Нил Стивенсон - Движение

— Вы заметили, как тихо он сегодня себя вёл?

— Вы говорите, тихо. Я бы сказал — сонно. Мы все провели без сна полтора суток!

— Вы слышали от Арланка, как Джек забирает власть над человеком: добивается небольшой услуги, затем приходит вновь и вымогает другую, уже более крупную, пока жертва не окажется связанной по рукам и ногам. Неужто трудно поверить, что такое произошло с закоренелым весовщиком вроде мистера Тредера?

— Я обдумаю вашу гипотезу, — сказал Даниель, — при условии, что вы обдумаете другую, столь же неприятную: у Джека-Монетчика есть в Королевском обществе сообщник помимо Анри Арланка, несравненно более высокопоставленный.

Клеркенуэлл-корт. 27 июля 1714

— Я приехал, как только смог.

Даниель подумал, насколько это похоже на Исаака: с порога начать оправдываться в том, в чём никто его не обвинял. Поскольку в комнате (Сатурновой часовой лавке на Коппис-роу) никого больше не было, предосторожность могла показаться излишней, но Исааковыми глазами всё виделось иначе.

— Я сказал бы, что вы, получив мою записку, приехали с поразительной быстротой, — заверил Даниель. — Я не ждал вас раньше, чем ещё через час, и полагаю, что остальные члены клуба не явятся вовсе.

На случай, если Даниель иронизирует, Исаак решил подкрепить свои контрдоводы:

— Сегодня в Сент-Джеймском дворце разразилась какая-то буря. Вся знать на улице, словно каждый придворный и политик внезапно решил, что ему надо быть в другом месте.

— Неплохое описание того, что произошло.

— Я был в Королевском обществе, просматривал некоторые документы, связанные с Лейбницем. Когда принесли вашу записку, оказалось, что на Флит-стрит выехать почти невозможно. Сперва я испугался, что умерла королева, однако колокола не звонили.

— Я немного слышал о том, что случилось сегодня в Сент-Джеймском дворце, — сказал Даниель, — но, поскольку вы поехали сюда, а не туда, полагаю, вас больше заботит происшедшее в Ньюгейте.

— Когда он бежал? — спросил Исаак.

— Ночью. Мистер Партри сейчас там, опрашивает тюремщиков.

— Если мистер Партри не смог удержать Арланка в тюрьме, я не вижу причин доверять ему впредь.

— Его задачей было не удержать Арланка в тюрьме, а лишь доставить туда, что он исполнил. Там цепи, которые надел на Арланка Партри, заменили другими, более тяжёлыми, как всегда делают тюремщики.

— Они же обычно за деньги меняют тяжёлые цепи на более лёгкие.

— Вы совершенно правы. Ночь Арланк провёл в каменном мешке, а утром его заковали в другие цепи, столь лёгкие, что их можно назвать чисто символическими, и перевели…

— В замок?! — Исаак замотал головой и, отвернувшись, стал смотреть на Коппис-роу. — Кто-то — Джек или его агент — подкупил тюремщиков. Арланка поместили в уютную камеру и отвели взгляд, когда тот спускался по водосточной трубе. Я должен был это предвидеть.

— Может быть, вы не предвидели его побег потому, что это не очень важно?

— Я служу короне, Даниель, и правосудие всегда для меня важно.

— Тогда позвольте выразиться иначе. Арланка оставалось лишь покарать; ничего нового мы бы от него не услышали. Вы это понимали, потому и не стали забивать себе голову скучными мыслями о том, чтобы удержать его в тюрьме и представить перед судом. Как и я.

Через окно они видели Питера Хокстона и Шона Партри, идущих со стороны Ньюгейта. Сатурн шагал первым, прокладывая дорогу в толпе, которая двигалась навстречу.

Был вторник. В пятницу предстояло повешение на Тайберне. Это означало, что уже в четверг пробиться по улицам будет невозможно. Мясо, которое пригонят сегодня или завтра своим ходом, заметно подорожает. Соответственно каждые несколько минут в сторону Смитфилда проходил гуртовщик, гоня перед собой овец или коров; возы с сеном, навозные телеги и гуляки, возвращающиеся из северных пригородов, должны были втискиваться в интервалы между скотом. Тем, кто, как Сатурн и Шон Партри, шел на север, приходилось худо. Они ввалились злые, пропахшие коровьим навозом. Однако по сравнению с Ньюгейтом то было благоухание садов Шалимара.

— Все в Ньюгейте божатся, что исчезновение Арланка — неразрешимая загадка, — без предисловий объявил Партри. — Из чего вы можете заключить — как, наверное, уже заключили, — что побег устроил недоброй славы преступник Джек Шафто.

— Для этого не стоило отправляться в Ньюгейт и опрашивать тюремщиков, — сказал Ньютон, готовый обвинить Партри в том, что тот набивает себе цену.

