Анатолий Дроздов - Интендант третьего ранга
Тяжелые шаги протопали от порога к ширме и замерли. Семен кашлянул раз, другой. Они лежали тихо, давясь от смеха.
– Кто здесь полы молоком моет? – грозно спросил Семен. Они захихикали.
– Вставайте, лежебоки! – примирительно сказал Семен. – Работы невпроворот. Деревню на свадьбу звать, столы-лавки сбивать, закуски готовить… Успеете намиловаться…
* * *Свадьбу сыграли веселую и многолюдную. Настя сидела за столом в костюмчике из подаренного Крайневым шевиота. Сшила она его давно, но Крайневу не показала – он и думать забыл о своем подарке. Зато ему пришлось лихорадочно искать наряд: костюм, в котором он вернулся в декабре, был хорош для работы, но не годился для праздника. В московском магазине костюм в стиле сороковых годов прошлого века не купишь, хорошего портного, чтоб пошить, не найдешь. Крайнев всерьез подумывал о военном мундире интенданта третьего ранга, который можно достать у реконструкторов, но чужой мундир на своей свадьбе… Помощь пришла неожиданно. Как-то в дом зашла делегация: двое мужчин и женщина, все немолодые. Лица их показались знакомыми, присмотревшись, Крайнев понял: евреи из Города, он выдавал им аусвайсы. Гости поклонились, и старший положил на стол большой сверток.
– Люди говорят: женитесь, – сказал тихо. – Мы подумали: нужен костюм.
Крайнев взял сверток. Внутри оказались френч и галифе из темно-синей тонкой шерсти. Крайнев забежал за ширму, переоделся – френч и галифе сидели, как влитые. О чем он радостно сообщил гостям.
– Тридцать лет шью! – улыбнулся старший из гостей. – Достаточно глянуть на человека – и мерка снята. У вас, товарищ, фигура хорошая, легко шить.
– Сколько? – спросил Крайнев, доставая кошелек.
– Нисколько! – спрятал руки старший. – Это подарок. От нас. Изя, – он коснулся плеча спутника, – дал отрез, я шил. Мира тоже имеет сказать.
Женщина вышла вперед и протянула Крайневу нечто тяжелое в тряпице. Он развернул. В ладонях заструилось ожерелье из серебряных колец и пластин со вставками из бирюзы.
– Подарок невесте, – улыбнулась Мира. – Пусть ей будет счастье!
– Я так не могу! – запротестовал Крайнев, но портной решительно прервал его:
– За то, что вы сделали, полагается памятник из чистого золота. При жизни. Мы бедные люди и не имеем столько. Берите, что есть, и не обижайте отказом.
Крайнев молча расцеловался с каждым и усадил за стол. Гости степенно выпили с ним по чарке "слезового", закусили квашенной капусткой и откланялись. Приглашение на свадьбу они вежливо отклонили. Крайнев не стал настаивать.
Подарки Крайнев хранил в тайне даже от Насти. В назначенный день он встал затемно, переоделся и в обновке показался невесте. Она обрадовано запрыгала вокруг него, и тогда он достал ожерелье. Она не позволила его надеть, вначале долго рассматривала, любуясь блеском камней. Крайнев честно признался, откуда у него все это.
– Видела, как они приходили, – вспомнила Настя, – подумала: что-то просить. Какие люди!
– Хорошие люди! – подтвердил Крайнев и повел показывать гостям невесту.
На свадьбе гости громко восхищались красивой парой, но Крайнев чувствовал, что восхищение не совсем искреннее. Пару раз он уловил шепот: "Зачаровала…" и понял: Настю не считают ему ровней. Невеста тоже услышала, заволновалась и за праздничным столом выглядела неважно: бледная, с красными пятнами на лице. Крайнева это не смущало: он знал, какая она на самом деле.
Женихом на деревенской свадьбе было хорошо. Не требовалось куда-то ехать, посещать обязательные места, фотографироваться и совершать массу других глупостей. Обрядами занимались сваты, от молодых требовалось чинно сидеть в красном углу и робко целоваться под крики "Горько!". Они и сидели, взявшись за руки,,0 пряча эти сцепленные руки под столом. Обошлось без столь страшной для Насти дежи и проверки ночной рубашки наутро. Пара глупых баб сунулась соблюсти обычай, но Семен встретил их с немецким штыком в руках. Он встал на пороге и отточенным до бритвенной остроты лезвием стал подрезать ногти. Бабы проглотили заготовленные слова и пулей выскочили из сеней.
В церковь они не поехали, в эти дни не венчали. Крайнев думал, что съездят позже, но Настя молчала. Он спросил сам.
– Потом! – отмахнулась она. – Перед венчанием надо исповедаться, узнает батюшка, что до свадьбы жили, наложит епитимью. Запретит спать вместе до венца. Подружки замуж выходили, рассказывали. Я не хочу без тебя даже ночь!
– Что люди скажут?
