Василий Кононюк - Ольга. Часть 2
Объявив частичную мобилизацию, король Румынии Кароль 2, очень нервно отреагировал на такую пропозицию Советского Союза, хотя ничего нового в ней не было. Начиная с 1918 года, руководство страны неоднократно заявляло, что никогда не согласится с аннексией Бесарабии, и неоднократно предлагало Румынии начать прямые переговоры по урегулированию этого вопроса.
Понимая, что самим воевать с Советским Союзом будет, мягко говоря, даже не смешно, румынские дипломаты начали выяснять, кто им поможет в этой беде. Но поскольку в Бесарабию никто деньги не вкладывал, даже румынский частный капитал, не говоря уже об иностранном, то ввязываться в войну за эти территории никто желанием не горел. Тем более, что дипломаты Советского Союза четко объяснили всем заинтересованным сторонам: в случае мирного урегулирования конфликта советские войска останутся на левом берегу Прута. Но если Румыния решится на войну, то никто не знает, как завершится эта авантюра, пострадают ли при этом нефтепромыслы и на каких условия возможно послевоенное урегулирование, а Советский Союз заранее никому ничего гарантировать не может.
Германия предложила Румынии помочь трофейным польским оружием под будущие поставки нефти. Франция и Англия тоже предложили поставки оружия, но только под немедленный расчет. Неофициально все порекомендовали Румынии не дергаться, отступить и готовиться к войне. А вот когда начинать войну и с кем, ей подскажут старшие товарищи.
В румынской элите желающих в одиночку схлестнуться с Советским Союзом было явное меньшинство. Адекватно мыслящие люди понимали, что разгром неизбежен, поэтому лучше поступиться малым, чем потерять все. Тем более, что подавляющее большинство вообще ничего не теряло.
Ольга немножко волновалась, ведь она дала прогноз, что Кароль 2-й, в конце концов, отступит и начнет торговаться насчет сроков. Но она также предупредила, что готовиться нужно серьезно, как к вооруженному конфликту, чтоб любой разведке было понятно, никто не блефует и готов к любому развитию событий, вплоть до полной оккупации Румынии.
По приезде в Москву в начале сентября, Ольге выделили комнатку в комуналке, небольшой кабинет в здании ИНО, должность независимого аналитика по анализу текущих мировых политических событий и тенденций их развития.
Первым ее заданием значилось детально обосновать старые предложения по организационной структуре присоединенных территорий, а также, дать прогноз политического развития СССР после предполагаемого военного конфликта с Германией. На все ее возражения и просьбы о другой работе, непосредственно связанной с подготовкой к будущему конфликту, ей было сказано:
— Товарищ Сталин просил тебе передать, что для него очень важно понимать, хотя бы в общих чертах, на основании каких соображений были сформулированы твои рекомендации. Они в корне расходятся с теми наметками, которые были у него по этому вопросу. Но он готов изменить свое мнение, если ему будут представлены более убедительные доказательства целесообразности такого решения. Только после этого можно будет говорить о новом назначении для тебя. И еще одно. Хочу тебе напомнить, что все эти годы, товарищ Сталин очень внимательно относился к твоим прогнозам и твоим пожеланиям. Поэтому, рекомендую тебе так же внимательно отнестись к его пожеланию, тем более, что время торопит. С Западной Украиной и Западной Белоруссией все ясно. До войны эти территории будут иметь особый статус, а после войны можно будет решать, есть ли смысл делать их автономными и как. А вот по прибалтийским странам и Бесарабии решения придется принимать в недалеком будущем. И тебе нужно хорошо поработать, чтоб к твоим весьма необычным предложениям всерьез прислушалось руководство страны. Я надеюсь, это у нас первый и последний разговор на эту тему, товарищ старший лейтенант. Идите работайте.
— То, над чем я сейчас буду работать, я напишу от руки, в единственном экземпляре, и передам товарищу Сталину из рук в руки. Это обязательное условие, товарищ комиссар госбезопасности первого ранга. Не согласны — можете уже меня отдавать под трибунал.
— Мне хватает своих секретов. О вашем решении я сообщу товарищу Сталину. Уверен, он не будет иметь ничего против. Когда вы предполагаете закончить эту работу? Две недели достаточно?
— Для чернового варианта, вполне.
— Вот и отлично.
Два дня назад, она передала все записи и коротко объяснила, что данный прогноз развития международной ситуации справедлив лишь в случае затяжной войны с Германией, вынужденного союза СССР с Англией и САСШ и полного разгрома Германии и Японии. Но при этом отметила, что прогноз по развитию внутриполитической ситуации может повториться и в случае более благоприятной международной обстановки. И вот уже два дня она готовилась к разговору, который должен был прояснить ее ближайшее будущее.
