Сергей Мавроди - Тюремные дневники, или Письма к жене
Спрашивают все время: «Вы едите? Вы едите?», а про питье ни слова.
Ну, что за идиоты! Что вообще за бред? Человек тут, можно сказать, засыхает заживо, от жажды умирает, а этого даже никто не замечает.
Что за блядство! Вероятно, такие подвиги вообще выше их понимания.
Это я, похоже, переборщил. Это уже Александр Матросов какой-то! И обычной голодовки было бы вполне достаточно. Разницы все равно никакой.
Ну что, пить, что ль, начать? («Не дай себе засохнуть!») Прямо сейчас! А то ведь и действительно… Обезвоживание, там, и т. п. «Не время пить!» — вдруг неожиданно в глубине моего сознания угрюмо каркает Гамлет. «Бессмысленно упрямы вы, милорд / Судите здраво», — тут же возражаю ему я. Да и вообще:
Полезно все, что кстати, а не в срок —Из блага превращается в порок.
Это еще брат Лоренцо говорил. Так что будем «судить здраво». Я встаю, наливаю из-под крана кружку холодной воды и залпом ее выпиваю.
Ну, и что? Что в мире изменилось от моего грехопадения? Он, как ни странно, так и не перевернулся.
4 июня, среда (пятый день голодовки)
Пустой день. Скучный. В дверь теперь не стучат, так что сплю все время. Лежу и сплю. Охранники вот только докучают. Поминутно в глазок разглядывают. («Что это вы все время вьетесь вокруг меня, точно хотите загнать меня в какие-то сети?») Ждут, наверное, не учиню ли я им еще какой-нибудь новой пакости. А в остальном — скука.
Тоска и скука. Скука и тоска. В общем, полный штиль. Где, блядь, адвокат?
5 июня, четверг (шестой день голодовки)
Все по-прежнему. В дверь не стучат, но зато в глазок теперь заглядывают постоянно. О моем здоровье, наверное, беспокоятся.
«Переживают, что съели Кука!» (Блядь, да я и сам бы его сейчас съел!
Или даже двух. Нет, лучше трех!) Вообще, «мои слуги стали слишком хорошо смотреть за мной в последнее время».
После обеда хаос и фантасмагория (зеленые человечки) снова вдруг вторгаются в мою жизнь. Напоминают, наверное, о себе. Чтоб не расслаблялся. Грани реальности на мгновение тускнеют.
Кормушка открывается и мне протягивают какую-то бумагу.
«Распишитесь, что ознакомлены». — «Что это?» — «Ознакомьтесь и распишитесь». — Читаю. «Объявить выговор за нарушение режима».
Подпись того же самого начальника, что разрешил мне его не соблюдать.
— Какое «нарушение»!? Мне же разрешили!?
— Я ничего не знаю.
Я еще раз перечитываю. Что за чушь? Я где: в тюрьме или в театре абсурда? Может, все это просто декорации, которые провалятся сию же секунду в тартарары, и я вдруг окажусь, скажем, где-нибудь в Венеции, на карнавале, среди масок и кривых зеркал? А охранник с хохотом сбросит свою картонную маску и неожиданно превратится из вертухая спецСИЗО N 1 в какого-нибудь, блядь, гондольера? (Гондон он, а не гондольер! Гондонльер.)
— Я не буду расписываться.
— Это Ваше право.
Ну, и ну! Выговор! А потом что? Может, после третьего меня отсюда выгонят? Домой отправят? Или они просто-напросто вознамерились свести меня с ума? Что происходит? И где все-таки этот блядский адвокат?!
6 июня, пятница (седьмой день голодовки)
Хоть что-то сдвинулось. После обеда заявился, наконец, адвокат.
Оказывается, следователи «забыли» выдать ему какой-то пропуск, и все это время он просто не мог сюда попасть. (Да! «Забыли»!) В довершение ко всему, главный следователь (руководитель следственной группы) заболел, но, впрочем, обещал на следующий день выздороветь и придти сюда во вторник. Тогда с ним и можно будет о моем переводе на Матроску поговорить. Этот вопрос, вроде бы, в компетенции следствия.
(Э-хе-хе… Значит, до вторника… И вообще, что за хуйня! Он там, видите ли, болеет, а я тут с голоду из-за него помирай!)
Я бегло пересказываю адвокату все случившиеся со мной за это время события.
— Как?! Так Вы сейчас голодаете?! — в ужасе переспрашивает он.
— Да.
— Но мы же с Вами договорились, что до моего прихода Вы ничего предпринимать не будете!
