Постовой - Роман Феликсович Путилов
— Дим, ты понимаешь, что тебя будут спрашивать, даже не спрашивать, а пытать, кто источник информации. И твои отмазки — типа обещал не говорить, тут не принимаются. Я даже последствий не знаю, что с тобой сделают, если не расскажешь, откуда ты узнал.
— Скажу, что мужик на улице подошел, сказал, а пока я блокнот доставал, он убежал.
— Блин, ты что-нибудь более тупое не мог придумать?
— Паша, мне в голову другого не приходит, если ты мне друг, то придумай сам, но Павла Афанасьевича я называть не буду, и тебя, как друга, прошу, не говорить.
— Дима, ты в такой мутный блудень влезешь, что у меня даже слов нет. И не надейся, что я кому-то что-то скажу. Мне только к этому причастным быть не хватало. Твоя информация — сам с ней и разбирайся. А бумагу вечером напишем.
Минут через десять я не выдержал.
— Дима, я вот не могу представить себе, что сидят два жульмана, один из них человека убил, женщину своего друга, и они это в полном зале пивнухи обсуждают. Ну не складывается у меня картинка. Это гон или подстава какая-то. Ну хочешь, мы завтра поедем, этого Корела установим и задержим… Кстати, а какой дом?
— Дом двадцать шестой по Закатной, я на карте нашел. Но я туда влазить не хочу, тебя прошлый раз чуть не посадили, а мне такого не надо.
— То есть влазить не хочешь, но лезешь.
— А что предлагаешь, промолчать об убийстве?
— Нет.
— А я не хочу Павла Афанасьевича сливать, от него вдруг еще информация появиться. И вообще, он сказал, что через него можно запчасти к «Жигулям» приобрести, по госцене. Я сейчас народ поспрашиваю, наверняка можно будет немного наварить. Отцу твоему кстати не надо?
— Я спрошу. Ладно, давай закончим на этом.
Бумагу мы составили, опера наши над Димой посмеялись, но в соседний район, как положено, передали. Два дня была тишина, а на третий день приехал начальник соседнего розыска, и вместе с нашим они Диму попытались распять. Но мой напарник держался твердо, тупо повторяя свою версию, о мужике-источнике — легкоатлете.
«Уркам» ничего не оставалось делать, как бежать к дому на Закатную и начинать обходить квартиры, потому как полезной информации по делу было ноль, даже личность жертвы не удалось установить. Квартиру, что снимал Алексей Корел, определили на второй день, дом был большим, народу много жило. Поцеловав запертую дверь, опера рванули в домоуправление, где по карточке прописанных установили место работы хозяйки. Женщину сдернули с рабочего места и повезли на квартиру. Если в машину садился человек, твердо уверенный, что у него дома никто посторонний не проживает, то через двадцать минут из салона выгрузили полностью раскаявшегося и твердо вставшего на путь исправления человека нового мышленья.
Жильца ждать не стали, а с разрешения хозяйки, провели осмотр помещения, что по сути, от обыска не отличался. В коридорчике, у входной двери, с обратной стороны зеркала, установленного на трельяже, было липкой лентой закреплен нож в деревянных ножнах с плохо замытыми чешуйками засохшего вещества, похожего на кровь. А под паласом в комнате был обнаружен пакет с паспортом гражданки СССР с отклеенной фотографией и несколько червонцев. На квартире была оставлена засада, а по месту прописки гражданки, в Южный район области полетел телетайп с просьбой срочно прислать фото «Формы 1П» владелицы паспорта. Корела взяли под утро, в уматину пьяным и даже не понимающем, куда его повезли эти веселые парни.
Выкурив утром сигарету от оперов и выпив два стакана теплой воды из графина, Карел смог открыть глаза и опознать на маленькой фотографии, переданной по фототелеграфу учетной карточки из паспортного стола, свою знакомую и сожительницу его друга, находящегося в настоящее время в тюрьме Кузякина Евгения. Узнав, в чем его подозревают, и что обнаружили в квартире, Корел торопливо докурил сигарету и прекратил всякое общение. Больше он не произнес не слова. Никакие ухищрения оперов не могли сдвинуть его с этой позиции. Он молчал, отказывался от подписи и молчал. Особо в его судьбе это роли не сыграло. На деньгах, изъятых из-под паласа эксперты сняли отпечатки, идентичные отпечаткам с дактокарты трупа, а засохшие чешуйки, застрявшие между клинком и рукояткой ножа оказались засохшей кровью, совпадающей с группой крови потерпевшей, что уже снимало всякие сомнения, как у оперов, так и у следователя прокуратуры, в причастности Корела к убийству женщины. В общем, на СИЗО сообщество встретила Алексея не совсем хорошо.
Ты Ломов? — к нам целеустремленно двигался резкий тип с мрачным лицом.
— А кто спрашивает?
В руках у мужчины мелькнуло удостоверение:
— Майор Гудима, областной розыск. Вопрос — кто тебе сказал про причастность Корела к убийству?
Дима горестно вздохнул и сделал тупое лицо:
— Я все изложил в рапорте, товарищ майор.
— Я разговаривал с Корелом, он говорит, что его подставили.
— Мне нечего добавить.
— Ты знаешь, что я могу…
— Товарищ майор — влез в разговор я: — а вы уверены, что ваш человек — Алексей Корелов, вам рассказывал всю правду о себе?
Майор бешено ожег меня взглядом сплюнул между зубов и подняв воротник куртки быстро пошел в сторону метро.
— Блин, Дима, я же тебя предупреждал. Видно не все складно с этим убийством.
Перед сдачей смены я забежал в открытую недавно компьютерную, где за шоколадку и улыбку, дежурная оператор забросила в поиск Павла Афанасьевича Кудюмова. Через полчаса матричный принтер завел свою пулеметную трескотню, наружу полезла бумага с лаконичными цифрами. Информации было немного — дата рождения шестидесятилетнего сторожа и наличие судимостей. Я тупо смотрел на две цифры — статья 136 и статья 153 УК РСФСР.
— Это все?
Девушка взяла у меня распечатку:
— Ну, наверное, это старые судимости, поэтому сроки не указали. Может изб архивов информация.
— Понятно, спасибо большое.
Я не помнил таких статей, наверное, что-то малозначительное. На мою удачу кабинет дежурного следователя был открыт:
— Доброй ночи, чай пьете? Приятного аппетита. Нет, спасибо, я конфеты ни ем. Вы на минутку мне уголовный кодекс не дадите? Спасибо.
Как я и думал, эти статьи были частнопредпринимательской деятельностью и нарушением неприкосновенности жилищ граждан, кто на них обращает внимание. Не убийствами, ни чем то еще серьезным, от гражданина Кудюмова не пахло.
Глава 31
Кинология — это не про кино
Из приоткрытых окон гремел «Билет на балет» Корнелюка, за углом школы
