Алексей Волков - Русский фронтир
– Невозможно, – без раздумий объявил Лафит. – Русский останется здесь. Любой товар берите, но людьми я не торгую. Негров, если попадутся, продам, сколько хотите. Но только не Поля.
Липранди лишь пожал плечами, мол, воля ваша.
Вокруг коммерсантов уже собралась толпа флибустьеров. Раз делать все равно нечего, почему бы не заработать малую толику денег? Но Павел-Поль оставался в стороне. Моряк уселся на камень в стороне от дороги и с отрешенностью на лице взирал, как розовеет на западе небо.
– Пиратствуешь, братец?
Разразись сейчас среди ясного неба гром, Блохин не удивился бы сильнее, чем от этих двух спокойно прозвучавших слов. Он явно никак не мог понять, не почудилось ли ему, и обращенный на хорошо одетого мужчину взор был полон откровенного недоверия.
– Что ж молчишь? – так же без особых эмоций поинтересовался Липранди. – Не стыдно ли с врагами вместе против Отечества выступать?
– Барин! – Блохин одним движением вскочил на ноги и застыл, не зная, то ли вытягиваться, то ли падать на колени.
– Спокойно, Павел, спокойно, – упредил его желания Липранди. И, видя, как моряк всматривается в стоявшие в бухте суда в поисках российского флага, невольно добавил: – Я здесь один.
– Но как?… – севшим голосом вопросил Блохин.
– Не столь важно, – не стал откровенничать Липранди. – Так что скажешь, Павел? Ты-то как сюда попал?
Блохин шестым чувством понял, что стоявший перед ним господин с явно военной выправкой имеет право задавать любые вопросы, и невольно замялся.
– В плен я попал, ваше благородие. Со «Святого Антония». Наш галиот захватили пираты, команду всю перебили, а меня, раненого, захватили в плен. Теперь вот сижу на острове. Попробовал бежать на шлюпке, да шторм разразился. Носило по волнам, думал, все, конец мой настал. Но вновь наткнулся на пиратов. Хорошо, они решили, будто меня пьяного в море унесло. Иначе уже болтался бы здесь с петлей на шее.
Как офицер, Липранди привык иметь дело с солдатами, как дворянин – с народом. Потому он сразу увидел, что моряк не лжет.
– Ваше благородие, заберите меня отседова Христа ради! Век за вас Бога молить буду! – с жаром попросил Блохин.
– Я говорил с местным главарем. Он напрочь отказал. Но и оставлять тебя негоже. Свой ведь.
Блохин смотрел на него с такой мольбой, что устоять было трудно. Да и бесчестно не выручить пленного.
– Ладно. Попробуем тебя похитить. Ты плавать умеешь?
– Умею, ваше благородие. Сызмальства обучен.
Липранди вздохнул. Своим невольным участием он ставил под удар успех всего дела, однако поступить иначе не мог. Он лишь утешил себя тем, что поручение, в сущности, выполнено, и так или иначе, но уже вполне возможно возвращаться к наместнику. Дальнейшее слово теперь будет за флотом и десантными партиями.
– Тогда давай так. Сейчас ты поможешь скоренько загрузить вон ту шхуну, и тогда останется лишь незаметно переправиться на нее. Как-нибудь спрячешься в моей каюте. Таможенного досмотра, надеюсь, здесь нет. А уж с рассветом выйдем в море.
Кто-то из пиратов приблизился, явно пытаясь понять незнакомую речь, и Липранди сменил тон:
– Значит, работай. Вот тебе задаток.
Он небрежно протянул Блохину монету, которая показалась моряку символом грядущей свободы.
24
Ночь пала на бухту, как и всегда на юге, резко и почти без сумерек. Вроде бы не столь давно было светло, хоть читай, если умеешь, да вдобавок – имеешь подобное странное желание, и вот вокруг уже царит тьма, слегка облагороженная сиянием луны и бликами на воде, вызванными этим сиянием.
В Кампече дела обстояли несколько получше. То тут, то там мелькали факелы, чуть в отдалении горела пара костров, да из некоторых окон наружу вырывался свет – неверный, но способный хоть чуть рассеять ночь рядом с домом.
