Виктор Сиголаев - Где-то я это все… когда-то видел(СИ)
Может, станем немного мудрее, добрее, правдивее, наконец? Лучше, чем были?
Хотя…
…Где надежды, а где реальность?
Только…очень хочется быть… оптимистом…
* * *— Ну, как, герой, живот не отлежал?
Ирина. Улыбаясь, заходит в палату. Надолго задуматься мне здесь точно не дадут.
— А я-то как рад тебя видеть!
— Да ты не переворачивайся. Я не обидчивая, и со спиной могу поговорить.
А! Ну, да.
У нас новый предмет для подколок.
Лежать действительно приходится на животе. Я даже не интересовался, сколько хирургических швов украсили мою задницу. Саднит постоянно. Ужасно хочется почесаться — заживает, значит.
— А что, американская спина хуже оказалась?
К слову, Ричард жив-живёхонек. И тоже лечится на животе, так как получил серьезные повреждения в области спины и… ниже. Ну, и мне не так обидно. И горло у него в порядке, разговаривает даже. Можно сказать, соловьем заливается.
Их сеть оказалась шире и глубже, чем виделась нам. И Донахью оказался центральной фигурой, координатором организации, шлюзом для перекачки информации.
Он действительно — сын миллионера. И папина яхта своевременно прибыла сюда из Констанцы. Ричард дисциплинированно загрузился на нее со всем своим мажоровским багажом, а потом легко ушел под воду в миле от берега и через дикие пляжи добрался до города. Ему нужно было восстанавливать порушенную мной и моими друзьями структуру.
Сейчас у него есть реальные шансы вернуться к папочке. Я полагаю, путем обмена. Впрочем, такие нюансы до меня не доводят. Спасибо, что хоть сомнения в моих версиях отпали.
Ирина садится на край кровати и легонько пальцем тыкает мне в повязку. А вот и не больно! Как раз там и чешется.
— Не ревнуй, маленький. Американское тело мне уже не доступно. Там Сан-Саныч заправляет…
Кстати, о Сан-Саныче!
Он сейчас старается мне на глаза не показываться. Напомнил я ему как-то про фотопленку и «дилетантский бред сивой кобылы». Со своими вольными комментариями, естественно. А с юмором, как известно, у него трудновато. Переживал, сопел. Даже сострить в ответ попытался. Разумеется, плоско.
Обиделся, кажется…
— И, вообще, — Ирина стала усиленно тормошить меня за спину, — хватит прикидываться тяжелобольным! Лежит тут, страдает! Врачи говорят, заживает все как на собаке, выпишут уже завтра. Лучше посмотри, кто к тебе пришел!
Она встает и подходит к окну.
Кряхтя поднимаюсь, стараясь не оказаться в положении сидя, надеваю тапочки и шоркаю к своей боевой подруге. Подоконник высокий. Встаю на стул и прижимаюсь носом к стеклу.
И чувствую, как жаркий ком, неожиданно вспыхнувший в груди, с силой бросается мне в лицо. До красноты. До слез.
Под окном стоят мама и отец. Рядом сними — братишка, держит за руку мою бабулю. В руках тяжелые сумки с провизией, будто меня здесь плохо кормят!
И все вчетвером, только завидев меня, дружно машут мне руками, улыбаются, кричат что-то.
И я машу им ладошкой, улыбаясь во весь рот. Плачу и смеюсь сквозь слезы.
Потому что…
… где-то я уже это все…когда-то видел!
Август, 2015 г.
