Колхоз: назад в СССР - Павел Барчук
— Чего ты, Жорик? — Не выдержала, наконец, бабуля.
— Да вот, наблюдаю, учусь. Хочу понять, как и что делать правильно. Мало ли. Вдруг пригодится. А то смеются все только и городом упрекают. Нет бы, разъяснили.
— Зачем тебе? — Зинаида Стефановна моментально истуканом замерла с миской в руках. Из объемной железной посудины она до моего появления сыпала какое-то дерьмо в куриную кормушку. Там, правда, этого дерьма уже было навалом, но, походу, бабское любопытство было сильнее жалости к несчастным курам, которые будут жрать его теперь до конца своей жизни.
— Один хрен скоро от нас обратно уедешь. А в Москве у тебя хозяйства точно не появится. Брось. Глупая затея.
— Так, может, я останусь. Здесь, у вас, в Зеленухах.
После этой фразы баба Зина немного взбледнула. Видимо, перспектива заполучить меня на постоянной основе, казалась ей устрашающей. Одно дело, потусовался и уехал. Совсем другое, если останусь. Буду им тут кровь сворачивать ежедневно.
— Курочек посмотрю, ладно? — Я внезапно сменил тему разговора, а потом решительно отодвинул Зинаиду Стефановну и шагнул к жилищу пернатых. Собственно говоря, рассчитывал на то, что скажется моя репутация куриного маньяка, возникшая на фоне всех ситуаций, которые уже имели место быть.
— Какие курочки?! Ты чего удумал, ирод?! — Баба Зина, конечно же, сразу рванула за мной следом.
Андрюха, как профессиональный спринтер, пользуясь моментом, метнулся у нее за спиной к летней кухне. Никто на него даже не глянул, потому что в воображении Зинаиды Стефановны уже сложилась страшная картина мучительной гибели ее пернатого хозяйства. Надо признать, по мнению деревенских, там где я — там она, куриная смерть, неизбежна. Мне кажется они подозревают меня в тайной ненависти к домашней птице, решив, будто ее уничтожение — наипервейшая цель Жорика Милославского.
В итоге, баба Зина повисла на моей руке, планируя до последнего биться за спасение родных курей, а я, наоборот, упорно рвался в сарай, повторяя одно по одному, что мне жизненно необходимо посмотреть несушек. Куры плохо понимали, что вообще происходит, но видели нас через перегородку, а потому бестолково метались с насеста на насест, предчувствуя беду. Причем, возникало вполне реальное ощущение, мой вид нервировал их сильнее, чем крики Зинаиды Стефановны. Вот что значит, репутация. Серьезная вещь.
Боковым зрением увидел, как Андрюха проскочил обратно, держа под мышкой бутыль. Сразу же выпустил ручку перегородки и отошёл в сторону.
— Да что Вы, баб Зин. Я просто глянуть хотел.
— На кого?! На курей? Что ты там не видел?! А уж им и подавно на тебя смотреть противопоказано. Нестись перестанут. — Зинаида Стефановна принялась бочком отпихивать меня подальше от несчастных несушек, которые, мне кажется, из-за всей суеты и шума были готовы сами скончаться естественной смертью. Я уже не сопротивлялся. Задание выполнено. Но для видимости надо выдержать паузу. Не бежать же сразу обратно к мужикам. Ещё что-то повозмущался немного, а потом вернулся в сад.
Егорыч уже переместился в дальний угол, громко сообщив Андрюхе, что надо бы и крыжовник глянуть. Братец, соответственно не менее громко ответил, типа, конечно, надо. Как же без крыжовника. В итоге, если честно, не знаю, как бабка не спалила всех движений. Потому что и Переросток, и дед Мотя вели себя как два отъявленных дурака. Честно. Их показушные переговоры со стороны выглядели так, будто они внезапно оглохли, да ещё сразу же отупели.
Я присоединился к их компании, предвкушая процесс дегустации. Матвей Егорыч тем временем, как фокусник, откуда-то достал стакан, протер его полой рубахи, выпущенной поверх штанов, а потом, присев за кусты, плеснул из бутыли жёлтой жидкости и протянул мне.
Ну… что сказать? Ощущения необычные. Пахло не очень, вкус тоже был непривычный, но пился, надо признать, самогон отлично. Главное, после того, как алкоголь оказался внутри моего организма, на языке осталось послевкусие, напоминающее мне… виски. Реально. С примесью травы и ещё чего-то, но тем не менее, действительно виски. Я даже выдохнул, подождал немного. Потом снова провел языком по нёбу. Ощущение никуда не пропало. Вот ведь интересно выходит…
— На! — Дед протянул яблоко. — Занюхай, а потом закуси. Первую не закусывают, если чё, имей ввиду. Вы там в городе и пить то правильно не умеете. А вот сейчас — вторая.
Не долго думая, он снова плеснул самогона и протянул мне тару. Я, так же не долго думая, опрокинул ее в себя, прислушиваясь к ощущениям. Черт! Ну, реально похоже.
Следом, перепало Андрюхе и Матвею Егорычу.
Я решил, что в принципе, нормально, но не до конца понятно. Поэтому велел налить мне ещё. Потом выпили братец и дед. Потом снова я. Хотелось распробовать это странное послевкусие. Почему оно упорно кажется мне ужасно похожим на вискарь? Яблоко закончилось быстро, за новой порцией ползти было рисковано. В ход пошел крыжовник.
Короче, пробовали мы и дегустировали дедов продукт основательно. При этом, не забывая громко переговариваться в кустах, какая удивительно крупная ягода пошла в этом году. Да и баба Зина после пережитого стресса ушла куда-то к дому, объявив, что надо карвалолу запастись. Есть мнение, он пригодится теперь в бо́льших количествах. Правда, перед уходом, она закрыла не только створку сарая, где обитали куры, но и внешнюю дверь, повесив на нее огромный замок. Подергала для верности, убеждаясь, что драгоценным несушкам ничего не угрожает, а потом только удалилась в сторону дома.
— Так… А что мы сидим? — Поинтересовался Матвей Егорыч после хрен его знает какого по счету стакана. Дегустация была в полном разгаре и я просто уже перестал их считать. — Нам же надо …
Дед нахмурился, вспоминая, что нам надо. Я, например, вообще уже считал, нам ничего не надо, все итак отлично.
— Андрюх, — спросил Егорыч братца, который вид имел ещё более счастливый, чем мы с дедом вместе взятые. — Что-то надо. Что?
— Надо. — Переросток кивнул головой. — К Клавке надо, а потом к свиньям.
— Блин… — Я попытался немного разогнать густой туман в голове, но он, зараза, не разгонялся. — Не хочу к Клавке. Давай лучше к свиньям. Они мне больше нравятся. А Клавка…
Поднес к губам указательный палец, призывая всех присутствующих держать эту страшную информацию в тайне.
— Клавка, она — нимфоманка.
Андрюха и дед уставились на меня одновременно. Пару мину молчали. А потом Егорыч все же выдал.
— Знаешь, Жорик, может, она женщина и не шибко умная, но
