Пионерский гамбит - Саша Фишер
— Ты из-за Игоря плакала? — спросил я. Запрещенный прием, конечно, но если она и дальше будет устраивать шоу соблазнения, то мы придется ее обламывать, она расстроится и разозлится, а мне не хотелось ни того, ни другого.
— Ага, — ангельское личико слегка потускнело. — Ты же не трепло? Если расскажу, не разболтаешь?
— Даже если фашисты будут пытать, ничего не скажу, — я карикатурно стукнул себя кулаком в грудь, подражая Марчукову. Потом сменил тон на более серьезный. — Нет, конечно, Ира. Я вообще не из болтливых.
— Этот козел мне столько всего наобещал, — Шарабарина сжала губы, на ее безупречном лице заиграли желваки. — Мы с ним по телефону по два часа болтали. И последний раз совсем недавно, две недели назад. Я как раз ангиной заболела, и еще не знала, поеду в лагерь или нет. Он сказал, что вожатым быть не сможет, но обязательно приедет. Хоть кем, хоть разнорабочим, лишь бы со мной встретиться. А оказалось…
Она замолчала и шумно выдохнула. Не похоже, чтобы она собиралась снова заплакать. Скорее уж это была ярость.
— А оказалось, что они с этой Верой уже год ходят, — глаза девушки зло сверкнули. — А со мной он вообще не разговаривает. Как будто между нами вообще ничего не было. Позор такой… Я в первый же вечер прибежала, а он с физручкой в комнате. «Чего тебе, девочка?» — говорит. Ссскотина.
— Козел, согласен, — я кивнул и бросил взгляд в ту сторону, где видел Игоря, обнимающегося с моей мамой. Вообще, конечно, нередко случается, что девочки себе сами выдумывают любовную историю, но, похоже, тут был совсем не тот случай. Во всяком случае, по косвенным уликам. Если принять во внимание тот треп о Шарабариной в рассаднике пионов, где мы с Мамоновым поругались.
— А меня родители не хотели в лагерь отпускать, пришлось чуть ли не на коленях ползать и клясться, что к речке близко не подойду, — девочка вздохнула. — А теперь вот так все, оказывается. Девочка. Ну да. Конечно…
Было слышно, как скрипнули ее зубы.
— Ира, этот козел твоих слез не стоит, правда, — серьезно сказал я. — А в лагере и без него хорошо.
— Точно, без него здесь будет лучше, — глаза Шарабариной угрожающе прищурились. — Пусть уматывает вместе со своей физручкой. Что он вообще в ней нашел?!
Да уж, наверняка куча красивых и не очень девушек задавалась тем же вопросом, когда парни делали выбор в пользу других девушек. А Вера… Хм, я никогда не задумывался даже о ее привлекательности. Я любил ее как маму, но знал совершенно другой. Здешняя Вера была упругой, подтянутой, крепкого сложения, настоящая советская спортсменка, как с пропагандных плакатов. Ни в какое сравнение с кричащей во весь голос женственностью Шарабариной она не годилась, конечно. Не знаю, сколько Игорю лет, здесь, в СССР все выглядели немного старше. Может быть, ему двадцать, а может и все двадцать четыре. Он вроде должен был в армии отслужить, не давали же отсрочку студентам в эти годы. А может и нет. Раз его отец сбежал в Израиль, значит он еврей, а у них во все времена была своя мафия. Могли и обеспечить железной справочкой, позволяющей не отдавать долг родине. Но после рассказа Шарабариной нравится он мне начал еще меньше. Запудрил девчонке мозги. Раз он знал, что она болеет, нафига просил приехать? Она могла остаться дома и не мешать им с Верой. А сейчас хрен знает, что за идеи придут в эту хорошенькую платиноволосую головку.
— Ладно, Крамской, пойдем уже спать, — Шарабарина поднялась на ноги одним гибким движением. — Завтра мы дежурим, кстати. На доске расписание, не забудь с утра посмотреть, где твой пост.
Утренний горн я опять не услышал, проснулся от тычка в бок как-то оказавшегося рядом Марчукова. Раз-два, бегом на зарядку, распорядок незыблем, как горные вершины. Три-четыре, клубничный вкус зубной пасты, ледяные брызги и гул множества струй воды в оцинкованное корыто уличного умывальника. Вклинился в толпу своих у отрядной доски объявлений, выяснил, что после завтрака мой пост — дежурить у знамени в Ленинской комнате. Это же парадную форму надо надевать? Почетный караул? Или парадную — только на воротах?
Натянул свежую футболку, понял, что она последняя. Надо бы постирать. Интересно, где это делается? Прямо тут в умывальнике? Или есть какая-то прачечная?
Галстук. Прямой угол — партия, длинный конец — комсомол, короткий — пионеры. «Вступая в ряды всесоюзной пионерской организации имени Владимира Ильича Ленина…» Даже какой-то кусок клятвы в голове всплыл, надо же.
— Товарищ дежурный вожатый, отряд прометей на линейку построен! — звонко отрапортовала Ира Шарабарина, гордо держа спину прямой, рука — в пионерском салюте. Платиновые волосы заплетены в тугую косичку. И не скажешь, что именно эта девочка, образцовая юная пионерка, вчера ночью сидела рядом со мной у забора и умело дирижировала гормонами в юном организме Кирилла Крамского.
Хрипло заиграл гимн Советского Союза, заскрипел трос под руками двух парней из спортивного отряда, красное полотнище поползло вверх. День в лагере начался.
Дежурить у знамени был ужасно скучно. Сначала я честно стоял на своем посту, почти даже по стойке смирно. Ничего не происходило. По плану никаких мероприятий до обеда в Ленинской комнате не было. Потом я сел на стол и начал болтать ногой, чтобы как-то себя занять. Потом походил вдоль стендов, почитал про подвиги Леонида Ильича, Владимира Ильича и других официальных лиц, но это мне наскучило еще быстрее, чем болтать ногой. Так что я уселся на подоконник и принялся наблюдать пробегающих мимо пионеров. Если увижу, что кто-то идет сюда, всегда успею рвануть до своего места и встать навытяжку, как будто всегда там и стоял.
Перед обедом меня сменил парень из второй палаты.
— Петров пост принял! — сказал он и отсалютовал. — Принесешь мне пожрать, хорошо?
— Заметано, сказал я и помчал к отряду.
Дежурить в столовой мне повезло на полдник. Всего то расставить по столам тарелки с плюшками и налить в граненые стаканы компот из эмалированных чайников. А после полдника наконец-то наступило время купания.
Пляж нашего лагеря представлял собой полосу сероватого песка на берегу неширокой мутной речки, окруженной кустами. Плавать там было особенно негде, в самом глубоком месте дозволенной территории мне было едва-едва по грудь. После обеда вода была уже теплой, так что особенного облегчения от жары купание не принесло. После инцидента с кровью из носа, рисковать и подставлять свою вихрастую макушку злым лучам июньского солнца я больше не стал, так что дисциплинированно носил
