Шофер (Управдом, часть 3) - Андрей Никонов
Седьмая квартира встретила его тишиной, только одна дверь в длинном коридоре была распахнута, оттуда доносились звуки патефона. Сергей бы оставил его в покое, но комната любителя музыки примыкала к комнате Разумовского. Он постучал по косяку, шагнул внутрь.
— Товарищ Разумовский?
— Нет, вы ошиблись, гражданин, — невысокий худой человек в военной гимнастёрке стоял у окна, при появлении Травина он обернулся. — Моя фамилия Пушкарь, а Разумовского сейчас нет. В соседнюю дверь постучите.
— Так я стучал, не открывает никто.
Пушкарь внезапно задумался.
— Знаете, товарищ, — сказал он, — интересная вещь. Я Разумовского за последние полгода всего раз или два встречал, товарищ время в разъездах, а комнату на произвол судьбы оставляет. Прямо чертовщина какая-то, люди там иногда появляются посторонние, и ладно бы воры или вели себя шумно, нет, зайдут, чертяки такие, посидят час или два, и уходят. А то и сразу. Раньше не задумывался, но выглядит подозрительно.
— Так и запишем, — Сергей достал из кармана маленькую книжечку в кожаном переплёте, карандаш, для вида поводил грифелем, — значит, будем ставить на правлении жилконторы вопрос о свободных саженях. Может, другие жильцы его знают?
— Порасспросите Шестопалову Анфису из одиннадцатой комнаты, она у Разумовского убирается. И вообще, товарищ, зря я вам всё это говорю, вот вы освободите комнату, подселите туда какого-нибудь пьяницу и дебошира, так житья от него не будет.
— А Разумовский не дебошир? — Травину пришла в голову идея, — молодой такой, тощий, лет тридцати, с зализанными волосами, и нос острый?
— Ну что вы, товарищ Разумовский уже в годах, и совсем он не тощий, наоборот, в теле, — Пушкарь накинул потрёпанный пиджак, посмотрел на карманные часы, показывая, что уже уходит, — да и волос у него чуть-чуть. А тот, кого вы описали, это его приятель, иногда Анфисе вещи заносит, я его только недавно видел.
Сергея такой поворот озадачил. Тот, кого описал музыкант, походил на Лациса.
— Надо бы жилплощадь всё равно измерить, — сказал он. — Ключ, значит, в одиннадцатой комнате можно взять?
Пушкарь помялся.
— У меня от прежнего жильца запасной остался, только вы мне его верните потом. Под дверь подсунете.
Он достал из комода ключ, лично открыл дверь в соседнюю комнату и ушёл, оставив Травина одного.
Поиски в комнате ни к чему не привели, единственное, что Сергей обнаружил, так это что кровать регулярно двигали. Под правой передней ножкой обнаружилось глубокое отверстие диаметром в два сантиметра. Травин нашёл нитку, привязал гвоздик от комода, опустил, получилось почти тридцать сантиметров, если бы не след от ножки, которую упорно ставили на одно и то же место, в отличие от других, он на это отверстие и внимания бы не обратил. Возможно, оно было специально проделано, только открыть скрытый в глубине замок было нечем. И вообще, даже если он не ошибся с комнатой, и тайник был здесь, устроить его могли где угодно, хоть в потолке.
Сергей залез на стул, осмотрел потолок, потом обстучал стены, попробовал сдвинуть шкаф, но тот только чуть наклонился, его приделали и к полу, и к стене. Шкаф загораживал дверь в соседнюю комнату, у соседа Травин видел замок, висящий на обратной стороне. Здесь роль замка выполнял сам шкаф, молодой человек открыл зеркальную дверцу, осмотрел внутренности. Шкафом пользовались редко, заднюю стенку, судя по паутине, не трогали, значит, из соседней комнаты таким путём не проникали.
Отверстие под ножкой никак не давало покоя. Сергей раздвинул шторы, так, чтобы солнечный свет бил по половицам, улёгся на пол, постарался, чтобы глаз был как можно ниже. Доски укладывали качественно, внатяг, без щелей, половицы чуть отличались по высоте, Травина больше интересовали те, что были вдавлены — если у тайника был механизм, то он должен был притягивать плашку. И одна такая нашлась рядом с кроватью, короткая, Сергей наступил на неё ногой, перекатился с пятки на носок, и половица тоже качнулась. Молодой человек достал из кармана раскладной нож, попытался вставить в щель между плашками, но ничего не добился. Из кармана вслед за ножом появилась коробочка с пластилином, в него Травин вдавил ключ сначала с одной стороны, потом с другой. Больше в комнате делать было нечего.