Однако Партри его опередил:

— Занимаясь Арланком, Джек позабыл про другого узника, которого должны выпотрошить и четвертовать в пятницу. Узника, чьи свидетельства могут быть полезнее для клуба и губительнее для Джека, чем признания Арланка.

— А, вы о монетчике, которого осудили несколько недель назад и с которым вы намеревались поговорить на этой неделе!.. Я совершенно о нём забыл, — сказал Даниель.

— Не корите себя, док, потому что Джек тоже о нём забыл, и тут для нас есть лазейка.

— Я ничего о нём не слышал, — возмутился Исаак.

— Если я назову фамилию, вы вспомните, — заверил Партри. — Его задержали в ходе одного из ваших расследований и должным образом осудили. Но он взял с меня клятву, что я не выдам его настоящего имени. Так что вы узнаете, кто он, только вечером четверга в таверне «Чёрный пёс», что в подвале Ньюгейтской тюрьмы.

— И тогда он будет готов говорить с нами о Джеке?

— Да, сэр. При условии, что вы принесёте с собой гинеи.

— Плата Джеку Кетчу за то, чтобы следующим утром монетчик умер на Тайберне быстро и без мучений. Мне не впервой обогащать мистера Кетча подобным образом в погоне за более крупной дичью, — проговорил Исаак тоном усталой обречённости.

Партри кивнул, довольный, но тут Даниель мотнул головой.

— Нет, — сказал он, — сделка в том виде, какой вы предлагаете, не пойдёт.

— Что значит «не пойдёт»?

— Располагайтесь поудобнее, мистер Партри, — предложил Даниель, направляясь к задней двери и одновременно ловя взгляд Исаака. — Здесь или в пабе по соседству, если предпочитаете. Нам с сэром Исааком надо пройтись и обсудить некоторые частности.

Партри несколько мгновений жевал губами, потом объявил:

— Я найду в себе силы ещё раз сходить в Ньюгейт и обратно. Желаю вам приятно погулять и вернуться живыми.

— О последнем позабочусь я, — сказал Сатурн, выходя вслед за Исааком и Даниелем во двор Технологических искусств.

— Что вы хотели мне здесь показать?

Вопрос Исаака был обусловлен тем, что двор, как всегда, бурлил изобретениями. Помощник мистера Ньюкомена привёз из Девона части машины, которые затем собрали посреди двора, получив исходящее дымом и паром, лязгающее и шипящее страшилище, окружённое чёрными от копоти обожателями. В дальнем углу мистер Хоксби испытывал новое, ещё более опасное устройство для получения искр, и те, кто не смотрел на машину, толпились вокруг него.

Даниель рассчитывал, что Исаак придёт в восторг, но обманулся в своих ожиданиях. Тон голоса, подчёркнуто прямая осанка, раздутые ноздри — всё будто нарочно было рассчитано на то, чтобы выказать неудовольствие. Хорошо ещё, что Исаак не задал более строгого вопроса. Ибо, оглядывая двор, Даниель приметил, что строительство логической машины продвинулось очень мало. Рачительный хозяин на его месте сурово одёрнул бы инженеров, занятых невесть чем. Однако Даниелю не хотелось их трогать. Он свёл этих людей вместе и дал им то, о чём они мечтали: свободу заниматься любимым делом. Пока самой интересной была логическая машина, все дружно трудились над ней без всякого принуждения. Теперь инженеров увлекли новые проекты. Первое время Даниеля сердило их непостоянство. Потом он подумал, что сейчас, в июле 1714 года, в мире внезапно возникло множество проектов, интересных для таких людей — довольно, чтобы занять их на сотни лет. Если они охладели к логической машине, Даниелю ли указывать, чтоб они забыли об искрах и паре? А если Исааку так скучна машина для подъёма воды посредством огня, Даниелю ли его переубеждать? В конце концов это всего лишь газовая машина Бойля-Гука пятидесятилетней давности, только больше.

— Ничего, — отвечал наконец Даниель. — Просто здесь мы можем выйти на улицу, где нас не затопчет скот.

Он повёл Исаака к боковому выходу из двора. Сатурн задержался, чтобы поднять с места двух молодчиков, игравших в кости на бочке, затем подбежал и отодвинул тяжёлую щеколду. Игроки пристроились за Исааком и Даниелем. Каждый из них опирался на увесистую дорожную палку, хотя с виду ни один не страдал от ревматизма.

Охраняемые Сатурном впереди и молодчиками сзади, Исаак и Даниель двинулись на прогулку по местности, которую разве что в издёвку можно было назвать идиллической. Они шли по лабиринту дорожек между колышками, размечавшими участки земли: на одних ещё паслись овцы или росла брюква, на других уже возводились дома. Дорожки — будущие улицы — были сейчас так узки, извилисты и неутоптаны, что помимо двух гуляющих стариков с их арьергардом и авангардом никто ими не прельстился.