Мария Чепурина - С.С.С.М.
– Еще один крикун, – вздохнула девушка. – Мой братец любит таких слушать. Надо будет познакомить тебя с моим братцем. Вы найдете общий язык.
– У меня нет ничего общего с фашистами!!!
– Но ты же говорил, что за какую-то партию? Ах, впрочем, не пудри мне мозги всеми этими их названиями! Достаточно второго братца: как только он приходит, так сразу начинает изводить всех разговорами о футбольных командах!
– Жакетта, при чем тут футбол?!
– Боже мой, сразу видно, что ты не шармантиец! Тебе так не хватает легкости!
– …Шармантийцы должны править миром! – сказал одноногий.
– Верно, верно! Дело говоришь, приятель! – подал голос старикан.
Собака радостно завертелась вокруг фашиста и лизнула ему ладонь.
После «завтрака» отправились в кино. Стоя перед афишей, Жакетта спросила, что показывают: оказывается, она даже читать не умела. Ближайший сеанс обещал музыкальную комедию «Птенчик из Клиши, или Красавица под зонтиком» – на него и взяли билеты.
В зал Жакетта и Кирпичников вошли почти первыми: кроме них, там был единственный мосье, храпевший под одной из скамеек последнего ряда.
– Да это же Арно с Торговой улицы! – с готовностью прокомментировала девушка. – Ну, брат отца второй снохи мадам Луизы! У него сына в прошлом году в шахте завалило, а дочка в заведении работает. Ну, в заведении, понимаешь?
Вскоре зал стал наполняться зрителями: в основном молодежью, рабочей, мелкобуржуазной и деклассированной. Явились и девицы из названного Жакеттой «заведения»: безвкусно накрашенные и дурно одетые, они прошествовали цепочкой со своей «мамашей» во главе и заняли места в одном из первых рядов.
– Эй, девчонки, гостей принимаете? – крикнули сзади.
– Приходите завтра, мальчики, мы нынче выходные, в профсоюзе состоим! – гордо ответила мадам, не обращая внимания на насмешки.
– Сегодня вместо них – Зизи Мартен! – схохмил белокурый парнишка в соломенной шляпе.
– Что?! – С места вкочила девушка в грязном свитере и с густо подведенными глазами в стиле «вамп». – Да как ты смеешь оскорблять меня, червяк?! Признайся всем, что я тебя бросила! Я пошла с Шарло, а не с тобой, вот ты и злишься! Посмотрите-ка на него, каков выискался!
– На себя погляди! – отозвалась с другого конца зала пышная особа средних лет. – Уж молчала бы, шалава! Про твои прогулки все наслышаны!
– Язык попридержи! – разозлилась Зизи Мартен. – Я, в отличие от некоторых, не строю шашни со свекром!
– Потому что у тебя его никогда не было и не будет! – ответила, не моргнув глазом, оппонентка. Из-за пианино вскочил тапер.
– Это правда?! – истошно заорал он, обращаясь к пышной особе. – Это правда, Софи?! Правда то, что я только что услышал?!
– Что за шум? Раскричались… Поспать не дадут… Сволочи! Негодяи! Чтобы вам всем провалиться! – зарычал из-под скамейки Арно.
– Прошу внимания! – объявил появшийся перед экраном человек с пачкой листовок. – Минуточку внимания, товарищи! Все вы, наверное, знаете о жестокой захватнической войне, развязанной фашистским диктатором Шпицрутеном против молодых республик Шпляндии и Фратрии! Всем вам известно о братоубийственной бойне в Котвасице! Все вы слышали о бесстыдной аннексии вячеславских земель! Шармантийское правительство трусливо потворствует распускающей свои щупальцы фашистской гидре! Кто может остановить грабежи и убийства? Кто может защитить мир от надвигающейся катастрофы? Кто должен схватить за руку зарвавшегося брюннского шакала? Есть такая партия, товарищи! Вступайте в…
– Пошел вон! – вскричал Арно, высунувшись из-под лавки.
– Пошел вон!!! – хором заорали зрители. – Кому ты нужен со своей чертовой болтовней?!
– Дай хоть здесь отдохнуть! – заворчали «девочки» из «заведения».
– Убирайся с глаз долой, безбожник! – взвизгнула какая-то старушонка.
Тапер и еще один тип, выбежавший из подсобки, схватили пропагандиста, пытавшегося раскидать свои листовки, и выволокли из зала.
Наконец погас свет. Жакетта нежно прижалась к Красленову плечу. Кинопроэктор застрекотал, на экране появились белые закорючки…
– А я не буду играть! – раздался в темноте голос тапера. – Я отказываюсь играть до тех пор, пока Софи мне все не объяснит!
Белые закорючки исчезли, кинопроектор замолк, снова включился свет. Зал засвистел, завозмущался.
– Играй уже, дома разберешься! – кричали зрители.
– Играй, собака, иначе я тебе шею сверну! – заплетающимся языком проговорил обитатель Торговой улицы и грохнулся обратно под лавку.
