунктам — Анап и Редут-Кале, в коих есть карантин и таможни… Как говорится, все чисто и прозрачно, но Англия попыталась объявить наши действия нарушением свободы торговли и… Тогда-то и случился тот инцидент.
Дубельт на минуту отвлекся, задрав голову и проверяя, не передают ли сверху какие-то срочные сообщения — кажется, скоро у многих наших появится такая привычка — и только потом продолжил.
Глава 19
Иду, думаю о том, как повернулась моя жизнь. Мог ли я когда-то представить, что буду болтать с генералом от жандармерии о контрабанде и политических интригах? Точно нет.
— После Спенсера на наш Кавказ пыталось пробраться не меньше двух сотен провокаторов. Говорю о двух сотнях, потому что это только те, кого мы задержали, — продолжал свой рассказ Дубельт. — Иногда мне казалось, что Англия, Франция и Польша в те дни лишились всякого разумения от одной только возможности пустить русскую кровь.
— А официально они что говорили? — спросил я. — Неужели, несмотря на все перехваченные военные грузы, продолжали давить на притеснение свободы торговли?
— Вы как будто не удивлены, — генерал криво усмехнулся.
А я подумал о
