Сергей Конарев - Балаустион
— Рассказывай, о чем ты говорила с Тераменом. Живо!
— Чего молчишь, коза! — Клеомед грубо встряхнул ее за плечи. Голова девушки мотнулась, она всхлипнула.
Главное — не сдаться, не зареветь снова. Эльпиника не помнила, чтобы на нее когда-либо поднимали руку, и ситуация вызывала у нее не только страх, но и сильнейшее чувство протеста. Отец, он ее избил! И как — вся щека горит. Ну нет, клянусь Богиней, ничего вы от меня не узнаете! Забыли, что ли, что характером я с детства не уступала братцу?
Архонт увидел, как отвердели скулы девушки, как ее дрожавшие губы крепко сжались и подбородок упрямо выдвинулся вперед. О, как хорошо он знал подобное выражение лица своей дочери. Рука, занесенная было для очередного удара, опустилась. Все было бесполезно. В таком состоянии она ничего не скажет. Что же делать? Как исправлять положение?
Чувствуя, как по шее сползает капля холодного пота, архонт мучительно пытался найти в голове хоть одну стоящую мысль.
Ситуация была действительно скверная. Если по его, Демолая, вине — в подробностях никто разбираться не будет — вся подготовленная с таким тщанием операция сорвется, это будет стоить ему доверия римлян, и, несомненно, должности и состояния. А, возможно, и головы. От перспективы расстаться со своим существованием, насыщенным всеми радостями, какие может позволить себе богатый и уважаемый человек, архонт мелко задрожал. Пора было подумать об исправлении ошибок. Но сначала нужно закончить с этой сопливой дурой.
— Я принял решение, Эльпиника, — суровым голосом произнес Демолай. — Твой поступок показал, что ты не ценишь ни нынешней вольготной жизни, ни моего родительского благорасположения. Пора тебе почувствовать крепкую узду, мужскую руку, которая приструнит твой взбалмошный норов! Я, помнится, обещал тебе, что ты сможешь выбрать мужа по своему усмотрению. Теперь понятно, что я ошибался — ты не созрела для такой свободы. Поэтому выбор за тебя сделаю я. В скором времени ты будешь отдана за одного из юношей, из тех, что добиваются твоей руки.
Эльпиника, не веря услышанному, подняла глаза на отца, но не нашла в выражении его лица ни малейшего намека, что все это шутка.
— Да, да, что смотришь? — раздраженно отреагировал Демолай. — Через два месяца, максимум три-четыре, ты будешь мужней женой, и тогда поглядишь, будет ли супруг терпеть твои капризы и глупую бабскую блажь. Клянусь отцом-Зевсом, я уж постараюсь выбрать такого парня, который не будет тряпкой в твоих руках, а наоборот, быстро — плетью или кулаком — направит твою энергию в правильное русло. Да вот, хотя бы Праксагора, он давно уж наш порог обивает. Отец у него уважаемый человек, да и сам он парень что надо! Малость грубоват, возможно, но после одной-двух трепок ты быстро поймешь, что такое послушание и семейная жизнь. А что есть правильная жизнь для женщины? Несомненно, рожать детей и смотреть за домом. И самое главное — не лезть в мужские дела!
Страх в душе девушки окончательно уступил место гневу. Она видела, что отца не переубедить, и его решение глобальным образом перевернет всю ее судьбу. Не в силах сказать ни слова, она глядела на архонта совершенно другими глазами. Великая богиня, и этот красный от ярости, бранящийся и абсолютно чужой старик — ее отец? Какой же он бессердечный — так наказывать ее! И за что? За то, что она послушалась веления сердца, поступила так, как считала правильным? Но не этому ли он сам учил ее с детства?
В любом случае, Эльпиника нисколько не сожалела о своем поступке. И раз они так ярятся, значит, Леонтиску удалось уйти от преследователей, раствориться в темных туннелях клоаки. Конечно, господин Терамен послал, как и обещал, своих людей, и они отвели ее возлюбленного в безопасное место. Он на свободе!
От сознания, что страдает не зря, Эльпинике сильно полегчало. Ей вдруг стало наплевать на бешенство отца и брата. Пусть орут, пускай издеваются; она стерпит все их тычки и пощечины. Тьфу, и не стыдно же поднимать руку на женщину! Тоже мне, мужчины, повелители мира!
Презрительная улыбка искривила губы девушки. Чтобы скрыть ее, Эльпиника поспешно опустила голову. Но проницательный глаз отца все же что-то уловил. Смерив дочь тяжелым взглядом, Демолай процедил:
— Вижу, раскаяния от тебя не добиться, шлюха! Все, ступай прочь! Отныне тебе запрещено выходить на улицу и вообще покидать женскую половину дома. Хотя, — он задумчиво поскреб бороду, — надо бы к тебе и там приставить надежный надзор. Клеомед?
Хилиарх вопросительно поднял брови.
