Александр Прозоров - Змеи крови (Слово шамана)

– Но ведь… Ведь колдовство, это все бред, выдумки ненормальных дикарей.

– Настоящим повелеваю тебе, боярин Константин Алексеевич Росин, – торжественным голосом объявил царь, – с помощью чернокнижников, тобою отобранных, их колдовского умения и своего хитроумия воинство басурманское, что к Астрахани нынешней весною отправиться собирается, остановить, и вспять обратить без урона для государства нашего.

– Вот черт! – только и выдохнул Костя.

– Не возбраняется, – кивнул государь. – Коли потребуется, хоть к черту обращайся, хоть к богам языческим, хоть к чарам черным и непотребным. Я, как помазанник Божий, грех твой потом отмолю. И митрополита заставлю пред Господом за тебя заступиться. Ступай, Константин Алексеевич, службу свою начинай.

Росину больше ничего не оставалось, кроме как поклониться и выйти из царских палат.

– О чем думаешь, Константин Алексеевич? – нагнал его Андрей Толбузин.

– О том, как я влип во всю эту историю.

– А не о том, как к князю литовскому удрать?

– Ты меня что, совсем за выродка держишь, Андрей? – резко остановился Росин.

– Извини, Константин Алексеевич, – тут же пошел на попятный опричник. – Извини, обидеть не хотел. Курбский вон, Андрей Михайлович. Воевода известный, побед сколько одержал. Так ведь сбежал, собака. Уж и не понимаю, что за помрачение на него нашло. В лазутчики польские вдруг заделался, земли государевы раздал, да и сбежал к схизматикам, жену и дитя малое бросив.

– Это ты меня так утешаешь? – поинтересовался Костя. – С предателем сравнивая?

– Я это к тому, что и здесь без колдовства явно не обошлось. Все вокруг к темным силам прибегают, Константин Алексеевич. Посему, как ни противно, но и нам силу сию опробовать надо.

– Колдовство, колдовство… – тихо зарычал Росин. – Ты сам-то в него веришь, боярин Андрей?

– Дьяк Даниил Адашев монстров из земли слепленных и на рать пущенных своими глазами видел, стрельцы, туличи, черниговцы про них рассказывали, – ушел от прямого ответа Толбузин. – Зализа сказывал, как в лифлянских землях епископ нечисть лесную и болотную на них наслал. И еще сказывал, что и ты, Константин Алексеевич, вместе с ними в ловушку эту попал. Правда ли сие, али выдумки?

– Это была галлюцинация.

– Что говоришь, Константин Алексеевич? – не понял мудреного слова опричник.

– Говорю, что до сих пол глазам собственным не верю после той истории, – огрызнулся Костя.

– Так что ты делать собираешься, боярин? – вернулся к началу разговора боярский сын Толбузин.

– Что делать? – пожал плечами Росин. – Ну, коли я боярин и службу государеву нести обязан, то приказ выполню, и все для выполнения царской воли сделаю… А ты, боярин Андрей, свидетелем мне станешь, что от поручения я не отлынивал и исполнил все в точности… Или, по крайней мере, сделал все возможное.

– Что же, я рад намерениям твоим таким, Константин Алексеевич, – облегченно кивнул опричник. – А что тебе для этого потребно?

– Кол. Хороший сосновый кол, прочно вкопанный у тебя на дворе.

– Ну, коли нужен, – пожал плечами боярский сын, – то велю сегодня холопам, чтобы вкопали.

– И еще… Награду какую ведьмакам этим обещать? Соблазн для них большой должен быть. Как награда немалая, так и кара жестокая. А дальше пусть сами решают, чего они могут, а что нет.

Из сотен претендентов на звание «придворного мага» и соответствующего вознаграждение через поставленное Костей сито пробралось всего четверо: похожая на бабу-ягу худощавая и сгорбленная старушенция с клюкой, щекастая и добродушная бабулька, укутанная в десятки темно-коричневых пуховых платков, еще крепкий бородатый старик и благообразный монах в потертой, как у самого Росина, рясе. Пятым, пропущенных, можно сказать, по блату, оставался саам. Всех их Костя и собрал в трапезной, с одной стороны подогреваемой жарко натопленной печью, а с другой – обдуваемой морозным ветерком из распахнутого окна.

– Значит, так, товарищи колдуны и чернокнижники, – сообщил, присев на край стола, Росин. – Настала вам пора использовать ваши могучие неведомые силы для блага нашей страны. Коли сможете сделать это, государь обещает вам золота по сто рублей, земли по тысяче чатей, да еще и по деревне в полсотни дворов в вечное наследное владение. Ну, а коли не сможете, так вот кол сосновый из окна хорошо виден. На него и сядете. Верно я говорю, боярин Андрей?

– Истинный крест, – размеренно перекрестился опричник. – И то и то исполню в полной мере. Богом клянусь.

