Колхоз. Назад в СССР 3 - Павел Барчук
— Кто?! Жорик? Да он здоровее вас всех вместе взятых! — Донеслось через две минуты из угла, где тетка что-то втолковывала соседке.
Причем, Настя реально объясняла ситуацию. Видимо, факт присутствия Светланочки Сергеевны в Зеленухах вообще и в доме Виктора в частности, был настолько возмутительным для местных, что просто сказать "не ваше дело" тетка не могла.
— М-м-м-м… Ну, ну… Ладно. Я тоже с вами чаю попью. — Гаркнула вдруг соседка на весь двор, прерывая Настю. — А вот эту херню ты потом Мотиному Борьке расскажешь. Хотя, и козел в нее вряд ли поверит.
— Просто у тебя предвзятое отношение к Светке. У меня тоже. Она плохую память о себе оставила. Но пойми, это ради Жорика… — Настя пыталась успокоить Ольгу Ивановну и косилась в нашу сторону с выражением вины на лице. Типа, мне бы этого лучше не слышать.
Тем более, за столом все сидели молча, с интересом наблюдая ход переговоров. Один только Семён забил на весь этот цирк. Поняв, что окружающая действительность точно не кошмарный сон, и к ней надо привыкать, он осторожно, двумя пальцами взял чашку с чаем, ухватил горсть печенья, сунул его в рот, а затем принялся с громким хрустом пережёвывать.
Ольга Ивановна фыркнула, демонстративно выдернула руку, за которую ее придерживала тетка, и строевым шагом протопала к столу. Плюхнулась на скамейку, как раз напротив Милославской. Маман продолжала улыбаться, но уже с меньшим задором. А вот я любил соседку все сильнее. Поддержка пришла, откуда не ждал.
— Значит так… Тебе здесь не рады, ты это знаешь. Прежде чем уехать, перед всеми успела обосраться. Что уж там у вас с Виктором вышло — тайна за семью печатями. Но я знала его родителей. Видела Витьку, когда он с голым писюном по двору цыплят гонял. И тебя тоже. С голой жопой видела. Поэтому знаю обоих, как облупленных. Ради Жорика? Хорошо. Но имей в виду. Если приехала опять гадить, я тебе ноги сломаю, подол на голове завяжу и юлой пущу по полю…
Семён подавился и закашлялся. Ясное дело. Думаю, он никогда прежде не слышал, чтоб с госпожой Милославской кто-то так говорил. Я со всей дури двинул младшенькому по спине.
— И ещё…— Ольга Ивановна взяла пустую чашку, заварник, налила темную ароматную жидкость, поднесла к кранику самовара, открыла его, налила кипяток.
Все это время Светланочка Сергеевна не сводила глаз с рук соседки. Будто ожидала, что сейчас содержимое чашки полетит в нее.
— Виктор тебя принял. Но Зеленухи… Они могут и не принять.
Я в этот момент шлёпал Семена по спине, потому как, тот печенье поглотил, но все равно покашливал. Последний удар вышел особ сильным. Со стороны смотрелось, будто Жорик решил младшего брата просто угробить, пользуясь случаем. А все из-за слов Ольги Ивановны. Они звучали как отличный план!
Госпожа Милославская считает себя очень хитрой. Такую схему проработала. Но… Зеленухи — особое место. И если кто сможет вынудить маман уехать обратно в Москву, то только эта деревня с ее психованными обитателями. Светланочка Сергеевна, конечно, тут родилась. Не вопрос. Но за столько лет, скорее всего, воспоминания стёрлись. Ничего. Я их освежу.
Глава 21:"О трудностях воспитания и удивительных явлениях природы"
Ночь на сеновале выдалась жаркой. Звучит многозначительно, но в реальности, просто Андрюха мою ситуацию принял близко к сердцу.
Он, из-за бурлящих в его простой, открытой, деревенской душе эмоций, периодически вскакивал на ноги, забывая, где мы находимся. Дело в том, что выглядел сеновал, как теремок, только пошире и побольше, а спали мы наверху, под крышей. Каждый раз братец об эту крышу и бился головой. Матерился, потом снова укладывался. Было реальное опасение, Переросток пробьет либо деревянное перекрытие, либо свою башку. Хотя, в андрюхину башку, кстати, я верил гораздо сильнее.
Естественно, рассказал ему только то, что мог рассказать. Сильно "причесанную" версию. Особое место в повествовании было отведено Светланочке Сергеевне.
Озвученную Андрюхе историю оформил следующим образом. Мать, которая лучше бы мне матерью и не была,(в этом месте Переросток с пониманием кивал головой, активно поддакивая), сотворила много лет назад плохое дело. Практически — преступление. Очень обтекаемо, не называя имён, я передал Андрюхе суть. Мол, у отца появилась пассия, которая забеременела и родила. Вот маман ее по неосторожности отправила в праотцам. Потом, пользуясь положением, обстряпала все, как несчастный случай, а мальчика, условно говоря, практически моего брата, засунула в приемную семью, которая отбыла на дальний, очень дальний север. В принципе, все именно так и произошло. Не соврал. Умолчал лишь о том, что этот мальчик сейчас живёт в Воробьевке. И, само собой, о том, что в перспективе он должен жениться на Андрюхиной Алке, потом, спустя много лет, родить меня. А вообще, если что, сами мы не местные. И даже не Жорик, а вообще Денис. Короче, все вот эти фантастические завороты вселенной остались при мне. Естественно, ни о чем подобном братцу даже не заикался.
— Ох ты ж… Как назвать то… Блин! — Выдал в итоге Переросток. Похоже слово, часто мной используемое, прилепились и к нему. — Жорик, как ты узнал? Это ведь… Представить не могу, что было бы, выясни я такое про батю. Или мамку…
— Узнал. Случайно. Поэтому и сижу в Зеленухах. Испугалась она. Понимаешь? — Тут я, конечно, немного поменял ход событий. Ну, как немного… Совсем. В реальности было наоборот. Сначала — Зеленухи, а потом — горькая правда о маман.
— Отец что говорит?
— Какой? — задумавшись о Серёге, я не сразу понял суть вопроса. Что там Серёга может говорить? Он не знает ни черта и выглядит, как стопроцентный колхозный лох.
— Да твой же. Этот… Аристарх… Отчество не помню.
— Николаевич он… Вроде… Не знаю. В том-то и дело. Есть подозрение, отец не совсем в курсе событий. Думаю, мать вывернула трагедию так, как ей было удобно. Очень сомневаюсь, будто рассказала всю правду, с деталями, и батя такой, да нормально, Светка. Давай, мочи ещё. Потому и боится она. Опасается, сунусь к отцу с подробностями. Они уж точно не Ромео и Джульетта. Вряд ли отец решит в
