Андрей Ерпылев - Имперский рубеж
— Какой полковник? — напустился на него поручик. — Не слышишь, что творится? Живо обеспечить мне связь с командованием!..
Щель находилась в «мертвом пространстве» и для снарядов, и для осколков, но снаружи кипел настоящий ад: отплевываясь и костеря все на свете, в укрытие вползли один за другим Нефедов с Зебницким.
— Что вы тут канителитесь, поручик! — накинулся на Бежецкого поляк. — Ждете, когда сюда снаряд рикошетом залетит? Жить…
Внезапно грохот оборвался, будто отрезанный ножом, и Зебницкий, чересчур громко в наступившей тишине, проорал:
— …надоело?
И сам сконфузился и замолчал.
— Молодец, Голотько! — похвалил Александр, чтобы разрядить обстановку.
— Да это не я… — признался честный солдат. — Я и не успел.
— Слава богу, — Нефедов выглянул наружу, — что орудия у этих жестянок еще те — трехдюймовки только у немчуры, а у остальных — ерунда. Сорок пять миллиметров.
— Да-а… Были бы тут наши «топтыгины» — осталось бы от нас мокрое место…
— Что там за вызов был, Голотько? — вспомнил Бежецкий. — Гржимайло?
— Так точно, ваше благородие!..
* * *— Где вы шляетесь, поручик? — Полковник Грум-Гржимайло был явно не в духе. — И что там у вас на посту за канонада? Не можете без приключений?
— Был обстрелян союзными войсками! — отрапортовал поручик. — Прибыл, как только обстрел прекратился, ваше высокоблагородие!
— Дикари… — буркнул полковник. — Палят в белый свет… А вы тоже хороши: где вы, там обязательно что-нибудь случается, Бежецкий. Притягиваете вы приключения на свою голову, что ли?
— Не могу знать!
— Да прекратите вы тянуться… Вот, к примеру, где вы умудрились сойтись на короткой ноге с наследником?
— С каким?
— А вы что — с обоими корешитесь? Вот что значит гвардия! — саркастически усмехнулся полковник. — С Ибрагимом, конечно.
— Нас Еланцев познакомил, — потупился Саша, которому вдруг стало стыдно перед этим человеком, годившимся ему в отцы, за прежние чудачества в компании с покойным другом.
— Прямо красна девица! — всплеснул руками старый вояка. — Стесняется он, понимаешь! И где вас, охломонов, угораздило с этим… пересечься? Только не говорите, что в театре, — не поверю! В кабаке небось?
— На казни… — едва слышно пробормотал молодой человек.
— Где? — опешил полковник. — На казни? И какой черт вас, спрашивается, туда занес? Вы что, не читали памятку Министерства внешних сношений, подготовленную как раз для романтиков вроде вас? Хотя откуда… Ваш брат только французские романы читает, а потом бегает по госпиталям с французским насморком.
— Господин полковник! — Красный как рак Бежецкий сдерживался из последних сил: субординация субординацией, но должен же быть какой-то предел!
— Молчу-молчу! — Гржимайло поднял руки, словно сдаваясь. — Прощения просим, господин граф! А то еще, не дай бог, на дуэль вызовете отца-командира. У вас ведь это просто, а, поручик? В столицах-то! Пиф-паф, а лямку за вас тянуть мужик сиволапый будет…
Полковник с отвращением швырнул подчиненному листок бумаги.
— Его королевское высочество Ибрагим-Хан требует откомандировать вас, поручик, к нему в ставку, — отчеканил командир, глядя мимо Саши. — Это — пропуск. Ваш взвод на время вашего отсутствия передам прапорщику Яскевичу. Все, можете быть свободны.
Понимая, что все сказано, Александр козырнул и четко повернулся кругом.
— Только помните, поручик, — добавил ему в спину, словно кнутом стегнул, полковник, — что вы русский офицер. Сын и внук русского офицера. Не роняйте офицерской чести, юноша, — жить с этим будет трудно…
Уже выбравшись из командирского фургона, молодой человек скрипнул зубами и вытер пот со лба. Было невыносимо стыдно: он, словно дезертир, бежал из действующей армии. Много бы он дал, чтобы вернуть назад время и не пойти тогда на кровавое представление…
7
— Поручик Бежецкий! — представил Сашу афганский офицер, благополучно сопроводивший молодого человека от самых аванпостов армии до шатра наследника мимо многочисленных караулов, сплошь состоящих из вооруженных до зубов пуштунов.
— Приветствую, мой друг! — Принц оттолкнул офицера (кажется, генерала), показывающего ему что-то длинной указкой на огромной карте, расстеленной на полу поверх дорогого ковра, и, расставив руки, прошагал прямо по жалобно хрустящей бумаге к гостю. — Не ожидал, что вы так быстро! — сердечно обнял он поручика, больно оцарапав жестким золотым шитьем на воротнике и рукавах роскошного мундира без знаков различия — вероятно, фельдмаршальского. — Как добрались?
