Александр Конторович - Черный Проводник
— А что обозначает это число?
— Дата съёмки?
— Это в летней-то полевой форме? На фоне берёз?
— Гм… да…
— Первая наша встреча с Проводником состоялась одиннадцатого января тридцать шестого года. Именно столько рейхсмарок я и отдал служителю.
— Вы хотите сказать…
— Именно, мой друг! Это сигнал! Не вам — мне. Или тому, кто знает об этой встрече.
— И теперь нам предстоит…
— Ждать ответного послания.
Заходящее солнце бросало свои теплые и ласковые лучи на покатые крыши домов небольшой горной деревушки. Здесь, совсем недалеко от Берна, время, казалось, замерло. И если бы не электрические провода, тянувшиеся вдоль улицы, вполне можно было представить себе что на дворе не двадцатый, а какой-нибудь семнадцатый век. Откуда-то доносился негромкий перезвон — с пастбища возвращались коровы, и их колокольчики тихо бренчали в такт неторопливым шагам животных.
Лавируя между ними, на улице появился велосипедист — молодой парень лет пятнадцати. Через плечо у него висела кожаная сумка с эмблемой почтовой службы. Ловко обогнув бредущее стадо, он подрулил к ограде одного из домов и, спешившись, окликнул, возившегося в саду седого старика.
— Добрый вечер, герр Айвен!
Тот подслеповато прищурившись, поднес раскрытую козырьком ладонь к лицу.
— А-а-а, молодой Томас! Давненько не заезжал ты ко мне в гости! Заходи, порадуй старика…
— Непременно, герр Айвен! — паренек прислонил к ограде свой велосипед, отряхнул брюки от дорожной пыли и, осмотрев себя, толкнул калитку. Мелодично звякнул колокольчик.
Старик уже спешил ему навстречу.
— Что хорошего ты привез мне на этот раз, мой мальчик?
— Ваши газеты, мой господин! — вытащил из сумки толстую пачку юный почтальон. — Письма.
На скамейку около ворот легли несколько конвертов.
— А вот этот пакет, — вытащил Томас из сумки бандероль из плотной бумаги, — наверное, из банка. Вот, видите — на нём штемпель «Лионского Кредита»!
— От твоих молодых глаз трудно что-нибудь укрыть! — улыбнулся старик. — Угостить тебя кофе? Я сегодня открыл новую банку с вареньем!
Мальчишка облизнулся.
— С огромным удовольствием, мой господин! Но я должен ещё отвезти судебную повестку старому Питеру… А он сейчас наверху…
— Но уж небольшую баночку моего варенья ты обязан взять! — поднял старик указательный палец. — Обожди, я не задержу тебя надолго…
Получив вожделенный сладкий подарок, паренек вскочил на велосипед, и вскоре только задорное треньканье звонка напоминало о его появлении.
Покачав головою, старик поднял со скамейки газеты, сунул в карман передника конверты и направился к дому.
— Саша! — крикнул он, входя в просторную гостиную первого этажа. — Почта пришла!
На втором этаже послышался звук шагов, и по лестнице спустился Проводник. Он был одет совершенно по-домашнему, лишь легкая курточка наброшена на плечи.
— Опять мальчишка приезжал?
— А кто ж ещё? — пожал плечами старик. — Вилли месяц назад сломал ногу, вот Томас и выполняет его работу — надо же помогать отцу? А мальчишке это только в радость — лишний повод задрать нос перед сверстниками!
Александр легко сбежал вниз и принял из рук своего отца пачку газет.
— Я бы их и сам принёс…
— У меня ещё достаточно сил! — возразил тот. — Покопайся с моё в земле — такие мускулы заработаешь!
Но сын его уже не слышал, подхватив интересующие его письма и несколько газет, он умчался наверх.
Покачав головою, старик вернулся к прерванному занятию. Провозившись в саду ещё около часа, он с сожалением отложил в сторону инструменты и, ополоснув под умывальником руки, пошёл к дому.
Сына он обнаружил в кабинете. Тот молча сидел перед столом, глядя на разложенные на нём бумаги. Приглядевшись, отец Проводника, подошел к шкафу и вытащив из него бутылку с вином, наполнил им два стакана. Поставил один из них на стол, а со вторым уселся в любимое кресло у камина.
— Что случилось, Саша?
Вместо ответа, Проводник протянул отцу вскрытый конверт.
«…в пятницу могилу вашего товарища посетили двое господ, заинтересовавшиеся его историей. Старший из них, оказался весьма тронут моим рассказом, и пожелал внести одиннадцать марок для содержания памятника…»
— И? — вопросительно повернулся старший Шведов к своему сыну.
— Это сигнал, папа… Меня ищут.
— Кто?
Александр протянул руку и вытащил из стопки газет одну. Развернул и показал на фотографию человека в пенсне.
— Это он…
— Народный комиссар внутренних дел СССР Лаврентий Павлович Берия… Грузин?
