Нерушимый - Денис Ратманов
— Ну что ты зверем-то смотришь? — проговорил он примирительно. — А, знаю. Молодой потому что. Глупый. Сам таким был, справедливости искал, чуть из комсомола не выперли несмотря на то, что отличником был! И закончил с красным дипломом. Честно закончил, между прочим. Так вот, грузи свои ящики и по сторонам не зыркай, понял?
В душе закипала злость. Неужели мне лишь показалось, что в этом мире есть справедливость? Люди остаются людьми — алчными, падкими на лесть. И не правительство разлагает систему — сами люди. Какую систему им ни построй — изгадят.
Неужели и Ирина Тимуровна, которая так искренне говорила: «Служу Советскому Союзу» — покрывает вот это все дерьмо? Неужели она лицемерила тогда, на награждении? Не сыграешь так. Нет, она-то как раз не лицемерила, и она не в курсе, кого покрывают ее сотрудники.
Улыбаясь уголком рта, я кивнул.
— Понял.
Видимо, этот коротышка решил поучить меня, пацана, жизни, всплеснул руками.
— И что ты понял? Что понял? Что смотришь, как на дерьмо? — Распаляясь, он брызгал слюной так, что капли падали на стол.
— Что если хорошо учиться и получить красный диплом, можно стать замдиректора рынка и покрывать криминал. Ведь если на клетке слона написано «буйвол» — не верь глазам своим, ведь так, Иннокентий Афанасьевич?
Он выкатил глазки и начал багроветь — видимо, в башке заискрило, а когда Пруткова проходили по литературе, школу он прогуливал. А еще «красный диплом»… Ну-ну.
От злости его аж распирало, как ядерный реактор с неправильным охлаждением. Не дожидаясь, пока он взорвется и забрызгает стены, я встал и сказал:
— До свидания, Иннокентий Афанасьевич. Спасибо за помощь.
Слова словно царапали горло. Хотелось послать его подальше, сказать все, что думаю, но это было более чем неразумно: я ходил по лезвию ножа, и мне крупно повезло, что во мне не признали парня с билборда. Потому нужно очень и очень тихо отсюда валить. Конечно, если дадут свалить. Тем более, я и не планировал работать здесь больше пары дней.
Я вышел, осмотрелся, не заметил ничего подозрительного и направился к выходу. Увидел мелькнувшую вдалеке голову Юрия, свернул к продавцам зелени, сделал вид, что выбираю петрушку. Направился к выходу, заметил там местных охранников, зашел в туалет. Пусть думают, что я сильно испугался.
Задержался там. Если не придут искать, значит, пронесло, слежки нет. Проторчал в кабинке минут пятнадцать, выглянул на улицу: вроде никого. И, сунув руки в карманы, направился к выходу, благополучно миновал ворота, свернул к остановке, посидел там, убедился, что я никому нафиг не нужен, и побрел куда глаза глядят.
Шагая по центральной улице, я не мог отделаться от ощущения прилипшей грязи. С чего я взял, что в этом мире социум будет другим? Даже если их генсеку, Горскому, как-то удалось почистить от гнили верхушку системы, низ остается низом. Интересно было бы почитать труды этого человека, очень надеюсь, что они, как у Ленина, есть.
Размечтался, Саня, что в мир Полдня попал. Тут тоже хватает несправедливости, и есть продажные менты и чиновники… И вообще, у меня появилось время, чтобы познакомиться с миром и удовлетворить любопытство, скажем, в библиотеке.
Или в каком-нибудь телекоме, где можно подключиться к «Комсети» или на худой конец заплатить за комп в каком-нибудь аналоге интернет-кафе.
Но прежде надо купить необходимое.
Или позвонить Джабаровой? Наверняка она удивится, когда узнает, кого крышует сержант Громовой.
Дорогие читатели, я обещал вам по главе каждый день до Нового года, но вынужден нарушить обещание. Эта глава — последняя в этом году, потому что семья очень ругается, что не видит отца :-(
Засим я прощаюсь с вами до 4 января. Поздравляю вас с наступающим Новым годом! Желаю вам всего самого наилучшего!
Глава 17. Я мзду не беру
Меня разбудил назойливый стук в дверь. За окном было темным-темно, и я не понял, уже утро или еще ночь. Трехэтажно ругая того, кого принесло в такую рань (или далеко за полночь), я собрался посмотреть в глазок, но его в двери не оказалось, и пришлось просто крикнуть:
— Кто?
— Открывай, это Кирилл, — ответили мне. — Громовой.
Ага, Шкет, он же сержант Шкет, он же покровитель рыночных вороваек и воришек.
События прошлого дня промелькнули перед глазами: и как вора поймал, и как идиотом себя выставил, и как Артур предлагал меня оформить. Потом я позвонил майору Джабаровой, чтобы поделиться новостями о Шкете, который сейчас тревожно сопел у меня за порогом, но она попросила перенесли серьезный разговор на сегодня, когда приедет, чтобы меня прописать в общежитии.
Значит, уже утро.
— Давай потом, Кирилл Громовой, — зевая, сказал я, не имея ни малейшего желания его впускать. — Я сплю.
— Да открывай уже, Саня! — одновременно раздраженно и с мольбой воскликнул Шкет.
— Чего надо-то?
— Поговорить. Кое-что утрясти.
Мозг соображал туго, но одно я понял: нужно выслушать сержанта Шкета, потому я щелкнул щеколдой и посторонился, пропуская его в комнату. Кирилл ссутулился, окинул взглядом комнату, вытащил из пакета бутылку коньяка и шоколадные конфеты, поставил на стол. Больше всего ему хотелось расположить меня к себе. Я напрягся, уж очень подозрительным показалось желание. Нездоровым каким-то.
— Ты точно меня с бабой своей не перепутал? — съязвил я, усаживаясь на кровать и протирая глаза.
— Перетереть нужно, — проговорил он виновато, — о вчерашнем. Ты это… извини. Мы не знали.
Ах вот в чем дело! От понимания у меня глаза распахнулись. Наверное, веселый наряд во главе со Шкетом не знал, что это я спас Джабарову, а теперь все увидели билборд с моей физиономией и в осадок выпали.
— Да не парься, все обошлось. Менты крышуют ворье, ворье не беспредельничает. Всегда так было, — сказал я вовсе не то, что думал, просто мне была интересна реакция сержанта.
Плечи расправились, глаза заблестели, он положил на стол сотенную.
— Не в обиде?
О, как хотелось схватить его за шкирку и дать под зад, но я просто встал, собрал со стола подарки, сунул сержанту, сверху положил сотенную.
— А начальство в курсе? — поинтересовался я, с трудом подавляя злость.
— Кому надо, тот в курсе, — кивнул он, и я не выдержал, сказал:
— Милиция на службе народа. Ворье тоже народ, так?
Пока
