Колхоз. Назад в СССР 4 - Павел Барчук
Короче, мне пришлось остаться. О чем я, естественно, пожалел. Но позже.
Мы вошли в дом. Ефим Петрович начал суетиться. Сгреб со стола тарелки с остатками завтрака, и вместе с засохшей яичницей чуть не выкинул их в мусор. Хорошо, я вовремя его одернул. Потом притащил стул, уселся посреди комнаты, с ожиданием глядя на Светланочку Сергеевну. Ножницы тоже были принесены и по мне они больше подошли бы для стрижки барана, как минимум. Потому что оказались просто огромными. Такими, если случайно в кого-то их бросить, можно убить, отвечаю.
— Вы точно умеете? — Спросил Ефим Петрович с сомнением. Видимо, интуиция намекала участковому, мол, не чуди, Ефим, не надо.
— Пф! Конечно! — Светланочка Сергеевна произнесла это с таким выражением лица, что я лично начал испытывать сильную уверенность, походу, нет. Не умеет.
Честно говоря, у меня с самого начала было подозрение, она просто нагло врала, лишь бы Ефим Петрович довёз нас до Зеленух. Потому что, ну, где, блин, Милославская, и где — стрижка. Это даже не смешно, честное слово.
— Так… — Маман бегло окинула комнату взглядом. — Надо Вас чем-то накрыть.
Прозвучало это несколько пугающе. Я почему-то сразу представил, как она укрывает его с головой, кладет на пол и обводит мелом. Тут же мысленно настучал себе по лбу. Что за ерунда лезет в башку.
— Жорик, дай-ка вон, покрывало. — Светланочка Сергеевна кивнула в сторону кровати, стоявшей в самом углу комнаты.
Я послушно притащил ей то, что она просила.
Маман очень плотно обернула Ефима Петровича, практически, укутала, и застыла за его спиной с ножницами. Голову участкового она рассматривала с таким выражением, что уже в ту минуту стало понятно, дело пахнет чем-то весьма неожиданным. Я, конечно, далеко не куафёр, но интуиция мне подсказывала, стричь госпожа Милославская не умеет от слова "совсем".
— Мамуль, может, не надо? — Тихо поинтересовался я.
В ответ получил уже привычный выразительный взгляд. Обычно так она советует мое заткнуться. Ну, ок.
— Все хорошо? — Начал волноваться участковый.
— Более чем. — Заверила его Милославская и тот успокоился. А вот мне кажется, зря. Я наоборот, заволновался ещё больше. Подошёл совсем близко к Светланочке Сергеевне и спросил, максимально понизив голос, почти шепотом.
— Я, конечно, не сомневаюсь, ты знаешь, что делаешь. Но на минуточку, хочу напомнить, это наш участковый.
— Ой, перестань. — Она оттолкнула меня плечом. — Что тут сложного? Бери да стриги. Если всякие Мани и Дуни могут, неужели я не справлюсь. К тому же, со мной всегда занималась мастер высшего разряда. Я видела, как это делается.
После данной фразы стало понятно окончательно. Ни черта Светланочка Сергеевна не умеет.
— Вас как подстричь? — С умным видом поинтересовалась госпожа Милославская у жертвы своих амбиций.
— Да Вы просто подравняйте и все. Чтоб сильно не топорщились в разные стороны.
— М-м-м-м-м… Прекрасный выбор. — Заявила маман, а потом, очень неожиданно, ухватила край покрывала, который висел почти до самого пола, и вырезала круг. Между прочим, достаточно ровный. Я бы, например, так не смог. На глаз, не дрогнув ни разу, одним движением руки. Этот круг она плюхнула на голову участковому.
— Простите, а что Вы делаете? — Снова заволновался Ефим Петрович.
Зеркала перед ним не было, о чем он, видимо, уже пожалел. Глаз на затылке тоже не имелось. Соответственно, участковый чувствовал, что с ним творят какую-то херню, но какую именно, понять не мог.
— Все хорошо. — Заверила его госпожа Милославская, — Сейчас подровняем. Начнем, пожалуй, с челки.
Маман щёлкнула ножницами, которые по величине были чуть меньше всей ее руки. Потом взяла пластмассовую расческу, любезно перед началом экзекуции предоставленную участковым, и бережно провела ей по кончикам, торчавшим из-под "блина", который лежал на голове Ефима Петровича. Затем лихо, не дрогнув, откромсала впереди все, что было ниже ткани.
Если честно, это удивительно, но получилось реально ровно. Данный факт Светланочку Сергеевну воодушевил. Она, видимо, решила, это успех, и с не меньшим энтузиазмом взялась за всю голову. Каждый раз, когда она щелкала ножницами, я непроизвольно вздрагивал. Но действовала маман настолько уверено, что теперь я начал сомневаться в своих сомнениях. Может, не все так плохо и эта процедура закончится успешно?
Надо признать, выходило у нее очень даже неплохо. Милославскся, судя по восторженному блеску ее глаз, начала получать от этого процесса определенное удовольствие. Она, походу, чувствовала себя прирождённым парикмахером. И пару раз даже высказалась на тему, что гениальный человек гениален во всем. Смысл был такой. Напрячься ей пришлось с районе затылка. Там волос у Ефима Петровича оказалось значительно больше. Вот ведь неожиданность. Но Светланочку Сергеевну, что говорится, понесло.
Она кружилась рядом с Ефимом Петровичем, будто заправский мастер мужских стрижек. Подходила с одной стороны, подрезала остатки, торчавшие из-под ее ноу-хау в виде тканевого блина на его башке, потом отходила назад, склоняла голову к плечу, довольно щурилась и шла продолжать свое дело.
Короче, буквально через двадцать минут, участковый был острижен по тому "лекалу", на которое ориентировалась маман. Дело очевидно шло к концу, потому что в свободном доступе волосы закончились. Маман расправилась с ними крепкой, не дрогнувшей рукой.
Я даже немного успокоился. Ну, действительно, ничего страшного не происходит. Это даже хорошо, что она додумалась использовать свой "блин". Хотя бы непоправимых дел не натворит. Тем более, либо это глаз инженера, либо природная точность, но круг действительно вышел у нее идеальным.
В этот момент, когда мы почти были готовы сообщить Ефиму Петровичу о завершении процесса, дверь распахнулась и на пороге появилась Зинаида Стефановна. За ее спиной маячило расстроенное лицо деда Моти.
Увидев участкового, который сидел на табурете, с непонятной хренью на голове, завёрнутый в покрывало по самый нос, как один известный поросенок из старого мультфильма, когда медведь кормил его в гостях
