Сергей Шкенев - Красный властелин
— Так и скажи, что на серьёзные дела у нас людей не хватит.
— Не скажу, — помотал головой Баргузин. — Воюют не числом, а умением.
— Хорошо сказано, обязательно запомню.
— Не мои слова, к сожалению. Но умнейший был человек, между прочим.
— Твои предложения?
Еремей прищурился:
— А кто у нас командир?
— Тот, кто не первую тысячу лет воюет.
— Мне ещё сорока нет.
— А Эрлиху?
— Его и спрашивай.
Домин Харперус никогда не стремился выделиться среди односельчан. Но так уж получилось, что именно его выбрали старостой. А кого ещё, если он единственный, кто посмотрел мир, побывав однажды в столице, и умудрился издалека увидеть саму императрицу Элизию, оставшись при этом в живых. После того случая благородный д'ор Витгефт, владелец Пендлдорфа и окрестностей, стал благоволить к удачливому крестьянину, позволяя тому откупаться от «Дани Благому Вестнику» деньгами. А если не отдавать силы… Так и богател Домин потихоньку, обрабатывая поля вчетверо большие, чем у прочих.
И пусть всё богатство не превышает стоимости бутылки легойского вина, выпиваемого д'ором за ужином, но по деревенским меркам Харперус считался зажиточным до неприличия. Впрочем, земляков он не притеснял, ссужая в трудную минуту под символическую лихву, и слыл старостой суровым, но справедливым. И до чего это ему нравилось!
До сегодняшнего дня, когда ощутил полную беспомощность перед разгулявшейся в деревне болезнью, ещё не ставшей мором, но стремящейся к тому. Её занёс управляющий господина Витгефта, прискакавший с требованием отправить обоз продовольствия на побережье, где благородный д'ор изволил участвовать в отражении роденийского десанта.
Гонец успел передать старосте свиток с приказом, а уже к вечеру метался в горячечном бреду, весь покрытый чёрными пятнами, ночью превратившимися в гнойные язвы. Больного бы следовало предать очистительному огню вместе с домом, где он лежал, но Харперус побоялся гнева господина Витгефта, ревниво относящегося к сохранности своего движимого имущества, и сейчас пожинал плоды собственной нерешительности. Как выполнить требование о посылке обоза, если одна половина деревни еле-еле жива, а другая опасается нос на улицу высунуть? А знахарь, чьи способности тщательно скрывались от служителей Благого Вестника, сбежал. Смерть почуял, собака?
Волей-неволей пришлось просить помощи в ближайшем храме. Посланный туда мальчишка ещё не вернулся, но ведь не откажут же в милости, да? Великодушная императрица Элизия, да продлятся вечно её года, обязала благовестников хранить жизни своих подданных, будь то последний серв или пузатый столичный купец. И оборваться та жизнь может исключительно для принесения пользы Империи, но никак не по прихоти неизвестной болезни.
Конечно, указ не всегда выполнялся, и люди умирали, но почему бы не надеяться на лучшее?
— Едут! — чей-то крик и послышавшийся следом топот конских копыт принесли облегчение. Всегда становится легче, когда есть кто-то, на кого можно свалить ответственность и тяжкое бремя принятия решений.
И тут же с грохотом упала сорванная с петель дверь.
— Выходи!
Домин на подгибающихся ногах шагнул за порог и обомлел. Как здесь оказались Стражи Тумана? Корпус занимается подавлением бунтов, поиском заговорщиков, арестами и казнями высокопоставленных сановников, прогневавших императрицу или лорда-протектора… Откуда всё это в позабытом Благим Вестником захолустье?
— Я местный староста, господин! — Харперус согнулся в низком поклоне, стараясь скрыть ужас за подобострастием.
— Знаю, — брезгливо оттопыренная нижняя губа чуть шевельнулась. — Тащи списки заболевших.
— Их нет, господин!
— Больных?
— Списков. Если бы меня заранее предупредили…
— Ты имеешь наглость перечить? — зелёные глаза Стража сузились. — Мне?
— Нет, но…
Больше староста ничего не смог сказать в оправдание — осел на ступеньки, в мгновение превратившись из розовощёкого толстяка средних лет в неопрятную иссохшую куклу. И налетевший ветерок разворошил седые космы…
— Червяк! — Страж скривился и крикнул в глубь дома: — Всем собраться на площади! Если есть больные, то приносить их на руках!