(А-а!.. «Договорились»…)
— Ладно, не важно, — обрываю я тему. — Что есть, то есть. Теперь вот что. Перепишите сейчас мою жалобу, которую я отправлял начальнику СИЗО (просто передать жалобу адвокату я не могу — это запрещено) и выясните до вторника адреса и телефоны всех СМИ. Всех, которые сможете найти. Газеты, радио, телевидение — все. Если во вторник мы не договоримся, будем делать заявление в прессу. Что, мол, полное беззаконие. Дело незаконно выделили (про паспорт), в спецСИЗО перевели, где все подслушивается. Произвол, короче. И объявите заодно, что у меня голодовка сейчас идет. Какой там будет день? Двенадцатый? Ну, значит, двенадцатый. Что идет уже двенадцатый день голодовки.
— А если следователь во вторник не выздоровеет?
— Значит, будем ждать, пока выздоровеет.
— И Вы все это время будете голодать?!
— Да.
— Вы что, с ума сошли?
— Ну, в общем, будем пока именно так действовать. А там посмотрим. Вы пока все бумаги подготовьте и адреса газет выясните.
На этом мы и прощаемся. Адвокат отправляется домой (чай, наверное, пить! с пряниками или с баранками), а я — в свой опостылевший никелированно-кафельный гроб. (Голодать как минимум до вторника. Воды хоть с горя выпить! Где тут кружка?)
Ладно, хуй с ним. Даст Бог, доживем до понедельника. То бишь до вторника. А там видно будет. Надо подождать.
Не всякий плод на свете скороспелка,Но созревает все, что зацвело.
Надо подождать
7 июня, суббота (восьмой день голодовки)
Искушение святого Антония (или Франциска? Нет, кажется, все-таки Антония).
Во времени я уже научился здесь примерно ориентироваться. Три, нет четыре раза в день мне стучат: «завтрак… прогулка… обед… ужин» (все мимо!); и два раза заходят: утренняя и вечерняя проверка.
По этим событиям и сужу. Как по вешкам в болоте.
Часов в двенадцать дверь камеры (гроба!) вдруг открывается. С недоумением привстаю на шконке. Что это еще такое? Да еще в субботу.
Никого, пардон, не жду. Заходит сам господин начальник тюрьмы.
(О-о-о!..)
— Здравствуйте!
— Здравствуйте.
— Вы голодаете?
— Голодаю.
— А зачем?
— Ну, так надо.
— Зря Вы это. Я хотел бы Вам кое-что пояснить…
(«Я предчувствовал, что дело не обойдется без пояснений».
«Гамлет». Реплика Гамлета в диалоге с Озриком. Акт V, сцена вторая.)… От того, что Вы голодаете, ничего не изменится…
(«Ну, мы еще посмотрим, чья возьмет!»
«Гамлет». Акт Ш, сцена четвертая. Реплика Гамлета в диалоге с Королевой.)… И вообще, кончайте Вы все это! Прекращайте Вы свою голодовку… Пойдете сейчас в камеру, там хорошо, люди кругом…
(«Вот так бы до утра стоять да слушать. Вот она, ученость!»
«Ромео и Джульетта». Акт Ш, сцена третья. Реплика Кормилицы.)… Я же Вам искренно, Сергей Пантелеевич, добра желаю…
(«Оставьте. У меня несчастный нрав.Повсюду в жизни чудятся мне козни».
«Отелло». Акт Ш, сцена третья. Реплика Яго в диалоге с Отелло.)— … Просто от чистого сердца!..
(«Но в том и соль: нет в мире ничегоНевиннее на вид, чем козни ада».
«Отелло». Акт II, сцена третья. Монолог Яго.Да и вообще:
«Нельзя ль узнать, в чем дела существо,К которому так громко предисловье?»
«Гамлет». Акт Ш, сцена четвертая. Реплика Королевы в диалоге с Гамлетом.)… Да и нам Вы только лишние беспокойства доставляете…
(А-а!.. Понятно.
«Об этом бросьте даже помышлять.Что я стану действовать в ваших интересах, а не в своих собственных».
«Гамлет». Акт IV, сцена вторая. Гамлет, Розенкранц и Гильденстерн.)— Вы знаете, я сегодня с адвокатом общался…
— Вчера!
— А, ну да, вчера. Он должен будет прийти ко мне во вторник, со следователем, если тот выздоровеет к этому дню. Следователь, как назло, заболел. Все одно к одному. Так вот, я с ним во вторник поговорю и тогда уж, в зависимости от этого разговора, приму решение. Хорошо?
— Ну, дело Ваше. Зря только здоровье губите. До свидания.
— До свидания.
Дверь захлопывается. Я в раздумьях опускаюсь на шконку.
(«Опускаюсь»! На шконку! Вот до чего злоупотребление изящной словесностью доводит! Никогда!! Никогда не читайте Шекспира! А также Гете, Данте и т. п. Читайте только г-жей донцовых-марининых, разгадывайте кроссворды и смотрите по телевизору рекламу «Сникерс». «Съел — и порядок!»)
