Повешенный. Том II - Алексей Викторович Вязовский
Печенье у кухарки Глаши и, правда, вышло на славу. Вот есть у моей жены талант понятно объяснить человеку, как именно нужно готовить то или иное. После ее объяснений даже у непоседливой Анюты все получалось идеально. Впрочем, у Лены и с обучением языкам точно также — после ее объяснений в голове словно само собой все по полочкам раскладывается.
— Это у мамы еще не самое вкусное блюдо — подает голос Вика. Лена едва сдерживает смех, наблюдая за тем, как дочери снова старательно возводят преграду между нами.
— Знаю — не задумываясь, отвечаю я. За что получаю два настороженных взгляда.
— Откуда?
— От верблюда! — дразню я их и нахально закидываю в рот оставшуюся половинку курабье. Потом мечтательно добавляю — Эх, я бы сейчас еще ее эклерчиком отравился или тирамису…
— Эклеры — любимые пирожные нашего папы! — ревниво насупилась Нюся.
— Понятно дело! Ань, а чизкейк для меня испечешь? — впрямую провоцирую я ее. И затем наблюдаю, как печенье выпадает из рук дочери, а сама она застывает, вытаращив на меня глазища. Рядом тихо охнула Вика.
— Костя, ты напугал девочек! — укоряет Лена — не мог подождать более удобного момента?
— Кого напугал — этих двух бандиток? — киваю я на застывших девчонок — Да они сами кого хочешь напугают! Сейчас Нюся запоет, и непрошенные гости мигом разбегутся.
— Папа…? — Отмирает первой Вика.
— Конечно я, Викусь. Ну, кто ж еще?
— Папочка…! — начинает рыдать Аня, раскачиваясь, как в трансе, и я подхватываю дочку на руки, обнимая ее. Вика прижимается ко мне с другого бока, хватая за полу сюртука, словно боится, что я снова исчезну.
— Ну, все, все… Простите нас, что сразу вам не сказали. Но вокруг было слишком много чужих ушей.
— А теперь? — всхлипывает Аня
— А теперь все неприятности закончились. Сейчас разгоним эту шайку-лейку Олениных, и станет совсем хорошо. Никто не устоит перед Никитиными, потому что мы кто?!.
— Мы банда…! — хлюпает носом Нюся, но уже улыбается сквозь слезы.
— Вот именно! Сейчас у нас эти Оленины полетят впереди собственного визга. А то ишь, вздумали моих любимых девочек обижать!
— И ты больше нас не потеряешь? — тихо спрашивает Вика.
— Ни за что и никогда! Но нашу тайну продолжаем строго соблюдать. Мама предупредила, что за такое можно в местную инквизицию попасть? — девочки кивают, сразу становясь собранными и серьезными. Мои дочки…!
Так нас и застают подъехавшие Бекетовы — сидящими вчетвером в обнимку… Тетушка, как всегда, умиляется семейной идиллией, Александр Иванович удивленно качает головой. Он-то ждал долгого противостояния, а тут полная сдача всех позиций и безоговорочная победа.
Ленок вдруг вздрагивает и начинает принюхиваться к выпечке на столе, отчего ее тонкие ноздри начинают трепетать. Мы все настороженно наблюдаем, как она берет в руки то печенье, то пирог, то ватрушку и все внимательно обнюхивает. Она кажется растерянной, и в то же время очень собранной. Пытаясь понять, что происходит, я включаю дар и вижу, что жена тоже светится на тонком плане. Да, у нее же дар стихийно проснулся! Видимо, сильно переволновалась, и как результат спонтанная активация дара.
— Милена… — я осторожно тормошу ее, стараясь не напугать.
— А…? Что…? — жена приходит в себя и растерянно обводит нас взглядом, продолжая принюхиваться — Костя, что это сейчас было⁈
— Видимо, твой дар проснулся.
— Дар⁈ Но разве он так проявляется?
— А что ты чувствовала?
— Ну… голова немного закружилась, а потом запахи вокруг резко усилились! Настолько, что я почувствовала аромат и вкус всех продуктов, из которых Глаша готовила пироги и печенье. Даже знаю теперь, что она в начинку для ватрушек подмешала старый творог. Нет, он вовсе не испорченный, но ему дня три, как минимум, и он слегка заветренный. Понимаешь, я смогла легко отличить его по запаху от более свежего!
— Редкий дар — довольно улыбнулся Бекетов — и главное, очень полезный! Вас же, Милена Силантьевна теперь на базаре не обманешь, вы любой обман почуете. И не только. По слухам, опытные нюхачи не только яды в еде распознают, но даже и плохо высушенную древесину, представляете! Им просто достаточно дать что-то правильное за образец, и тогда они начинают чувствовать любые отклонения от него. Но мой вам совет: попусту не распространяйтесь о своем даре, тем более перед чужими людьми.
— Это точно… — согласился я, обдумывая в голове, как еще можно использовать такое чудо — Значит, все помалкиваем и никому об этом не рассказываем, даже слугам. Девочки, вы поняли?
Не уверен, что до дочек пока дошло, почему это надо держать в секрете, но они кивнули с самым серьезным выражением лиц. Ну, ничего… потом подберу аргументы и объясню им более доходчиво. Но перспективы такой дар жены открывает ошеломительные…!
— Александр Иванович! — делает жалостливое лицо Лена — Могу я попросить вас об одном одолжении? Обращайтесь, пожалуйста, ко мне по имени и на «ты»! Ну, не чужая я вам теперь, правда?
Дядюшка собирается ответить снохе, но тут в доме происходит что-то невообразимое! Раздаются испуганные крики, и в одном из окон второго этажа с оглушительным грохотом наружу вышибает оконную раму. Осколки стекла со звоном разлетааются по чисто выметенному двору…
Глава 16
Амвросий в третий раз перечитывал один и тот же текст древнего трактата, написанный мудреным готическим шрифтом, и никак не мог сосредоточиться. Смысл изложенного в нем ритуала по переносу души, ускользал от него. Вроде бы понятны старинные слова, знакомы латинские названия растений и минералов, входящих в состав зелья, но вот сама логика ритуала… Такое ощущение, что из текста выпали целые абзацы. Или же они были кем-то намеренно изъяты с целью воспрепятствовать повторению ритуала. Жестокая насмешка — отдать немыслимые деньги за древнюю редкость, ждать ее почти год, и оказаться в ситуации, когда видит око, да зуб неймет.
Инквизитор отложил в сторону манускрипт. Бессмысленно мучить себя. Лучшее, что можно сейчас сделать — это немного отступить. И дать своему мозгу самому проделать сложную работу по осмыслению прочитанного. Главное, что Амвросий точно знал: такие запретные ритуалы проводились в Европе. И не единожды. Он даже знал имя одной известной персоны, которая подверглась
