Господин изобретатель. Часть II (СИ) - Подшивалов Анатолий Анатольевич
Ночью «Орел» встал под погрузку и под присмотром казаков и жандармов (интендант доложил о погрузке проверяющему и тот распорядился о безопасности военного груза). Казакам надо было тоже выспаться хоть немного перед смотром, чтобы с седел не попадали, поэтому помощь жандармов была очень кстати, да и зевак ночью поменьше. Еще с вечера артиллеристы перевезли на причал свое имущество (у них его было больше всего, да и вряд ли орудия могли понадобиться нам в пути). Потом когда «Орел» причалил к молу, завели в трюм по трапу-аппарели лошадей, а ящики стали грузить в сеть и поднимать краном, опуская затем в трюм. В трюме уже хозяйничал корабельный суперкарго[125] и грузчики, с которыми ругался неутомимый Михалыч, причем иногда он демонстрировал такие шедевры, что «малый боцманский загиб» бледнел. Когда артиллерийский парк закончил погрузку, уже на молу стояли подводы биндюжников, груженые нашими ящиками. Михалыч «сдал дежурство» старшему уряднику Никифору Сероштану, тоже мужчине солидному, с пудовыми кулаками, поэтому грузчики уже ничему не удивлялись и не возражали. Казаки довольно быстро управились с имуществом, тем более, что им приходилось только наблюдать, «а вот что будет при выгрузке», – подумал я, но отогнал от себя эти мысли, ведь не бросит русских русский же пароход, будет ждать, пока не вынесут все до последнего ящика. Наконец, все закончилось и настал черед добровольческой команды. Павлов уже выписался, но я настоял, чтобы экс-поручик Львов был ответственным за погрузку, вон, скачет же туда-сюда неутомимый интендант, и так будет скакать всю ночь. Поручик скорчил кислую рожу, нет, надо было избавляться на фиг от этого «героя туркменского похода».
– Господин Львов, вы получаете второе предупреждение, третье будет последним. Мало того, что вы самоустранились от руководства подразделением, посещая его раз в несколько дней, так еще и отлыниваете от погрузки, что мне, на раненого Павлова ее свалить или, господин экс-поручик прикажет мне самому заниматься грузом вверенного ему отряда. Не дай бог, что-то пропадет, поедете на «Орле» третьим классом Дальний Восток осваивать.
Львов стал истерить и орать на меня, что я – штатский и вообще слишком много позволяю нижним чинам, а он – офицер и умеет только воевать, а не грузы грузить. На что я заметил, что вообще-то он у меня на службе, уже не офицер, и, если я помню правильно, как раз и занимался перевозкой грузов. Так что он свободен и исключен из состава отряда. В ответ Львов бросил мне под ноги ключи с печатью, повернулся и полез по трапу на выход.
– Ваше высокоблагородие, Александр Павлович, черт с ним, с Львовым, – сказал мне маркшейдер Иван Кузьмич, который пришел посмотреть, чтобы правильно уложили его походную лабораторию. Он не допустил, чтобы ее поднимали сетью, а его ребята внесли все ящики на руках, через конюшню и соседний отсек. – плохой человек этот бывший поручик, да и не офицер он вовсе, а игрок и шулер. Это он в поезде двести с лишним рублей ваших денег проиграл, думал, что забудете спросить, да шулера, с кем сел играть, видать, ловчее оказались. А как он заносчиво себя с охотниками ведет, они уже хотели вам жаловаться, да подумали, что он ваш друг или родственник. И никто его из солдат и казаков не любит, он нашего брата за людей не считает, не то что вы.
– Кузьмич, можешь присмотреть за отрядной погрузкой, я быстро в гостиницу заеду.
В гостинице мне сказали, что Львов только что съехал, сказав, что номер оплатит экспедиция. «И большой счет?» – поинтересовался я. Узнав, что на триста с лишним рублей, так как господин офицер заказывал шампанское и дорогие блюда в номер, я поехал в казарму, так как вспомнил, что сейчас как раз должны перевозить оружие и денежные ящики. Узнав у дежурного унтера, что Львов только что был и уехал на извозчике обратно, я взял одного из дежурных жандармов и сказал, что подозреваю одного из участников экспедиции в хищении денег, которое либо уже произошло, либо, вот-вот случиться, мы поехали вслед за телегами. Услышав впереди выстрелы и крики, почувствовал неладное, велел извозчику гнать во весь опор: «Получишь три рубля на водку, если догонишь!», а жандарму приготовить оружие, – телега, преследуемая двумя казаками, свернула в переулок.