— Мингрел.
— Неважно. Ты уверен?
— Только он мог узнать некоторые подробности. Либо найти того, кому они известны. Человека, имеющего опыт общения со мной.
Старик отвернулся к окну и некоторое время просидел, глядя на заходящее солнце.
— Ты хочешь… вернуться?
— Война у порога, папа…
— Знаю. Но ты… ты не уходил с неё почти двадцать пять лет! Это достаточный срок!
— Это наша родина, отец. Не самая ласковая и не всегда приветливая… но я служу ей очень давно. И по-другому… не могу. Тебе ли это рассказывать?
— Нет. Шведовы всегда выполняли свой долг честно и до конца, здесь я ничего не могу тебе возразить. Но… может быть, ты не будешь… так спешить?
Проводник кивнул на стопку газет.
— Ты ведь тоже умеешь читать между строк. Как много времени у нас осталось до её начала?
Плечи отца поникли. Он сгорбился в кресле, и только сейчас стало отчетливо видно, как он постарел.
— Папа…
— Не надо, Саша. Я тебя понимаю. И не осуждаю. Но хоть пару-тройку дней ты ещё можешь провести со мною?
— Разумеется!
— Завтра сходим на кладбище. Надо будет отнести цветы на могилу матери. Когда ещё ты сможешь это сделать снова?
Телефонный звонок.
— У аппарата.
— Добрый день, фройляйн! Я хотел бы услышать господина Огенброка.
— Простите, но он сейчас отсутствует.
— Ах, какая жалость! У меня поезд через час и я думал, что смогу его повидать…
— Увы, мой господин, ничем вам помочь не могу.
— Жаль! Очень жаль! Ну, ничего не поделаешь… Прошу извинить меня за беспокойство, фройляйн!
— Олег Иванович! — ворвавшись в комнату, с порога выпалил Костриков. — Проводник!
— Что Проводник? Где? — поднял голову от бумаг Филимонов.
— Сигнал от него! Мне назначена встреча на вокзале. Завтра, в восемь утра.
— А теперь садись, — кивнул на кресло майор. — И спокойно мне всё объясни.
— Ко мне в контору был звонок. Неизвестный спросил господина Огенброка.
— Тебя.
— Совершенно верно. Фрида ответила, что меня нет на месте. Звонивший высказал свое сожаление по этому поводу и сказал, что скоро уезжает и не сможет меня увидеть.
— И что же?
— Этот код мы с Проводником разработали достаточно давно. Вид транспорта, на котором должен уехать звонящий, обозначает место встречи. В данном случае — это вокзал. Уезжает — стало быть, около касс. Через час — это значит, что ко времени звонка надо прибавит двенадцать, плюс ещё один час. Итого — в восемь утра. Звонящий не представился — значит, мы знакомы.
— Дошла, надо полагать, весточка из-под могильной плиты…
Вокзал Гамбурга, даже и ранним утром, напоминал разворошенный муравейник. Спешили по своим делам служащие железной дороги. Неторопливо шествовали важные пассажиры первого класса. Мелкой рыбешкой сновали в толпе вездесущие мальчишки.
Прогуливавшийся около билетных касс Костриков, внимательным взглядом процеживал проходящих пассажиров и прочую публику. Не то… всё не то… никого похожего не видно.
— Нет никого?
— Нет… — спохватившись, он еле сдержал себя и медленно повернул голову. — Мы знакомы?
— Моё имя Герхард Штройбер. Мы с вами встречались на торговой ярмарке в Вене.
— Очень приятно, герр Штройбер! Кофе?
— Не откажусь…
— Сколько у вас лиц, Харон? — откинувшись на спинку стула, Филимонов скучающим взглядом обозрел помещение небольшого кафе. — Каждый раз, когда я вас вижу — это другой человек!
— Много, майор… Или вас уже успели повысить? — Проводник отхлебнул кофе и покачал головой. — Совсем совести нет у людей! Назвать эту бурду именем благородного напитка!
— Хороший кофе вы теперь в таких забегаловках не найдёте.
— Пожалуй, — согласился его собеседник. — К делу?
— Давайте.
— Хочу выразить свое восхищение вашими талантами! Как вам удалось уйти?
— Куда?
— Точнее — откуда. Из гостиницы. Ведь все же видели мертвое тело! Его опознали!
— Опознали гауптмана фон Мекка. Кавалера многих орденов и члена «Стального шлема». Между нами говоря, покойный был изрядным негодяем! На том свете черти, небось, все жданки съели, его ожидаючи. Он приехал в гостиницу чуть раньше меня. Гауптман был кокаинистом и ожидал очередную партию этого зелья. Фон Мекк кокаин не только потреблял, но и перепродавал. Оттого и спускался вниз так часто — ждал звонка. Заодно и дал возможность англичанам себя рассмотреть. А я сняв номер, вышел на улицу перед его приездом. И вошел назад вместе с матросами, портье меня и не заметил.