— Благодарю, ваше королевское высочество, — ответил Бежецкий, деликатно освобождаясь из высочайших объятий: от принца крепко попахивало спиртным. — Меня любезно проводил ваш офицер.
— Ширван? — отстранился Ибрагим-Хан. — О! Это отличный офицер! Э-э-э!.. Кто там!.. — не оборачиваясь, пощелкал он в воздухе холеными пальцами, и тучный офицер рысцой подбежал к нему, держа на вытянутых руках инкрустированную золотом шкатулку.
Не глядя, принц порылся в ларце, выудил пригоршню ярко сверкнувших при свете ртутных ламп орденских звезд и, выбрав одну, небрежно приколол ее на выпяченную грудь Сашиного провожатого. Ссыпал, с жестяным стуком, оставшиеся обратно, оставив одну в руке, и вопросительно глянул на Бежецкого.
— Нет-нет! — запротестовал тот, невольно прикрывая грудь рукой. — Я не заслужил…
— Х-ха! — обернулся Ибрагим-Хан к свите. — Видели! Вот пример настоящего офицера!
Он небрежно бросил орден в шкатулку, которую, потея, все еще держал на вытянутых руках вельможа, и вновь заключил молодого человека в объятия.
— Вы молодец, граф! Настоящий герой — мужественный и скромный! Я вас ценю… Эх, жаль, что с нами нет вашего друга… Проклятые мятежники ответят мне за его смерть. Но когда вы заслужите награду, — отстранился он, грозя украшенным огромным перстнем пальцем, — только попробуйте мне отказаться!
Слегка покачнувшись, принц обвел присутствующих взглядом.
— Почему до сих пор не накрыт стол? — капризно надул он и без того пухлые губы. — Вы не видите, что ваш повелитель голоден?
— Стол для легкой вечерней трапезы накрыт в соседнем покое, ваше высочество, — косясь на замершего поручика, шепнул на ухо Ибрагим-Хану один из вельмож, тоже, помнится, присутствовавший на памятном «аутодафе».
— Тогда все к столу, — просиял наследник. — И вы, и вы, граф, — подцепил он под локоть Александра. — Сядете рядом со мной, по правую руку, как почетный гость. Расскажете, как там у вас, в гвардии великого русского царя…
— Но я больше не служу в гвардии…
— Ха! — махнул рукой принц. — Сегодня не служите, завтра служите… Кстати, а поступайте-ка вы ко мне на службу, граф! В Российской армии вы — поручик, а в моей станете маршалом!
— В афганской армии нет маршалов, — шепнул, ревниво косясь на Сашу, вельможа.
— В дядюшкиной нет — в моей будут! Для таких орлов, как мой русский друг, найдется маршальский жезл!
Процессия, по короткому переходу, оказалась в другом отделении шатра, где действительно был накрыт низкий стол, а вокруг разбросаны подушки. Спиртного молодой человек не приметил — лишь множество закусок — и облегченно вздохнул про себя: по слухам, Ибрагим-Хан не знал удержу ни в чем — ни в женщинах, ни в выпивке, ни в иных страстях.
— Во дворце у меня все устроено по-европейски, — громогласно провозгласил наследник, повалился на подушки и при этом, не выпуская руки своего гостя, заставил того, чудом не потеряв равновесия, присесть рядом. — Стулья, кресла, все такое… Но сейчас мы в походе, и все должно быть скромно. Так воевали еще мои деды… Присаживайтесь, господа, — соизволил он бросить взгляд на придворных, почтительно толпящихся рядом. — Мажордомы и церемонии остались в Кабуле — у нас тут по-простому, по-солдатски. Как у вас, у русских, говорят? — повернулся он к поручику. — Стоя не узнаешь истины? Как-то так…
— В ногах правды нет, — как мог точнее перевел на французский поговорку Александр, только сейчас, при виде деликатесных яств и их одуряющем аромате, понявший, как он голоден — с самого утра маковой росинки во рту не было.
— О-о-о! — восторженно захлопал в ладоши принц. — Селим! — крикнул он через стол сухощавому господину средних лет в европейском платье и очках. — Запиши для памяти! Это мой секретарь, — объяснил он гостю. — А когда-то учил меня грамматике. Сделаю его министром народного образования.
Придворные, исподтишка переругиваясь и толкаясь, заняли места вокруг стола, с вожделением глядя на блюда и судки, исходящие паром. Двум или трем места не досталось, и они грустно маячили неподалеку, боясь вызвать гнев наследника. Саша с раскаянием подумал, что один из них, вероятно, должен был сидеть на его месте. Честно говоря, он бы сейчас с удовольствием поменялся с любым из них: сидеть по-азиатски, поджав ноги, он так и не научился, а удобно развалиться на подушках по примеру принца было немыслимо.
