Жаркая осень в Акадии - Александр Петрович Харников
Я поблагодарил его величество и направился в приемную государственного секретаря военно-морского флота и колоний, Жана-Батиста де Машо, графа д’Арнувиля. Настроение у меня было скверное – вскоре после нашего приезда в Париж я уже ходил на прием и к государственному секретарю военно-морского флота, и к таковому же секретарю войны и иностранных дел… Везде мне вежливым, но довольно высокомерным тоном сообщали, что для меня вакансий нет и в ближайшее время не ожидается. Конечно, тогда флотом заведовал Антуан Луи Руйе, граф де Жуи, который теперь заведует иностранными делами, но я ничего хорошего для себя все равно не ожидал. Ведь, как мне тогда сказала Жанна-Шарлотта: «А что ты удивляешься? Мы для них – пара экзотических колониальных зверьков, родившихся в диких краях. А еще у тебя нет любовницы, а у меня – любовника, а это среди придворных считается неприличным. Да, ко всему прочему, мои деньги я заработала в коммерции, что для здешнего дворянина стыд и позор».
Но д’Арнувиль принял меня вполне дружелюбно – судя по всему, с ним успела поговорить мадам де Помпадур.
– Маркиз, до конца июня должны быть готовы три новых фрегата – их как раз строят в Гавре в рамках программы обновления флота. Я могу вам выделить еще «Сент-Огюстен» – так именуется один фрегат старой постройки – и корвет «Сен-Бернар» – у него осадка позволит пройти до Квебека по реке. А фрегаты доставят солдат, вооружение и боеприпасы в Луисбург. Маркиз дю Кень сможет вернуться во Францию на «Сен-Бернаре» в сопровождении «Сент-Огюстена». Загрузка должна закончиться не позднее середины июля – это только в том случае, если военное министерство сделает все вовремя.
– Благодарю вас, граф! Вот только хотелось бы отправиться в путь не позднее конца июля.
– Надеюсь, что это будет возможно, маркиз. Если что изменится, я немедленно дам вам знать.
Д’Арнувиль сдержал свое слово – эскадра была готова к походу уже в начале июля. Но, как он и опасался, подкачало военное министерство – не было ни солдат, ни грузов, а когда они наконец появились, пришло сообщение из Квебека о победе при форте Дюкень – и про сдачу обоих фортов на перешейке Шиньекто.
Но более всего его величество озаботили сведения о неизвестно откуда появившихся в Америке русских и обещании маркиза дю Кень отдать им остров Святого Иоанна и Королевский остров в обмен на возвращение Босежура и Гаспаро. Именно это обещание и вызвало жаркие споры среди советников короля, о чем моей супруге поведала мадам Помпадур. По ее словам, одни – и она в том числе – считали, что лучше пожертвовать малым, чем потерять все, другие же – имелись в виду, как я понял, круги, близкие к королеве Марии Лещинской и «Секрету короля» – долдонили, что «дай русским палец, они откусят руку»[99]. А наше отправление все откладывалось.
В начале сентября я со вздохом сказал моей любимой супруге:
– Милая, море становится слишком бурным в это время года. Лучше я для начала отправлюсь один, а ты присоединишься ко мне в следующем году.
На том мы и порешили. И двадцать восьмого сентября мы с ней обнялись у трапа «Сен-Бернара» в Гавре – после того, как три разных гонца передали мне три разных конверта с наказом вскрыть их после того, как корвет поднимет паруса. Я долго стоял и махал Жанне-Шарлотте, и на душе у меня было весьма неуютно – я не представлял себе жизни без нее, даже на столь короткий срок. И лишь когда берег скрылся из глаз, я спустился в свой кубрик, который делил со своим старым слугой Сильвестром, и один за другим открыл конверты.
Первые два меня ошарашили. Обе бумаги были подписаны его величеством, но в одной из них мне было приказано «ни в коем случае ничего не отдавать этим русским», а в другой «выполнить обещание маркиза дю Кеня и отдать русским два острова, кроме порта Луисбург, если они освободят Западную Акадию и форты Босежур и Гаспаро». В некотором смятении я открыл третий конверт, пахнувший духами. В нем лежала небольшая записка, написанная бисерным женским почерком: «Маркиз, поступайте, как сочтете нужным. Ваш друг, Жанна-Антуанетта Пуассон».
Я вспомнил, что именно так звали маркизу де Помпадур в девичестве. Ну что ж, подумал я, послушаем ее – кто лучше фаворитки, пусть и бывшей, знает, о чем думает король. К тому же она мне плохого не предложит…
Сначала вояж наш был достаточно приятным – попутный ветер, ласковое солнце, небольшое волнение, не более того. Я даже успел подумать, что зря я не взял с собой Жанну-Шарлотту, пока не разразился этот страшный шторм. Сейчас я благодарю Бога, что Он оградил ее от подобной участи… Ведь ей уже семьдесят три года, и подобные испытания – не для нее.
11 ноября 1755 года.
Королевство Пруссия. Берлин
Генерал-майор Кристоф Герман Манштейн
Да, нелегкую задачку задал мне мой король. Я с ног сбился, разыскивая среди знакомых мне людей того, кто смог бы беспрепятственно добраться до Квебека, найти там торговца по фамилии Крамер (а таковых, я уверен, в Новом Свете не один десяток) и попробовать разузнать у него что-либо о таинственных русских, которые правят бал в тех местах.
С меня сошло семь потов, пока я подобрал кандидатуру, которая, по моему мнению, вполне годилась для отправки в опасный и трудный вояж. Генрих Краузе был еще сравнительно молод – ему в этом году исполнилось только тридцать пять лет, но он уже успел натворить немало такого, о чем с восхищением рассказывали за кружкой доброго пива прусские искатели приключений.
Краузе родился в России в семье честного немецкого часовщика, приехавшего в эту северную страну с целью заработать там хорошие деньги. Действительно, ремонт часов, как карманных, так и кабинетных, приносил Отто Краузе неплохой доход. Только его сына, к большому сожалению отца, мало интересовали часовые шестеренки и пружины. Он считал, что пословица «Handwerk hat einen goldenen Boden»[100] не для него. Правда, руки парня были ловкие, а голова – светлая. Он неплохо разбирался в механизмах, только вместо починки часов предпочитал вскрытие замков, которыми добропорядочные жители русской столицы закрывали свои дома и сундуки.
Так что к пятнадцати годам Генрих стал весьма уважаемым среди петербургских жуликов специалистом своего дела. Его брали в помощь самые известные воры Петербурга. Поговаривали, что он даже имел дело со знаменитым московским вором
