Михаил Ланцов - Цесаревич. Корона для "попаданца"
Ситуация усугублялась еще и тем, что усадьба, где Петр Андреевич собирал гостей, была загородной и большая часть прибывших спасалась от духоты и скуки на свежем воздухе. А потому очень живо отреагировала на подъезжающую карету, начав подтягиваться к ней. События разворачивались очень быстро, а поэтому эти несколько секунд шока привели к тому, что Александр начал действовать, лишь только тогда, когда карета приблизилась к балкону метров на двадцать. Ожив, Саша, прихватив Лену под руку, сохраняя полное спокойствие, не спеша зашагал с балкона, дабы оказаться подальше от крайне опасного транспортного средства. Со стороны же это выглядело так, будто он намеревался поприветствовать подъехавшего доброго друга - Петра Андреевича. И вовремя. Взрыв прогремел в тот самый момент, когда жених с невестой выходили в залу через открытую настежь дверь. Собственно это и спасло им жизнь.
Взрыв не только разнес в щепки деревянную карету с Петром Андреевичем, но и обрушил балкон. Практически все люди, что находились в радиусе двадцати шагов от кареты, либо погибли, либо были тяжело ранены. Хотя осколки разлетелись заметно дальше, находя своих жертв. Единственным исключением стали цесаревич с невестой. Их, конечно, сбило с ног во время взрыва, но никаких серьезных повреждения молодая чета не получила. Лену слегка контузило и несильно поцарапало попу деревянной щепкой. Сашу - зацепило петлей от кареты, которая вскользь прошла вдоль его спины, лишь рассадив местами кожу. Иными словами - счастливчики.
Клейнмихель же умер мгновенно. Его собственно и нашли с большим трудом - в виде куска головы. Из-за чего поначалу думали, что он вообще в карете не ехал. Все остальное его тело превратилось буквально в фарш, равномерно размазанный по округе. Как это ни прискорбно, но вместе с Петром Андреевичем погибла вся его семья. Даже Клеопатра Петровна, которая стояла метрах в тридцати от места взрыва, не спаслась - латунная ручка кареты попала в шею и вырвала большой кусок мягких тканей, практически оторвав голову. Что же касается остальных членов семьи и тех гостей, что были рядом с каретой, то большинство из них пришлось буквально собирать по кускам, что разбросало взрывом по весьма внушительной площади.
Первые мысли Александра, после падения от ударной волны, отборным, сапожным матом разнеслись по округе. Впрочем, к счастью, никакой лишней информации там не прозвучало, да и не слушал его никто - не до того было. Быстро осмотрев себя и поняв что, никаких серьезных повреждений его тушка не получила, он занялся Еленой. Несмотря на разодранную и запятнанную кровью одежду повреждения оказались минимальными. Девушка, к счастью, потеряла сознание, а потому не верещала, когда цесаревич извлекал вонзившуюся щепку. Как говориться «тонкий шрам на любимой попе - рваная рана в его душе». Желание выяснить, кто совершил эту оплошность, и чуть не угробил его самого, в этот момент было просто нестерпимо. Особенно в свете того, что он очень тщательно инструктировал своих подчиненных в этом нелегком деле, но, видимо, опыта или мозгов им явно не хватило.
Однако предаваться своим размышлениям Александр не имел никакой возможности, поэтому, закончив осмотр и удалив инородный предмет, он продезинфицировал попу девушки спиртом, перевязал и уложил на кушетку в зале - приходить в чувство, заодно приставив перепуганную служанку бдеть у ее ложа. После чего развернул бурную деятельность по оказанию помощи пострадавшим, даже, несмотря на то, что большинство раненых и погибших, он лично считал врагами Империи. Но обстоятельства не позволяли поступить как-нибудь иначе и не подставиться при этом.
На работу Саша умудрился мобилизовать всех, кто был в состоянии осознанно совершать полезные телодвижения и членораздельно мычать, причем, невзирая на социальный статус человека. И граф, и простой лакей - он их всех построил, где приказом, где криком, а где и кулаком. А учитывая, что кулак у него был крепкий, удар поставленный, то саботажник переходил в статус раненых прямо на глазах у остальных, сильно повышая их желание сотрудничать и подчиняться.
