Павел Алексеев - Просто Богиня
— Ладно, ладно! Убедила, есть определённые недоработки. Завтра же пересмотрим некоторые методы нашей работы в регионах. Давай всё-таки, начнём с того, для чего ты тут. Признаю, что ошибку сделал, только за дурака меня не держи. Я ждал именно того, что ты придёшь, а не кого-то из твоих подружек привезут. И что убивать никого не будешь, тоже ожидал. Меня другое волнует — ты кто?
— Анкетные данные вы мои знаете, что ещё?
— Мы пришли к выводу, что ты не человек. Так кто же ты?
— Богиня, — ответила я серьёзно.
— Какая Богиня? — слегка растерялся Щёлоков.
— Вот такая вот — просто Богиня. И учитывай это, Николай Анисимович, если решишь ещё сыграть против меня. Меня если что, не удержит и не остановит даже полк солдат. Не мешай мне спокойно жить, и я не обижу тебя. И не трогай моих друзей и близких — пожалей своих, если себя не жалко. Почитай мифологию, Диана не только богиня плодородия и хранитель рода. Диана может и лишить этого самого рода. Помни это, а то детородного органа лишу, — я выщелкнула лезвия из руки и резким взмахом разрезала стол.
— Да… Швернику привет. И передай, если он ещё раз так пошутит — обижусь, — сказала я, покидая кабинет.
***
Разговор за закрытыми дверями.
— Да уж, наворотил ты дел, — неодобрительно заметил Шверник, прихлёбывая ароматный кофе, — А я тебя предупреждал.
— Я едва не обделался, глядя в её глаза. Смотрит равнодушно — как на уже мёртвого, ни капли эмоций. Ещё и шипит как кошка. Знаешь, как будто прессом придавило, даже дышать не мог. А когда из её руки лезвия вылезли, так и вообще подумал всё, кранты мне — сейчас зарежет. А она только стол разрезала.
— Так уж и стол разрезала? Может, разрубила?
— Не-еет… Именно разрезала. Спецы смотрели, разрезы тонкие, как будто скальпелем. Даже стружки нет.
— Хм… И что, так прямо и сказала — я Богиня?
— Так и сказала.
— Да, уж. Дела… И сказала, что полк солдат её не удержит?
— Да… Знаешь, ну её к чёрту, это Богиню. Бешенная она какая-то. По Управлению, как у себя дома гуляла. У меня там несколько очень узких специалистов дежурило в коридоре, на всякий случай. Таких специалистов, которые на вес золота и в наших ведомствах и в единичных экземплярах — для особой работы. Так она их вырубила походя. Ребята до сих пор в восторге, как она их сделала. Теперь просят познакомить с той, которая их спать отправила. А она, такое впечатление, даже и не поняла, что спецов вырубила. Ей что обычный человек, что волкодав — всё едино, как котёнок. С такими лучше дружить, чем воевать. От неё сам не знаешь, чего ожидать. Пообщались немного и ладно. Больше желания нет.
— Да, уж…
— Кстати, она тебе привет просила передать. Сказала, если ещё так пошутишь — обидится. Это она про что?
— Кхм… — поперхнулся глава КПК, — Вот… зараза. Да в принципе, намёк я её понял. А по поводу твоего вопроса — она, понимаешь ли… Внештатный сотрудник моего ведомства.
— Твою же мать, Коля, ну ты и мудак!
— Я знаю…
***
Как это ни странно, последствий моего 'разговора' со Щёлоковым не было. Всё тихо, мирно, как будто ничего и не было. Но я была всегда настороже. Ильичу ничего не сказала, но при случае, попросила его передать привет Щёлокову и Швернику, похвалила их работу и заботу об Отечестве. Брежнев очень удивился, но в душу с вопросами не полез. Очень тактичный дядечка.
Видимо, в связи с этим, Шверник передал мне удостоверение полноправного сотрудника КПК — шестнадцатилетней девчонке. Такие вот дела.
***
Август быстро промелькнул, мы сгоняли ещё раз в Среднюю Азию, в этот раз с заездом в Таджикистан. Хоть осадок и оставался, но в этот раз всё прошло просто отлично. И встретили хорошо, и отыграли хорошо. И одарили нас просто прекрасно.
Там я исполнила песню, вызвав серьёзный ажиотаж среди местного населения. Получилось ничуть не хуже чем в Узбекистане. Публика оказалась даже более доброжелательная и понимающая. В прошлый раз так и не пришлось пообщаться с людьми более близко, по известным причинам. Оказалось, очень добрые и понимающие люди. Кормили вкусным пловом, фруктами. Даже выкроили время и свозили в горы. Мне там очень понравилось, вернулась довольная — как удав.