– Они без того говорят! Чародейством мужа добыла… Конопатая, тощая, а какого мужика оторвала! Зачаровала…
– Не слушай дураков! – упрекнул он. – Что они понимают? Ты самая красивая! Я насмотреться на тебя не могу! На твои милые конопушки, маленькие ножки, ручки, пальчики…
– В твоем времени нет таких девушек?
Крайнев хватил ртом воздух.
– Ты знаешь?..
– Давно! – беззаботно ответила Настя. – Папа сразу заметил: говоришь не так, держишь себя не как мы, по-другому относишься к людям и вещам. Мы очень удивились, когда ты принес дорогие отрезы и попросил взамен домотканую одежду. Позже папа показал мне твою. Эти застежки…
– Молнии…
– Я только раз видела. В школу приезжал летчик, у него была кожаная куртка на молнии. Все рассматривали, щупали… Та молния была металлической, а твои сделаны из неведомого материала. Папа вытащил нитку из твоего костюма и поджег. Она стала закручиваться шариком и вонять…
"Чертовы китайцы! – мысленно выругался Крайнев. – На этикетке – хлопок…"
– Потом твоя одежда внезапно исчезла. Ты тоже исчезал. Растворился, но через мгновение появился обратно с узлом в руках. Там были лекарства и много других нужных вещей. Нам сказал, что купил в Городе, хотя никуда не ездил…
– Подглядывала? – укоризненно спросил Крайнев.
Настя захихикала.
– Не стыдно?
Она закрутила головой.
– Взять бы вожжи!
– Не возьмешь!
– Почему?
– Потому что добрый.
– Злой! – делано рассердился Крайнев, отстраняясь.
– Добрый! Добрый! – запротестовала Настя, вновь устраиваясь на его груди. – Ты как папа: грозит вожжами, а ни разу ни ударил. Я тебя полюбила, как только увидела.
– Так не бывает!
– Бывает! – не согласилась Настя. – Мы с подружками решили гадать на суженых, я спросила у мамы как лучше. Она ответила: "Зачем гадать? Суженого сразу узнаешь!" "Как?" – спрашиваю. "Просто! Видела, как цыпленок бежит к наседке и прячется под крыло? Ему становится тепло и спокойно, глазки закрывает. Почувствуешь от парня такое тепло, захочешь прислониться и глазки закрыть, значит, суженый!" Мне захотелось.
– Ты не очень-то походила на цыпленка! – сказал Крайнев, трогая ее голову. – Скорее на ежика. Маленького и колючего.
– На тебя очень сердилась! – сказала Настя. – В любви не признавался!
– Чтоб признаться, надо полюбить.
– Так любил же!
– Я?
– Конечно! Я спросила тогда у мамы: "Как узнать, что он любит?" "Наседка, когда защищает цыпленка, бросается даже на коршуна, – ответила. – Не думает, что может погибнуть. Если он за тебя хоть на смерть – значит, любит!" Ты двух немцев убил, меня защищая. Застрелил пьяницу, что меня ударил!
– Хм!.. – сказал Крайнев.
– Я чувствовала, что тебе не безразлична. Помнишь, проведать тебя пришла, раненого, и Соней застала? Ты побежал за мной, стал утешать, а когда я сказала: "Утоплюсь!", испугался.
– Это получилось! – подтвердил Крайнев. – Испугала…
– К нам вернулся, ухаживать начал. Воду носил, работу за меня делал. Спать меня укладывал, когда возле тебя засыпала. Жалел. Когда любят, жалеют…
– Чем дольше я тебя слушаю, – сказал Крайнев, – тем больше о себе узнаю. Особенно впечатлило сравнение с наседкой.
– Вредный! – Настя стукнула его кулачком в грудь.
– Начинается! – вздохнул Крайнев. – Только женился!
– А ты не смейся! Я правду говорю! Влюбился – и все!
– Зачем же тогда чабрецом? – спросил Крайнев. – И лапку лягушачью…
– Дождаться не могла, – вздохнула Настя. – Думала: исчезнет – не поцелуемся даже!
– Не исчезну! – заверил Крайнев. – Меня там некому бить.
– Прицепился! – рассердилась Настя. – Можно подумать, у вас мужья жен не бьют!
– Случается! – согласился Крайнев. – Бывает, муж – жену, бывает -наоборот. Мы уже определились.
– Не буду больше! – сказала Настя.
– Бей хоть каждый день! – сказал Крайнев. – Заберу к себе – хоть ногами.
– Если б мог, забрал бы Соню, – хмыкнула Настя. – Разве не так?
Крайнев понурился.
– Потому она тебя выгнала! – злорадно сказала Настя. – Хотела, чтоб с ней всю жизнь. Разве можно загадывать в войну? Не любила она… Я не в обиде. Не выгнала б, сам не пришел. Мог исчезнуть, не сказав, как меня любишь… – она всхлипнула.
– Настя! – сказал Крайнев. – Я тебе обещаю… Жизнью клянусь… Даже если придется остаться здесь… С Соней не получилось, но я что-нибудь придумаю.