Рыцари ордена Красной Звезды, которые числом не менее четырех человек всегда присутствовали при Александре на любых публичных мероприятиях, оказались весьма кстати. Дело в том, что они в обязательном порядке изучали медицину под руководством либо самого Пирогова, либо его ставленников, а потому и были подряжены на оказание первой медицинской помощи. Тем более что большего в тех условиях они сделать не могли. Остальные же были приставлены им в помощь. Например, для подноски свежей воды, резки простыней на бинты и кипячения их прямо тут же - на улице в больших чанах, которые притащили с кухни. Впрочем, погибших все равно вышло сильно больше запланированного, и взрыв превратился в общенациональную трагедию. По крайней мере, так об этом написали в газетах.
Произошедшее всколыхнуло не только Санкт-Петербург, но и все европейские столицы, так как всем стало очень интересно узнать, кто устроил это крайне любопытное действо. В Европе сделали четкие и однозначные выводы о том, что появился новый игрок, который таким, весьма специфическим образом решил заявить о себе. В целом, большинству, конечно, было наплевать, что в столице Российской империи погибло несколько десятков солидных чиновников очень высокого уровня. Однако мысли о том, что подобные методы будут применены к ним самим, вызывали опасения и обостренное желание придушить новую угрозу в зародыше. А потому, практически за неделю Санкт-Петербург наводнили иностранные агенты, ставящие перед собой простую цель - любой ценой выяснить, кто устроил теракт и зачем. На их фоне полиция, получившая августейший пинок в пониже спины и резко развернувшая очень бурную деятельность, смотрелась откровенно тускло в силу хотя бы того, что люди, работавшие там, отличались острой формой непрофессионализма. То есть больше мельтешили и создавали проблемы, чем реально что-то расследовали. Впрочем, имперский период в этом плане не сильно отличается от того, в котором имеет счастье жить уважаемый читатель. Злые языки даже поговаривают, что дореволюционная полиция стала образцом для подражания, при выстраивании в новых, демократических условиях служб защиты правопорядка. Впрочем, мы отвлеклись.
В сложившихся обстоятельствах Александр вынужден действовать сразу в нескольких плоскостях. Во-первых, личный пиар, дабы поднять свой рейтинг не только в глазах соотечественников, но и в европейских странах. Поэтому, фотография, где он выносит на руках принцессу, потерявшую сознание, через пролом в стене, оставленный взрывом, оказалась практически во всех европейских газетах максимум через три дня. Не говоря уже о том, что были сняты многочисленные кадры активной деятельности по оказанию первой медицинской помощи и панорамы взрыва, показывающие масштаб катастрофы. Его персональный фотограф, которого Саша таскал за собой «на всякий случай» уже год, наконец-то стал приносить реальную пользу, так как все эти фото, сделанные для личного архива, были проданы из-под полы за огромные деньги издательствам.
Во-вторых, дабы работать далее на свою непричастность к теракту, Александр поручил отправить письма с соболезнованиями всем пострадавшим семьям, плюс посетил пару раз некоторых раненных. Ну и общая панихида по «невинно убиенным». Саше от подобного лицемерия было, конечно, тошно, но приходилось смириться с этой тяжелой и во всех отношениях неприятной работой. Ситуация усугублялась тем, что практически всех раненых и убитых за их проступки можно было без суда и следствия вешать на ближайшей осине за их преступления перед государством и народом, преимущественно финансового характера. Но они были элитой общества, которой многое прощалось, а потому Александр был вынужден выказывать свое «искреннее» сочувствие и с печальным видом рассказывать, как он скорбит о потери столь важного и нужного человека. В связи с чем, в голове у него не раз всплывала любимая фраза из знаменитого мультфильма «Мадагаскар»:
- Нет, парни, улыбаемся и машем, улыбаемся и машем.
Впрочем, штатный фотограф следовал за Александром буквально по пятам, а потому, личный архив цесаревича активно пополнялся очень интересными фотографиями класса «Ленин на субботнике». Как несложно догадаться, эти фото на ура раскупались различными журналистами за очень солидные деньги. Само собой, из-под полы. А чтобы не обвинили его самого, Саша подал заявление в полицию, дескать, кто-то из обслуги Зимнего дворца ворует у него фотографии. Да еще шум в прессе поднял, обвинив их в безнравственности и алчности. Однако фотографии продолжали исправно пропадать и публиковаться, а Александру в карман - капать очень не плохие суммы. Как говориться - only business.
Но на этом шаги цесаревича не закончились.
На созванной двадцать девятого июля пресс-конференции он долго и основательно беседовал с журналистами и делился, заранее продуманными соображениями.