Перед дверью стоял старичок из восьмой комнаты, в этот раз к прежним запахам прибавилось амбре старых носков. Под бдительным взглядом Травин запер дверь, просунул ключ в комнату Пушкарю.
— Ну что, отец, — сказал он, — давай заодно и твою площадь проверю. Норма сейчас шестнадцать аршин на человека, ты один проживаешь?
Старичок оказался прыткий, не успел Сергей договорить, как он исчез, а дверь в его хоромы захлопнулась. Травин усмехнулся, последние несколько лет приучили людей цепляться за жилплощадь, для жителей города отдельные квартиры с ванной оказались верхом роскоши. Недостаток площади и удобств компенсировался низкой квартирной платой, тот же старичок наверняка отдавал жилконторе за свою комнату не больше трёх рублей в месяц.
Дверь в жилище Шестопаловой была заперта, Сергей постучал, ответа не дождался, но и дверь открыть не решился при подглядывающих в щёлку свидетелях, повертел набором отмычек, убрал их обратно в карман. Потом вышел из квартиры, забрался на чердак, там замок легко поддался, и через третий подъезд выбрался на улицу.
Глава 22
Глава 22.
Пушкарь был не рад, что в субботу разговорился с незнакомцем из жилконторы. С раннего утра понедельника в его комнате сидели трое сотрудников уголовного розыска, возглавлял их некий Леонид Бахматов. Сотрудники угро пили чай и тихо переговаривались. Они появились в комнате Пушкаря часов в восемь утра, открыли дверь в соседнюю комнату своим ключом, просверлили в шкафу дырку и провели туда слуховую трубку. Заднюю стенку шкафа сняли с гвоздей, чтобы выбить при необходимости. Четвёртый агент занял место на крыше соседнего дома, оттуда и подъезд, и все, кто в него входил и выходил, были как на ладони. Ещё двое дежурили неподалёку на автомобиле. Травина на захват расхитителей и спекулянтов не пригласили.
Еще в субботу, выбравшись из дома с драгоценностями, Сергей отправился к Коврову, прихватив с собой Лену. Та была полна энтузиазма тут же прижать к ногтю преступников, если ещё полгода назад Кольцова сомневалась, стоит ли ей становиться следователем, или лучше в артистки податься, то за последнюю неделю поняла — это её призвание.
— Столько человек не могли это дело распутать, — говорила она Травину, — а мы с тобой за один день, считай, всё провернули. И подозреваемых нашли, и свидетелей, и место преступления, я вон парня, который у них на стрёме сидел, отвлекла. Да ещё попутно дело об изнасиловании почти раскрыли и о краже керосина дворником. Тебе, Серёжа, надо в милицию идти, у тебя талант.
Сергей скромно молчал. Уж если по-честному рассуждать, многое из произошедшего было стечением обстоятельств. Не подвернись вовремя Кальманис, он бы тогда ни за что не заподозрил Шестопалову. Правда, комнату Разумовского Травин так и так бы отыскал, потом через Пушкаря и на уборщицу вышел, но вот связь её с Лацисом и его помощником сам никак не установил бы без Кольцовой. То же с цепочкой в машине, которая принадлежала Симе — неизвестно, смог бы он забрать Студебеккер из мастерской, чтобы показать дворнику Пурищеву, а тут такой подарок в виде улики. Нет, не чувствовал себя Травин советским Коломбо или Холмсом, скорее, так получилось, что события завертелись вокруг него и окутывали плотным коконом.
Ковров, когда они появились, был не один — в кресле с папиросой и стаканом с бурой жидкостью сидела женщина в пёстром китайском халате, та самая, у которой Травин не так давно отнял пистолет. Сотрудница ОГПУ, судя по подслушанному тогда разговору. Мальцева к тому, что посторонние граждане раскрыли преступление, отнеслась с неожиданным энтузиазмом. Уже через два часа компания в полном составе переместилась в неприметную квартиру возле торговых рядов, где их ждал мужчина средних лет, с усиками и в пенсне, по фамилии Райнис. Мужчина, не в пример Мальцевой, был недоволен.
— Это чёрт знает что, — заявил он, — вы, товарищ Ковров, неслыханную самодеятельность затеяли. Я давал согласие на гражданина Травина, и то только в качестве водителя, а об этой женщине ни слова не слышал. Вы, простите, кто, гражданочка?
Лена представилась, и сказала, что она — племянница Янины Лацис-Пилявской. Янину Иосифовну Райнис встречал, и при её упоминании ещё больше расстроился.