Наша группа разрослась просто до огромных размеров. Если мы раньше помещались все в один вагон, то теперь и трёх вагонов было мало, плюс инвентарь. Железнодорожники тоже выпендрились. Разукрасили наши вагоны в яркие цвета, написав на каждом — Богиня. Приятно, конечно. Но народ просто кидался к нашим вагонам, желая хоть одним глазком на меня посмотреть. Да ещё и по Центральному телевидению показали наш поезд и ликующие массы народа. Ну и меня, скромно улыбающуюся и с охапкой цветов. Реклама, мать её… Да ещё, на других поездах толпы постоянных фанатов едут. Если раньше их были десятки, потом сотни, теперь даже загадывать не берусь. Много, очень много…
Затем мы поехали на Украину. Их руководство слёзно упрашивало меня к ним приехать. Обижались, что я Азию навещаю, в Сибирь ездила, а их обхожу вниманием. Ладно, обговорили условия — поехали. Но вот чего они не ожидали, начала я с юга Украины, а не попёрлась сразу в Киев. На закономерный вопрос — почему, ответила просто — хочу. А и правда, ну если арбузов и дынь захотелось прямо с грядки и на казаков посмотреть? Вот и поехала.
***
Проехали по югу и юго-востоку Украины весело. Пели песни на украинском, на русском, казачьи. Пела известные народные, пела свои, народ меня на руках носил, правда и других певцов не обижали. И девочек, и парней. Максима так вообще, куда-то девицы местные утащили, утром еле пришёл, затасканный как мартовский кот и в раскоряку. Сообщил, что таких извращенок он ещё не видел… Не знаю, чего он там не видел, но народ долго хохотал, глядя на его мучения.
Выступали мы, как всегда, в национальных костюмах. Особенно народ впечатлился, когда мы грянули со сцены 'Любо, братцы, любо…'.
Как на грозный Терек да на высокий берег,Выгнали казаки сорок тысяч лошадей.И покрылось поле, и покрылся берегСотнями порубанных, пострелянных людей.Любо, братцы, любо,Любо, братцы, жить!С нашим атаманом не приходится тужить!Любо, братцы, любо,Любо, братцы, жить!
/фрагмент народной казачьей песни — Любо, братцы, любо…/
После неё подлетел какой-то местный партийный член и попробовал мне заяснить, что эта песня является махровой махновщиной, и я должна… Что я там ему должна, досказать он не успел. Я взяла его под руку и выволокла на сцену, хоть он и упирался. И слегка потряхивая этого дядю, в микрофон, громко рассказала историю возникновение этой песни. Что первоначально эта песня, была посвящена сражению донских казаков с ногайцами в 1783 году. А затем, она неоднократно изменялась в тексте. Тот, который исполняла я, посвящён сражению белой казачьей конницы генерала Павлова и Первой конной армии красных С. М. Будённого в январе 1920 года — в котором белые были разбиты. Объяснила, что если её не поют со сцены, это не значит, что народ её не поёт вообще. Иначе, как бы зрители мне подпевали? И прежде всего, эта песня о боевой славе казачества, а не о том, о чём себе придумал товарищ неизвестный партийный работник. А вот ему должно быть стыдно, что он — партийный деятель, не знает истории своей страны. И отпустила его. Уходил, оглядываясь на меня дикими глазами. Ну, подумаешь, толстый, пузатый дядя, под сто тридцать килограмм, а я малявка и что? Мне хоть сто, хоть триста, хоть тонна.
А народу моё выступление в защиту песни, понравилось не меньше чем сам концерт. Долго нам кричали в зале 'Любо!'.
В Киеве тоже хорошо отыграли, после чего, местное руководство, видимо стремясь не отстать от своих коллег из других республик, пожаловало мне звание 'Заслуженный артист Украины'. Скоро места на груди не останется, есть у меня такие подозрение.
На концерте исполняла песни на украинском языке, что доставило местному населению много удовольствия. Можно сказать — приятно впечатлила. Особенно зрителям понравилась:
Більше я не дамся смутку в полонІ не наздожене мене печаль,Я не заплачу за тобою знов,Прощавай, прощавайЛюбий, любий.
Двічі в одну річку не ввійдеш, не благай мене.Ти зі мною щастя не знайдеш, не руйнуй що є.Наша пам'ять збереже любов, що у нас булаВибач, зрозумій, я ж любила.
/фрагмент песни Юлии Бодай — Рiчка/