— Найдешь ей хорошую приятельницу, из приличной семьи, не слишком молодую и чтоб была с понятием. Пусть переселяется к нам и приступает к работе.
— Будет сделано, отец, — кивнул головой Клеомед. — Уж я для этой змеюки постараюсь, будь спокоен!
Когда Эльпиника с гордо воздетой головой вышла, не преминув хорошенько хлопнуть дверью, архонт повернулся к сыну.
— Проклятый кретин.
— Отец? — слегка опешил хилиарх.
— Не думай, что провел меня, хитрец. Твоя сестра показала себя редкостной дрянью, но в случившемся твоей вины больше, чем ее. Когда ты узнал, что щенок Никистрата собирается бежать?
Прыщавое лицо Клеомеда порозовело, он смущенно опустил глаза.
— Вчера утром. Слухач отчитался Алкимаху сразу, как Эльпиника вышла из подземелья, а тот доложил мне.
— Так чего ж ты, мерзавец, сразу не поставил в известность меня? Почему я узнаю о намерении сопляка сбежать и о его побеге одновременно, и притом не от тебя, а от сотника стражи?
Клеомед нахмурился, сделав в уме заметку пообщаться с чересчур ретивым сотником.
— Позволь объяснить, отец.
— Позволяю, и даже требую. Только короче, во имя всех богов!
— Еще второго дня, когда Эльпиника таскалась к старому мерзавцу Терамену, было ясно, что он не замедлит что-нибудь предпринять. После доклада Алкимаха стало ясно, что старый негодяй решил ни много ни мало как освободить спартанчика. Каллатид пообещал Эльпинике, что пошлет своих людей встретить беглеца в клоаке. Это был такой шанс! — хилиарх всплеснул руками.
Глаза архонта блеснули.
— Понимаю. Ты решил выпендриться, самостоятельно схватить Терамена за задницу.
— И приволочь к тебе, отец, — тонкие губы Клеомеда разошлись в усмешке. — Ты ведь давно мечтаешь об этом. У меня имелись неподтвержденные сведения, что помогать спартанчику в побеге будет никто иной как Эвполид, Тераменов выродок. Я сразу отправил в засаду отряд, который должен был перехватить беглецов. Если бы это удалось сделать, осудить Терамена было бы проще, чем выпить кувшин вина! Он бы не смог отбрыкаться, если бы его сына взяли на месте преступления.
— Ну-ну, и что же? — Демолай прищурил глаза. — План оказался слишком хитрым, чтобы быть исполнимым?
— Непонятно, — Клеомед пожал плечами. — В тот день, когда наш пленничек должен был бежать, Эвполид в клоаке не появился. Наверное, его предупредил кто-то из каллатидовых стукачков, не додавили мы их, гадов. Сказать по правде, мне пришлось отправить в клоаку немало людей, чтобы исключить возможность неудачи, так что их вполне могли заметить. Так или иначе, задуманная игра потеряла всякий смысл, так что я вывел солдат из подземелья, а Алкимаху велел усилить стражу и проучить спартанчика, когда тот под видом помывки попытается удрать. Так все и вышло. Кто ж мог подумать, что Эльпиника….
— А нужно было подумать, умник, особенно тебе, решившему, что уже настолько мудер, чтобы самостоятельно разрабатывать планы и самостоятельно претворять их в жизнь.
— Прости отец, клянусь богами, я помышлял лишь о пользе дела.
— Засунь свои извинения себе… под мышку. Факт налицо — Никистратов щенок сбежал и представляет собой угрозу большому замыслу. Он снова отправит кого-нибудь предупредить Эврипонтидов или, скорее всего, попытается покинуть Афины, так как понимает, что здесь мы его отыщем. Наша… нет, твоя задача, Клеомед, помешать петушку, схватить его и вернуть в подземелье. Это следует сделать в любом случае, силы и полномочия у тебя имеются. Если сумеешь поймать его в компании с сыном Терамена, я постараюсь простить и твою неискренность и допущенный побег. Есть какие-то вопросы, сынок? — Демолай поджал бесцветные губы.
— Нет, отец. Я поймаю волосатого свинтуса, клянусь небесами! Немедленно подниму всех наших людей, закрою город наглухо. Никуда он не денется!
Архонт, удовлетворенно кивнув, небрежным жестом отпустил хилиарха исполнять его долг. Демолай хотел остаться один и поразмыслить над тем, что необходимо рассказать другим членам «альянса», а с чем не торопиться. Без сомнения, эти люди, каждый из которых содержал собственную армию шпионов, прознают о случившемся, и нужно представить дело в наиболее выгодном для себя свете. Сила позиции архонта в предстоящем нелегком разговоре зависела и от успешности миссии Клеомеда — в сферах, где вращался Демолай, напартачить дважды значило поставить свой престиж под серьезный удар. Избави, великий Зевс!
