Клан Одержимого - Адам Хлебов
Я разрисовал процесс производства, складирования и поставки.
Последний пункт в плане очень удивил Августина, все производимое сукно в Европе было серого и бурого цвета. Он вдохновился идеей и размахом. Мой план и презентация имели успех.
— Прекрасная идея, маркиза. Так масштабно еще никто не мыслил. Мне нужно будет переговорить на эту тему с Понтификом и получить его благословение. Мы поступим так: перед празднованием Рождества Христова, я познакомлю господ Аарта и Девитта с Его Святейшеством. Понтифик и его окружение будут в хорошем расположении духа, я об этом позабочусь. Папа Лев Х будет склонен делать щедрые подарки.
— Думаешь, он нам поможет, Августин? — с надеждой в голосе спросила маркиза.
— Не думаю, а точно уверен. Нам нужно одевать миллионы, священников, моряков, солдат по всему миру. Если хотя бы половина того, что планирует Девитт будет достигнута, то Альба снова сумеет стать самым влиятельным родом в Испании.
Я делано закашлялся, вспомнил про пошивочные мастерские в тюрьмах в нашей России и по всему свету.
— Ваше Высокопреосвященство, я еще не рассказал вам про идею с организацией пошива одежды из нашего сукна прямо в монастырях.
Маркиза довольно улыбалась и потирала руки.
Августин в восторге запрокинул голову:
— Чтоооо? Прямо в монастырях? Это инкредибеле, невероятно!
— С нетерпением жду вашей встречи с Папой Львом Десятым! — Дария поглядывала на нас всех и сияла от восторга. — Августин, хорошо, что я не поеду к Папе на прием. Я чувствую себя неловко, после слухов о моем отце.
Она облегченно вздохнула.
*** *** ***
Все это время Аарт молча наблюдал за нами и одобрительно улыбался время от времени. Мне было приятно ощущать его дружескую поддержку, ведь я очень привязался к нему.
Накануне празднования Августин, сообщил что мы отправляемся утром.
Мы решили, что девушки останутся в палаццо вместе с Себастианом и Стасом и будут готовиться ко встрече Рождества.
Мы же с Аартом отправимся на праздничную службу в Собор Святого Петра вместе с Августином.
По плану мы должны были встретиться с Понтификом после торжественного Богослужения. Между службой и обедом. Моя задача — кратко изложить ему свой план.
В Рождественское утро мы все проснулись в приподнятом настроении, в небе светило яркое солнце — будто благоволило нашим начинаниям.
Наспех позавтракав, мы с Аартом облачились одежду дожей, предоставленную Августином.
Тело прекрасно чувствовало себя в богатой ткани, и я удивился насколько удобным оказался наш наряд.
Элайна подошла и чмокнула меня с Аартом в щеки, пожелав нам поскорее возвращаться с победой.
В Собор запрещалось проносить оружие, и мы оставили его дома.
Запряженная четверка красивых вороных коней несла нас по улицам средневекового Рима, рассекая пеструю городскую толпу.
На улицах царило праздничное оживление. На лицах горожан, которых я рассматривал из окна роскошного экипажа кардинала Августина де Альвадоре, блуждали счастливые улыбки в ожидании чуда.
Дети сновали по тротуарам. Взрослые неспешно несли корзины с едой. И даже городская чернь — нищие, почему-то казались более опрятными и умытыми.
Это был очень интересный зрительный контраст между тем, как я представлял жизнь средневекового города в Москве по картинам и тем, что наблюдал тогда воочию
Настоящая жизнь тут была значительно ярче и веселее, чем я мог себе представить. Сердце наполнялось теплым чувством — я полюбил этих людей, так же, как и своих земляков в Москве.
Мы въехали в Папские пределы Ватикана не останавливаясь.
Видимо, повозку кардинала узнавали и пропускали ее без осмотра, хотя многочисленные дозоры, посты и засады не ускользнули от моего внимания.
Папу строго охраняли.
Оно и понятно. Можно было сказать, что вся власть западного мира была сосредоточена здесь, в стенах этого города-государства.
Он вершил судьбы не только людей населявших пол света, но и монархов, управляющих ими.
На всем лежала печать величия и абсолютной власти, и я впервые почувствовал себя маленьким человечком, таким же, как и тысячи спешащих аристократов на литургию к собору Святого Петра.
Мы лихо повернули с главной конной дороги остановились перед главным входом, прервав пешеходное движение и создав затор в толпе.
Под завистливые взгляды вельмож, герцогов, дипломатов и священников более низкого статуса, шествовавших пешком, я с Аартом спрыгнули с подножки и последовали в храм за Августином.
Внешне он очень изменился в эти секунды. Кардинал шел, высокомерно вздернув нос, не замечая ничего и никого перед собой.
Швейцарские гвардейцы в спешке распахнули перед ним высоченные двери, хотя других пропускали через обычный проход, казавшимся на этом фоне норой в каморку.
Августин даже не притормозил. Я понял с кого копируют свое надменное поведение все чиновники средней руки в моем старом мире.
Не скажу, что мне было неприятно ощущать себя выше этой толпы. Даже наоборот. Это была какая-то адская смесь гордыни, спокойствия и внутренней силы.
С учетом того, что я осознавал, что сегодня среди пришедших на литургию нет простых смертных.
С учетом того, что здесь была собрана вся знать Европы, провожающая наши спины заискивающими взглядами, мои ощущения подсказывали мне, что именно это чувствуют люди, имеющие безграничную власть и влияние.
Люди которых называют — сильные мира всего. В это мгновение я понял, что я стану таким. Мне это нравится. Но я пока еще не знал, как я этого добьюсь.
Состоявшие в высшей иерархии дворянства в Европе люди, расступались перед нами в храме, словно косяк рыбешек, пропускающий акулу в океане.
Я разглядывал великолепные фрески Микеланджело. Мне подумалось, что, возможно, он был в тот день в Соборе.
Я поискал его глазами в толпе, но не нашел никого похожего на него внешне. Я помнил его знаменитый автопортрет.
Но в следующее мгновение произошло нечто такое, чего я не сумел разглядеть. Я слишком рано возгордился. Судьба преподавала мне очередной урок.
Что-то мелькнуло на пути у Августина, тот резко остановился, схватился за горло и рухнул лицом вперед.
В эту же секунду люди закричали и кинулись прочь врассыпную от того места, где мы находились.
Я с Аартом подскочили к нему, пытаясь оказать помощь, но я понял, что при всем моем желании это невозможно.
Августин вытаращил в сводчатый потолок широко раскрытые глаза. Он держался руками за горло и из-под его пальцев толчками хлестала кровь. Кто-то перерезал ему горло.
— Лекаря! — закричал в отчаянии Аарт, — он может умереть! Лекаря кардиналу Альвадоре!
Глава 19
Интро. В предыдущей главе. Девитт со своими
