Александр Афанасьев - Сожженные мосты. Часть 1.
— Благодарю — сухо сказал сэр Джеффри — я предпочитаю сохранять непоколебимое инкогнито…
— Тогда вы должны нас извинить. Меры безопасности, которые мы предпринимаем после десятого сентября, увы, продиктованы суровой реальностью. Мир все глубже погружается в пропасть терроризма.
— В трясину безумия, сэр. И в этом виноваты наши русские друзья распространяющие коммунизм и анархизм как чумную заразу.
В западном мире считалось, что анархистские и коммунистические группировки находятся под прямым контролем русской разведки, а сам Лев Троцкий, который едва не устроил в САСШ коммунистическую революцию в конце тридцатых, был агентом разведки русского Генерального штаба. На самом деле родственник воротилы с Уолл-Стрит Животовского, Лев Троцкий был агентом совсем других структур.
Как нельзя вовремя появился продавец — разговор грозил перейти с места — и в очень неприятную плоскость.
— Сэр, что изволите? Желаете что-то купить или взять напрокат?
Сэр Джеффри повернулся к своему североамериканскому контрагенту
— Здесь я вынужден полностью положиться на мнение моего друга. В гольф мне не приходилось играть уже давно.
Американец шутливо погрозил пальцем.
— Знаем мы вас… все прибедняетесь…
— Клянусь, клюшку в руки не брал год, не меньше.
Американский контрагент сэра Джеффри был из числа незаметных, но преданных и компетентных сторонников президента Джека Меллона младшего, бывшего алкоголика и бывшего директора крупной нефтеперерабатывающей компании, которую за время директорства он успешно разорил. Джон Уайт происходил из низов — если судить мерками британской аристократии — но был человеком жестким, непреклонным и умным, из тех, что добиваются всего сами и добиваются кулаками. Он возвышался по службе, меняя посты в разведке и правоохранительных органах на посты в дипломатической службе. В поле внимания британской разведки он попал, когда занимал пост посла в Никарагуа, потом во время государственного переворота в Мексике и бегства президента Суареса с частью национальной казны он почти в одиночку предотвратил революционный взрыв в Мексике, на какой-то момент перехватив управление страной и обеспечив порядок силами морской пехоты САСШ. Страшно было подумать, что могло произойти тогда, страна была заражена левачеством, равно как и большинство стран Центральной и Латинской Америки, и вполне могла случиться троцкистско-коммунистическая революция. То, что творится сейчас — то цветочки, по сравнению с тем, что могли натворить коммунисты со страной с населением сто двадцать миллионов человек.
Джон Уайт входил в число неоконсерваторов. Так с недавних пор стали называть людей, что сочетали в своих политических пристрастиях консервативные взгляды и убеждения с троцкистскими методами достижения целей. Это были выпускники университетов шестидесятых-семидесятых годов, прошедшие через массовые молодежные протесты и выступления, там нахватавшиеся троцкистских, коммунистических и анархистских идей и познавших силу действия. Не разговора, не убеждения — а именно действия, жесткого и однозначного. В их понимании разбитое камнем стекло и подожженная машина более убедительна, чем целый час выступлений на телевидении. И в чем-то — вот что самое страшное — они были правы! Это была группа единомышленников, они начинали с самых нижних ступеней государственной лестницы, продвигались вверх помогая друг другу, медленно и неотвратимо. Потенциал для продвижения у них был и немалый — в Вашингтоне был дефицит людей, которые не боятся действовать и умеют переводить те или иные политические решения в категории конкретных действий, подчас весьма жестких. В команде Фолсома они еще были на вторых ролях — помощник министра обороны, заместитель государственного секретаря. Но их заметили — выделили, благодаря лютой ненависти, которую они испытывали к России и готовности перекраивать мир по своему усмотрению. Президент Фолсом-старший тоже был таким, и он остро нуждался в людях, готовых испачкаться, в том числе и кровью.
Потом, после ухода Фолсома они ушли в тень — бывший вице-президент опасался их, он был директором СРС и знал, к чему могут привести геополитические игры. Знал он и истинную мощь Российской империи — это хорошо показывать по телевизору ролик с медведем[123] в лесу, и совсем другое — если медведь придет на порог твоего дома в виде авианосной группировки на самом краю двенадцатимильной зоны[124]. Лишь под конец первого срока президентства "не выдержала душа поэта", вляпался президент в гнусное и опасное дело, творимое британцами — и поплатился за это. Первый президентский срок оказался и последним.