Впоследствии немногие выжившие в Пендлдорфе неохотно вспоминали о тех событиях. Кто-то вообще предпочёл вычеркнуть из памяти действо, ужаснувшее не жестокостью, а какой-то обыденностью и привычностью, с которыми оно происходило. Работа, сравнимая монотонностью с перекидыванием навоза из кучи в кучу — подцепил вилами… бросил… подцепил… бросил…
Служитель Благого Вестника ходил по площади, осматривая брошенных на землю больных, и указывал пальцем, определяя очерёдность. А командир Стражей Тумана выкрикивал имена, вызывая из оцепления нуждающихся в пополнении силы подчинённых. Неизвестно, чем они руководствовались, но никакой системы в распределении не наблюдалось — рядовой «туманник» мог получить как грудного младенца, так и заплывшую жиром старуху. Но никто не жаловался на несправедливость. Разве что застывшие неподвижно крестьяне, но кто же интересуется мнением пищи?
— Этих тоже осмотреть, конт Браггис? — благовестник кивнул на избежавших заразы сервов. — На всякий случай?
— Обязательно осмотрите, фра Каролус, будьте так любезны. Не хотелось бы потерять даже малой толики… ну, вы понимаете?
— Да, понимаю.
Казалось, что острый нос служителя пошевелился. И вообще он напоминал охотничью собаку, взявшую след, — те же повадки, движения, разве что хвоста нет.
— Этот, вот тот, и… и, пожалуй, те двое. И баба тоже.
Стражи вытащили указанных крестьян из толпы и замерли в ожидании дальнейших приказаний. Но конт Браггис вдруг засомневался:
— Не похожи они на больных, фра.
— Я не ошибаюсь, милейший конт. Зараза есть и проявится не позднее сегодняшнего вечера.
— Так долго?
— Их полуживотное состояние способствует крепкому здоровью, но контакт с заразой уже состоялся, и неизбежное случится. Мы можем подождать.
Командир стражей недовольно скривился и схватил за подбородок молодую селянку с искажённым отчаянием лицом:
— У тебя дома были больные?
Стоявший рядом костистый старик рухнул на колени и попытался обнять сапоги конта:
— Есть у неё, благородный господин! Маленького сына дома оставила, стерва!
— Да? — Страж приподнял бровь и повернулся к благовестнику. — Не соблаговолите проверить, фра Каролус?
Тот едва заметно поморщился, но спорить с человеком, назначенным на должность самим лордом-протектором Эрдалером, не решился.
— Дадите сопровождение, конт?
— Опасаетесь клопов и блох? Впрочем, берите двоих. И побыстрее, пожалуйста.
Пиктия всегда раздражала Михася. До войны, когда он судил об Империи по газетным статьям, раздражала только фактом своего существования, а сейчас давняя неприязнь всё увереннее перерастала в стойкое отвращение. И прежде всего запахами. Воняли загаженные деревенские улицы, смердели немытыми телами местные жители, жутко несло от домов, для тепла обкладываемых на зиму навозом. И пусть к лету его убирают, но дышать невозможно… и мухи.
Одно хорошо — пиктийским крестьянам запрещено заводить собак, дабы никакая блохастая шавка не смогла попортить чистоту благородной породы или покуситься на господскую дичь. Да, хорошо, иначе бы Михася давно обнаружили. А так невидимка невидимкой — сиди себе спокойно на крыше сарая и наблюдай. Прямо как пластун, готовящийся взять языка!
Кочик тихонько рассмеялся, вспомнив наказы профессора Баргузина ограничиться разведкой и не геройствовать. При этом Еремей поглядывал на Барабаша, прячущего виноватый взгляд, и с нажимом повторял:
— И наплевательское отношение к безопасности в отряде недопустимо! Я вас научу Родению любить!
И ведь научит — профессор всегда выполняет обещанное. Так что придётся позабыть про подвиги и наблюдать за устроенной пиктийцами бойней.
Интересно, зачем они это делают? Сам факт убийства мирных жителей имперскими солдатами возмущения или отвращения у Михася не вызвал, но кое-какие вопросы появились. Любопытно же! И мундиры неизвестного покроя… А если подобраться поближе и рассмотреть повнимательней? Вон из того дома, там и окна выходят в нужную сторону.
У настоящего разведчика мысли никогда не расходятся с делом! Прыжок с крыши сарая, распугавший копошившихся в мусорной куче цыплят… невнятные ругательства при виде поднявшейся тучи жирных зелёных мух…
В дом Михась зайти не успел — пиктийцы опередили. Что понадобилось служителю Благого Вестника, явившемуся в сопровождении двух воинов, в покосившейся мазанке? Явно не мародёрствовать пришли — тут кроме грязных тряпок и пары медных монет, закопанных где-нибудь за очагом, отродясь ничего не водилось. Тогда зачем?