«Провидцев, как и очевидцев, во все века сжигали люди на кострах», — эта, взявшаяся неизвестно откуда и влезшая в ее мозг фраза, заезженной пластинкой крутилась уже который день подряд и не давала нормально работать.
«Ликвидировать меня, особого смысла нет, а польза, какая никакая, есть. Так что всерьез будем волноваться ближе к 1953-му. Делиться персональной провидицей не каждый захочет. Вот тогда и будем думать… у каждого дня достаточно свои забот… Саша не пишет… с глаз долой, из сердца вон…»
За эти пятнадцать дней прошедших после его отъезда, Ольга написала ему уже три письма и ни на один еще не получила ответа. Умом понимала, что работы у комкора Тодорского столько, что в гору глянуть некогда, а сердце все равно болит, когда тоска подступает так близко, заслоняя слезами окружающую действительность…
— Пара тода ла вида, те кьеро! Пара тода ла вида… (На всю жизнь, тебя люблю), — произнесла она вслух, как выдохнула наболевшее… видимо чересчур громко.
— Вы что-то хотели? — почтительно поинтересовался тут же появившийся официант. Молодая, красивая девушка со шпалами старшего лейтенанта НКВД и двумя орденами на груди не могла не вызывать интерес.
— Да… принесите еще одно мороженое, пожалуйста…
— С удовольствием! Пара тода ла вида, надо будет запомнить.
— Пара тода ла вида, те кьеро…
— Спасибо, я запомню. Вы, наверное, в Испании воевали…
— Будем считать ваш вопрос риторическим, молодой человек. Вы меня правильно поняли? — ее глаза стали чужими и холодными. Интересная девушка вдруг стала похожей на кобру перед прыжком. Официант живо вспомнил ту экскурсию в серпентарий и кобру, которой как раз запустили несколько живых мышей в стеклянный ящик. Он вдруг очень хорошо представил, что чувствовала бедная мышь…
— Да, да, конечно, извините, сейчас будет, — с трудом перебирая одеревеневшими ногами, он поспешил за мороженым.
Ей не хотелось пугать симпатичного официанта, но еще меньше ей хотелось, чтоб у него вдруг возникли проблемы из-за невинного разговора. Она не могла сказать, кто приглядывает за ней в этот момент, но было бы глупо рассчитывать, что ее отпустили погулять одну. Спасибо, что в глаза не лезут, одно это дорогого стоит…
Когда она вернулась после прогулки на работу, ей сообщили что на 19–00 ей выписан пропуск в Кремль.
* * *— Здравствуйте, товарищ Сталин.
— Проходите, товарищ Стрельцова, присаживайтесь, разговор у нас будет длинным…
Сталин достал трубку и, меряя шагами кабинет, начал медленно набивать ее табаком.
— Почитал я ваше последнее сочинение… вы правильно сделали, что не показывали никому этот документ… а теперь я бы хотел от вас услышать не голые предположения о течении будущих событий, а обоснование, почему так случится.
— Как я писала в преамбуле, точно такого развития событий уже не будет, товарищ Сталин…
— Я не жалуюсь на память. Не нужно повторяться. Отвечайте по существу. Международные события меня мало интересуют, но вы сами написали, что внутриполитические процессы будут развиваться по схожему сценарию вне зависимости от внешней обстановки. В первую очередь меня интересуют обоснования вашего долговременного прогноза на реставрацию капитализма в нашей стране и ваши предложения руководству страны возглавить этот процесс.
— К сожалению, я никогда не интересовалась теорией построения социалистического общества, но главная ошибка допущенная в нашей стране, с моей точки зрения, заключается в том, что понятие — изжить, было заменено понятием — уничтожить. Мы решили, что достаточно уничтожить капиталистические отношения в обществе, причем уничтожить под корень, как победят социалистические. Что противоречит той же теории Маркса и Ленина, которая требует, чтоб старые отношения изжили себя. Новое общество будет жизнеспособным, если победит старое в честной конкурентной борьбе. Но для этого нужно перестать видеть в старом врага, а увидеть соперника. С врагом ты не можешь соревноваться, с ним можно только бороться. Позволю себе наглядный пример. Представим себе человека, создавшего с нуля некое частное предприятие, весьма эффективное и дающее доход. Он весь этот доход тратит на образование своих рабочих и их детей, новые научные разработки, на себя и свою семью тратит самую малость, скажем не превышающую зарплаты директора государственного завода, а все свое предприятие после смерти завещает государству или некой общественной благотворительной организации. Так кто он — капиталист или коммунист? Я понимаю, что если он весь доход тратит на себя, жует рябчиков, прожигает доходы ради своего удовольствия, то ответ на поставленный вопрос очевиден. Но ведь это говорит только о том, что зло не в капиталистических отношениях, а в самом человеке…