– А что сделать-то надо, милок? – поинтересовалась милая старушка.

– Дело надо сделать благое, товарищи чернокнижники, – цыкнул зубом Костя. – Стало нам известно, что по весне войско басурманское от крепости Азов, что на Черном море, к городу Астрахань, что на Каспийском большая рать собирается пойти. Янычар одних семнадцать тысяч, сто пушек, татар несметное количество. Воевать с ними государю недосуг, а потому повелевает он вам чары свои в полной мере употребить, и нашествие это остановить безо всякой воинской помощи. Самим. Вот…

Росин тяжело вздохнул, и закончил:

– Сейчас холопы вас по светелкам вашим обратно разведут, и одних оставят. А охрану я повелел снять. Посидите, подумайте. Коли кто свершить чудо сие способен, сюда возвращайтесь, здесь ждать стану. А коли сомневаетесь в силах своих, и на кол садиться не желаете, бегите лучше сами. Тихо и тайно, дабы имени вашего никто не прознал. Семен! Сюда иди! Разведи гостей наших по комнатам, пусть отдохнут.

Подождав, пока чародеи выйдут из трапезной, Костя подошел к окну с видом на кол и закрыл ставни.

– Нет, боярин Андрей, надо тебе у меня стекла купить. Ну что же это такое: захочешь выглянуть, надо ставни распахивать и мороз внутрь впускать!

– Баловство это, Константин Алексеевич, стекла всякие. Можно окно пузырем бычьим затянуть, можно тряпицей промасленной, можно слюду беломорскую поставить…

– Так ведь не видно же ничего через нее, боярин! – покачал головой Костя. – Ладно, леший с вами. Пришлю несколько листов задаром. И вставлю сам, а то напортачите, как пить дать. Побьете, щелей оставите, по одному засунете ради экономии. А как нормальные окна будет, так сами еще запросите. К хорошему быстро привыкаешь.

– Зря ты так, Константин Алексеевич. Разбегутся ведь!

– Кто? Стекла?

– Да какие стекла! – отмахнулся опричник. – Колдуны твои разбегутся. Кому же охота на кол попадать?

– А ты чего желаешь, боярин Андрей? – Костя покачал головой. – Ну ладно, посадим мы их под замок. Скажем: колдуй, не того запорем насмерть. А толку что, если не может он ничего?! Ты хоть понимаешь, что сделается тогда? Астрахань – тю-тю, море Каспийское – тю-тю, Северный Кавказ – тю-тю, Волга – тю-тю. Ты этого хочешь? Нет, боярин, нахрапом мы тут толку не добьемся. Пусть чародеи-чернокнижники сами решают, способны они подвиг этакий совершить, или нет. Приманка им подкинута хорошая, так просто не откажутся. Коли чуют в себе силу нужную, обязательно попробуют. А коли сами знают, что добиться победы над целым войском им не по силам, так пусть лучше сразу сбегут, дабы надежды лишней нам не давать.

– А если все разбегутся?

– Если все разбегутся, значит и говорить не о чем. Туфта все это колдовство и обман чистой воды. Сразу все ясно станет, без сомнений.

– А государю ты что скажешь?

– Что есть, то и скажу. Нельзя дела государственные колдовскими способами решить. Головой надо работать.

– Ты хоть понимаешь, Константин Алексеевич, что царь с тобой за это сделает?!

– А я не государю, я Родине служу, – мотнул головой Росин. – Волга русская река, и таковой должна оставаться навеки. Скажу я ему, что колдовством тут ничего не сделаешь, что чародеев всех отпустил. Мне-то он, пожалуй, голову и срубит, зато вместо жуликов этих с травками-метелками, нормальную рать в поволжские степи пошлет. А русских ратников победить невозможно. Так что и Волга наша останется, и Астрахань.

– Опять ты крамолу говоришь, Константин Алексеевич, – подергал себя за бороду опричник. – И опять я обидеться на тебя не могу. Только, боюсь, полетит моя головушка следом за твоей.

– Жалко?

– А ты думаешь, Константин Алексеевич?

– А вот скажи, боярин Андрей, – прищурился Росин. – А на поле бранном, супротив янычар сражаясь, за Волгу нашу ты голову сложить готов?

– Живота своего ради Святой Руси щадить не привык! – стукнул кулаком по столу опричник.

– Вот ради нее голову и сложишь, – обещающе кивнул Костя. – А в степи сухой, или здесь на плахе – какая разница? Цель-то одна и та же, Волгу от ворога уберечь.

– С тобой, Константин Алексеевич, поговоришь, так просто сердце радуется, – с явным сарказмом покачал головой Толбузин. – Токмо что ни мысль, а каждый раз у тебя с ног на голову встает!

– А давай выпьем, сын боярский?

– Что ты, Константин Алексеевич? – удивился опричник. – Среда же сегодня! Пост.