– Знаешь куда выходит переулок? – крикнул я извозчику и, увидев, что он кивнул, – давай быстро туда!
Подъехав к выезду из переулка, увидел, что раненая лошадь бьется на земле, телега перевернулась, а казак целиться из винтовки куда-то в темную подворотню проходного двора, ведущего на соседнюю улицу.
– Погоди, не стреляй, – крикнул я, но было уже поздно, бегущий человек выскочил из подворотни на освещенное фонарем пространство…
Раздался выстрел, и, подбежав, увидел лежащее на земле тело. Судя по офицерскому мундиру, это был Львов. Не пряча пистолет, подбежал, думая, что он ранен, за мной топал сапогами жандарм. Все было кончено: пуля пробила лопатку и застряла где-то в области сердца. Я перевернул труп, чтобы глянуть в лицо покойника, а вдруг это все же не Львов! Нет, при свете фонаря я узнал его, лицо его было спокойно, а глаза открыты, я закрыл покойнику глаза и сказал жандарму, что можно вызывать полицию.
– Зачем полицию, – удивился жандарм, – дело государственное, жандармское – нападение на денежный обоз. Казак его охранял, так что должен был пресечь действия грабителя, что и сделал, еще награду получит.
Посмотрели телегу, ящики вывалились, но не разбились, а вот их количество можно узнать только при погрузке, сойдется ли ведомость у интенданта: что было загружено в казарме и что разгружено на пароходе в оружейке… Один из казаков поехал за дополнительной телегой и вскоре вернулся еще с одним жандармом и ломовой телегой. Казаки начали складывать ящики, а я поинтересовался у биндюжника, знает ли он убитого возчика? Биндюжник ответил, что не знает – этот мужик только пару дней назад к их артели прибился, я попросил артельного подойти, если он знает убитого, но и артельный не знал откуда он и кто (врет наверно, жандармов боится, вдруг я им передам). Когда все погрузили в трюм, спросил у интенданта сошлось ли количество денежных ящиков. Мы еще раз пересчитали их вдвоем, а потом закрыли оружейку на три замка, интендант опечатал ее своей печатью, а я своей, то есть добровольческой. Выставили у оружейки часового и пошли отдыхать, отпустив казаков, оставив только дежурную смену часовых, было слышно, как казаки, усаживаясь в седла, обсуждали ночной инцидент.
Был четвёртый час ночи, я с Титовым уже устроились в своих каютах второго класса. Мне, как начальнику, полагалась отдельная каюта, офицеры будут жить по двое, Титов занимает каюту вместе с доктором, унтера – тоже во втором классе, но по четыре человека на двухъярусных койках. Исключение – вдвоем едут фельдшер и мой денщик, так как надо куда-то разложить медицинские ящики, в дороге они могут понадобиться и должны быть под рукой. Туда уже отправился мой денщик, развесив и разложив в моей каюте привезенные с квартиры вещи – мы уже расплатились и выехали. Нижние чины располагались в третьем классе, в трюме, в больших отсеках с трехъярусными койками, говорят, эти отсеки используют для перевозки переселенцев на Дальний Восток. Отсеки 3 класса, располагаются рядом с конюшнями и складом фуража, что, конечно, удобно для переселенцев, ухаживающих в пути за своим скотом. Кроме нас, на пароходе остались артиллерийские фуражиры, что будут ухаживать за лошадьми. Казаки пойдут в конном строю, поэтому они отправились ночевать в казарму. Утром началась суета, стали появляться пассажиры, только я успел с помощью денщика Артамонова привести себя в порядок и сменить сорочку пришлось поплескаться в большом тазу, и Иван Ефремович слил мне из большой кружки на загривок заранее подогретую им воду. Поблагодарив старого служаку, сказал, что дальше я справлюсь сам. Пока одел вицмундир и отправился на завтрак. Стали подтягиваться участники экспедиции, у которых не было личного состава (те оставались в казарме или уже выехали на пароход) занимая отведенные для них каюты. Вот появился интендант Титов, не выспавшийся и уставший, с черными кругами под глазами, которые не могли замаскировать даже круглые очки, потом я увидел доктора, еще позже появился румяный и улыбающийся шабс-капитан Главного Штаба Букин. Вот кого надо загрузить работой, а то получится как с Львовым, а не назначить ли его командовать добровольцами, они и топографическую съемку помогут ему сделать, черновские рудознатцы уж точно лучше разбираются в горах, чем артиллеристы Штакельберга.
