Москва(-90) - Михаил Леккор
Хотя Сергея Александровича он встретил почти по приятельски. То есть щеки не раздувал, не кричал, и, тем более, ногами не топал. Хотя, не видя его два месяца (где-то около того) попаданец видел – заматерел бывший летчик, стал более грозным и неприступным.
Посмотрел на него и Чкалов, благо что было на что смотреть. Одно опухшее, желто-сине-зеленое лицо, как у утопленника или, хотя бы, как у несвежего покойника, притягивало.
Насмотревшись, вытянул папиросу из пачки «Беломорканал», закурил. Попаданец мысленно хмыкнул. Ведомственные, что ли, так-то не по должности табачок. Хотя бы качественный «Казбек» курил.
- Что стоишь у входа, - бросил Чкалов Романову с улыбкой, - не бойся, не укушу, сам тебя боюсь.
«Шутит, товарищ, со мной, это уже хорошо, - подумал попаданец, - вот если бы отругал, даже заговорил строго, тогда хана, значит уже отрезал от своего круга».
Он улыбнулся широко, мол, я тута, не грустный, не робкий, просто так вежливо стою у порога. Хотел все свести к шутке, но, видимо, переборщил с мимикой, нарком аж вздрогнул от такой страшной рожи.
А вот нечего распускать своих же подчиненных! Работники же НКВД били до того, что на покойника стал похож. При чем на старого, залезавшего, вонючего! От такой мысли Сергей Александрович нахохлился, насупился, подошел к столу.
Валерий Павлович тоже, похоже, пришел к тем же думам. Сдержанно, но ведь извинился:
- Сергей Александрович, от лица службы прошу прощение за этих дуболомов. Обещаю, что обязательно их накажем по всей социалистической справедливости!
Тут уже попаданец проявил откровенные чувства, такие как сильное удивление вплоть до обалдения. Всесильный нарком НКВД СССР, в чьей власти было одним росчерком расстрелять сотни, тысячи заключенных, извинился. Пусть коротко и сдержанно, без аудитории, в помещении, где только одни они… ведь точно никто не слышит?
- Благодарю, Валерий Павлович, за слова, - сказал он и пояснил: - прежний нарком НКВД Ежов скорее бы расстрелял, чем извинился. Страшный был Николай Иванович человек, будто и не человек совсем.
Говорил, а сам спрашивал глазами: нет ли прослушки и в этой комнате. А то в этом наркомате есть такие удивительные ребята, у них хватит смелости, а может и связей до самого Сталина, а может и Молотова, чтобы прослушать собственного наркома. То-то удивятся они с Чкаловым у края могилы перед расстрельной командой!
Судя по всему, как смело и откровенно заговорил Валерий Павлович, не прослушали и он был в этом убежден. Сказал смело:
- Я тут навел порядок и кое-кому посшибал рога. А то устроили ситуацию наркома слушать. Я сам перед Хозяином отчитаюсь, что, когда и как. Хватит!
Хм, ой, смелый какой и, наверное, бестолковый. Наркомы НКВД в эти страшные времена долго не живут, особенно такие бестолковые!
Видимо, Сергей Александрович откровенно об этом сказал глазами, если Чкалов после некоторой паузы добавил:
- Я сам проверил эту комнату – все спокойно. И ребята мои личные караулят, так что никто не слышит.
Чкалов с хитрецой посмотрел на вынужденного гостя: мол, каков я, сильный и отважный, самого Хозяина не боюсь!
Только зря он так с попаданцем. Циничный житель XXI века совсем не ужаснулся, что людям прослушивают. Политика ведь дело грязное, а раз есть уши, значит, и можно слушать. Это еще в ХХ веке технические возможности не позволяют, а вот в следующее столетие и президент будет опасаться чужих ушей, усиленных техникой.
Сергей Александрович посмотрел на волжанина, его хитромудрое выражение лицо и окончательно понял, что здесь что-то не то. Валерий Павлович, конечно, просто и смел, но, извините, не дурак. Говорит он с подачи с И.В. Сталина и при этом пытается достучаться до него, оболваненного кулаками на севере, что и он понял все это.
- Что же, тогда можно поговорить откровенно, - а сам хлопает глазами успокоительно, мол, не бойся, откровенность будет строго дозирована и выверена. Комар носа не подточит!
- Товарищ Сталин велел сказать, чтобы ничего не боялся и хорошо лечился, потому как на свободе будет много работы, - сказал Чкалов с его типично волжской хитрецой, - Лубянка, конечно, не санаторий, но определенные условия можно создать!
То есть что это, - начал соображать попаданец, - сначала Хозяин на меня обозлился или просто заподозрил, но, в общем, приказал по прибытию в СССР арестовать. Но твердого мнения на его счет у него не было, ведь иначе сразу бы потащили в Москву, под судебный процесс. А там… какой может быть итог суда в 1937 да и в 1938 годов у высокопоставленного чиновника? Расстрел и все тут!
А вместо этого карательная система вдруг стала сбоить, медлить. Почему-то, решительно начав с ареста, при чем так грозно показывали пистолеты, явно бы пристрелили, чуть бы сопротивлялся, потом, как заряд закончился. А избиение тюремщиками в Мурманске было явная местная инициатива. Или Хозяин передумал? Нет, не его почерк. Арестовать, а потом расстрелять, или, по крайней мере, посадить в ГУЛАГ, это можно. А вот арестовать и избить для испуга – не сталинский метод. И для привода в Москву прислали аж целого замнаркома! И в Лубянке приехал сам нарком НКВД СССР Чкалов.
Нет, Валерий Павлович человек хороший. К нему даже можно стать спиной. Ну не всегда… Но на Лубянку он самостоятельно не приедет, Видимо, И.В. Сталин приказал. А что такое случилось в СССР? В мире! Если Хозяин вдруг изменил отношение. Хм, к смертельному врагу он так не поведет, но Романов-Советский не такой. Не свой, да, но не безопасный.
Так что такое случилось? Из Европы он неоднократно в шифровках сообщал о возможном мюнхенском сговоре и, видимо, надоел, потому как И.В. Сталин и когда Сергей Александрович был в Москве, и когда, скорее всего, уже уехал, твердо не верил, что «друг Адольф» за его спиной начнет предавать.
А теперь узнал, что мюнхенский сговор Германии с Антантой все же прошел. И великий князь сразу стал нужен. Вот ведь политика дело грязное! Но для него такой поворот оказался хорошим, иначе ведь до сих пор страдал от очередных избиений.
Дав наркому выговориться и снова похвалить Хозяина, но переместился ближе к Чкалову, медленно и плавно, чтобы не подумал еще чего, и спросил негромко, наклонившись к наркомовскому уху:
- Встреча в