Тогда то они и вышли на сына президента, излечившегося от алкоголизма алкоголика. Уже тогда умные люди могли видеть, что у Джека Меллона младшего проблемы и большие. Официально ему помог излечиться от алкоголизма местный пастор своей душеспасительной беседой, на деле же он вступил в непонятную секту и какое-то время находился на лечении в специальной клинике. После излечения в его речи начали проскакивать опасные слова — он спокойно, без малейшей экзальтации говорил, что видел Бога и общался с ним. Как раз возле сына президента и собралась группировка неоконов.
Во время президентства Клариджа им и вовсе нечего было ловить. Но властная система Североамериканских соединенных штатов уникальна тем, что уход из власти вовсе не означает невозможности триумфального возвращения. В САСШ существует огромное количество университетов, на которых есть факультеты политологии (политология в САСШ вообще предмет, распространенный более, чем где бы то ни было), разные фонды и общества с непонятными целями и задачами, спонсируемые непонятно кем. Именно в таких вот фондах на таких вот факультетах отсиживались неоконы долгие восемь лет демократического президентства.
Теперь же настало время выйти из тени. Начать резать, кроить. По живому.
— Хорошо… — Уайт повернулся к продавцу — думаю… сэр, вы же хотите взять инвентарь напрокат?
— Думаю, это будет лучшим решением.
— Тогда… Думаю, будут нелишними клюшки "Большая Берта". Все номера. И вуды[125]… той же фирмы. Ну и … "ти"[126] как обычно… Патер предпочитаете прямой?
— Прямой.
Клуб работал идеально, поэтому сэра Джеффри укомплектовали очень быстро. Одежда его пусть и не специальная, для гольфа, тем не менее, для игры подходила. В гардероб пришлось добавить лишь кепку с козырьком и с символикой Лэнгстон — ее сэру Джеффри подарил мистер Уайт.
— Возьмем карт? — спросил Уайт
Картом называлась электрическая тележка с тентом для передвижения по полю. Ею пользовались немощные старики
— Не стоит…
Вместе вышли к началу игрового поля, к первой лунке. Сейчас был не уик-энд и не конец рабочего дня, поэтому народа на поле почти не было, а лунка была свободной. По правую руку, в нескольких сотнях метров от игроков, скрытый кустами тёк Потомак.
— Разыграем? — Джон Уайт достал бумажник, а из бумажника достал золотистую монету — прошу!
— Что это? — удивился сэр Джеффри
— Это сентенарио[127]. Настоящий из Мексики.
— Откуда он у вас?
— Оттуда. Из Мексики. Я снял его с одного парня. Видите, слева небольшая кайма, темная такая. Тот парень не хотел мне его отдавать. Я ношу теперь эту монету всегда с собой — как напоминание о том, о чем забывать не стоит.
Сэр Джеффри прокачал головой. Про Джона Уайта разговоры были самые разные и невозможно было понять — правда это или нет. Но старик не стал бы ставить ни пенса на то что то что только что ему сказал Уайт — ложь.
— Ваша?
— Орел.
Сэр Джеффри бросил, монета упала в траву. Уайт нагнулся за ней.
— Решка — констатировал он с кислой миной — вам везет…
Британский разведчик знал, что североамериканцы ненавидят проигрывать — даже в таких мелочах как право нанести первым удар в гольфе.
Сэр Джеффри установил ти, неспешно поставил на него белый, почти невесомый шарик. Затем достал из кармана старинную подзорную трубу, разложил ее и начал оглядывать поле перед собой.
— Эй, это жульничество! — шутливо запротестовал североамериканец
— Насчет этого есть в правилах? — осведомился сэр Джеффри
— Нет, но
— Значит это не жульничество.
Сэр Джеффри и в самом деле давно не играл в гольф, но в молодости играл, как и все питомцы британских университетов "высшей лиги" и даже, как это принято говорить — "подавал надежды". Уяснив конфигурацию поля, сэр Джеффри решил не рисковать и идти медленно, но верно.
Первая лунка. Около двухсот пятидесяти ярдов, пар три[128].
Первый удар он сделал пятым номером — не слишком далеко, но он и не пытался загнать мяч в лунку первым же ударом. Влетит в ловушку или в бункер[129] — придется повторно вводить мяч в игру, а это — гарантированный проигрыш.