– Я верна тебе, пупсик! – вскричала Софи. – Клянусь Богом!
Вышел хозяин кинотеатра и начал ругаться с тапером. Зизи Мартен продолжила перепалку с бывшим поклонником в канотье. Те, кто не болел ни за него, ни за нее, принялись задирать девиц из «заведения».
«Кажется, совершить революцию в этой стране будет труднее, чем где бы то ни было, – удрученно подумал Кирпичников. – Шармантийский обыватель – главное препятствие на пути построения коммунизма. Так, пожалуй, и назову свою статью об этом. „Красные зори“, наверное, напечатают».
Наконец тапер с Софи пошли решать свои проблемы, хозяин театра более-менее успокоился, свет снова погас и пустили кинохронику.
Сначала, естественно, шли новости первостепенной важности: замужество какой-то киноактрисы, хождение акробата по канату, натянутому между небоскребами, слон в зоопарке, игра в теннис на крыльях аэроплана… Затем долго демонстрировали нового премьера и его рукопожатия с каждым членом кабинета. Мельком показали бастующих горняков и почтальонов. Наконец дошла очередь и до событий в мире. Кадры бегущих солдат на фоне вздымающихся столбов пыли и летящих во все стороны шматков земли вперемешку с осколками сопровождались текстом о том, что «в Шпляндии и Фратрии продолжается вооруженный конфликт». Вслед за этим появилась довольная, откормленная и здорово отретушированная физиономия брюннского канцлера. Несмотря на щегольской черный фрак и розу в петлице, вид у него был, как обычно, слегка придурковатый, вернее сказать, безумный: лихорадочно блестящие глаза, налипшая на лоб редкая челка, измятый, словно его жевали, галстук. «Премьер-министр Брюнеции демонстрирует способности к предвидению», – последовал текст на экране.
«Что-о-о???» – изумился про себя Кирпичников.
«Вся страна в восторге от того, как господин Шпицрутен верно предсказал динамику курсов акций и развитие событий в Маняне. Его считают настоящим пророком!»
«То ли я рехнулся, то ли он», – подумал пролетарий. Не успел он сообразить, кто же все-таки лишился разума, как хроника сообщила еще более сногсшибательное известие: Гласскугель освобожден и снова приближен к Шпицрутену. На черно-белых кадрах канцлер обнимал наряженного в парадный мундир с аксельбантами похитителя ученых и позировал фотографам.
– В мире творится что-то странное! – шепнул Краслен задремавшей Жакетте. – Что-то очень подозрительное! Мне это не нравится!
– Мяу! – ответила девушка. – Мур-мур-мур!
Свет включился снова. Перед залом опять появился директор кинотеатра. Лицо у него было испуганное.
– Ну что, где тапер-то? – спросили из зала.
– Друзья… Шармантийцы… – промямлил директор. – Сограждане! Фильма не будет.
– Как «фильма не будет»?! – вскричала толпа.
– Я только что узнал… – продолжил директор, запинаясь, – час назад… брюннские войска перешли границу Шармантии… Птивиль и Экс-о-Нор стерты с лица земли…
В зале повисла мертвая тишина.
– Война началась, господа! – завершил речь киношник.
– К оружью, граждане!!! – возопил, встав во весь рост, Арно с Торговой улицы.
– Отечество в опасности!!! – вскинули кулачки проститутки.
– Все на защиту Шармантии!
– Проклятые агрессоры!
– Они не пройдут!
– Грудью встанем!
– Сомкнем ряды, комбатанты!
– Польем свои поля фашистской кровью!
– За свободу!
– За Республику!
– Гнусные Шпицрутеновы банды! – закричала, вскочив с места, Жакетта. – Убирайтесь восвояси и передайте своему господину, что мы будем стоять насмерть и разлюбим свою Родину, только повинуясь силе штыков!!!
Ее патриотический экспромт (или не вполне экспромт?) покрыли аплодисменты. Из подсобки выбежал тапер, плюхнулся за инструмент и с ходу заиграл бравурный марш. Несостоявшиеся зрители, не сговариваясь, встали с мест и затянули патриотическую песню.
– Неслыханно, неслыханно! – повторяла запыхавшаяся Жакетта пять минут спустя, когда они вместе с Красленом, не обращая внимания на проливной дождь, бежали домой. – Почему не пел? Слов не знал?! Боже мой, какой ты дремучий! И как тебе не стыдно быть столь равнодушным к тому, что творится в мире?!
Кирпичников молча удивлялся ее прыти, старался не отставать и смотрел, как по ножкам, обутым в неуклюжие платформы из дешевой пробки, стекают остатки коричневой краски, имитирующей чулки, и тихонько бегут разноцветые струйки воды с линяющего на глазах платья. Когда от Жакеттиной шляпки, оказавшейся сделанной из картона, отвалился сперва декоративный цветок, а затем и вся правая половина, он промолчал. Мысли были заняты войной и новостями о Шпицрутене.