В основном моряки, как и чисто сухопутные жители, ложились спать без особых промедлений, точно так же, как вставали с зарей, но погрузка прекратилась, лишь когда темнота сделала ее крайне затруднительной. Соответственно, участвовавшим в не слишком сложном, однако тяжелом деле обитателям Галвестона потребовалось дополнительное время на ужин и прочие вечерние дела. Кое-кто, воспользовавшись дополнительным заработком, поспешил его отметить соответствующим случаю возлиянием. Бывалым морякам было не привыкать трудиться с похмелья, а ведь заканчивать погрузку придется с самого утра.
На стоявших в бухте судах было практически тихо. Команды пользовались случаем и ночевали на берегу. Не столь важно, сумел кто-то набиться кому-то в гости или просто собирался прилечь прямо на песке, подстелив под себя первую попавшуюся тряпку. Лучше уж так, чем располагаться в осточертевшем тесном кубрике или на не менее осточертевшей палубе. Если же перед тем еще принять чего-нибудь покрепче – можно сказать, вечер окончательно удался.
Потянуло было пару самых молодых и падких на женщин матросов навестить «семейную» часть городка, однако местные старожилы немедленно отговорили их от подобного безумства. Лафит был вынужден удерживать порядок твердой рукой, и любого любвеобильного матроса за подобного рода шалости ждала виселица. Принадлежность к местным или к гостям не играла при том ни малейшей роли.
В общем, особой гульбы не было. Кое-где посидели, выпили. Но ни драк, ни стрельбы в воздух, так, прозвучала пара песен, и больше ничего.
На судах было вообще тихо. На них оставалось лишь по паре вахтенных. Нужды в том не было – что могло случиться посреди закрытой бухты? Но как-то совсем бросать судно и груз без присмотра торговцы не могли.
Лафит тем временем принимал у себя компаньонов по бизнесу, раз уж так было принято называть перекупщиков добытого разбоем груза. Тут выбор блюд и напитков был побольше, но гости не столько пили, сколько обсуждали с хозяином нынешние и грядущие торговые дела. О политике не было сказано ни слова. Лишь кто-то вскользь полюбопытствовал, не досаждают ли русские, на что получил честный ответ, мол, новые владельцы Мексики просто не знают, что творится у них под боком. Слова были встречены всеобщим громогласным хохотом, а дальше разговор вновь переключился на товары и цены.
Посиделки так и не переросли в пьянку. Разговоры стали вялыми, люди старательно скрывали зевоту. Огни за окнами погасли, звуки стихли, и беседа подошла к логическому концу.
– Пора. – Липранди приподнялся. – Спасибо вам, Жан, за гостеприимство, но мы с Анри пойдем. Шхуна загружена, и лучше выйти в море с рассветом.
Остальные торговцы посмотрели со смесью зависти и недоброжелательства. «Думаете, раньше вернетесь – выгодней распродадитесь?» Вопрос не прозвучал, все же собравшиеся числили себя на британо-американский манер истинными джентльменами, но явственно крутился в воздухе.
– Можете оставаться переночевать у меня. Места всем хватит, и гостевые комнаты пустуют, – предложил Лафит. – Мое предложение относится ко всем, – добавил он для тех, кто не сумел проявить должной сноровки, и в итоге был вынужден задержаться завтра утром для окончательного заполнения трюмов и палуб.
Гюсак вопросительно посмотрел на напарника. Если во время торга главенство принадлежало старожилу Нового Света, то теперь как-то само собой бремя принятия решений перешло к его компаньону.
– Еще раз спасибо, Жан, – невозмутимо ответил Липранди и затем позволил себе улыбнуться. – Просто я думаю, что чем больше времени проведу на судне, тем скорее превращусь в истинного моряка. Так что переночую в каюте. Да и до утра осталось не очень много.
– Как хотите, – пожал плечами Лафит.
Снаружи дома действительно было полностью темно. В том смысле, что обитатели острова, равно как и их гости, отошли ко сну или же пытались это сделать. В довершение луна заметно опустилась к горизонту и тоже не желала облегчить путь двоим путникам.
Даже в таких условиях идти было сравнительно легко. Кампече отнюдь не утопал в зелени. Поселок не имел улиц в общепринятом смысле слова, тем не менее при общем хаосе застройки расстояния между домами и хижинами были более чем достаточными для свободного передвижения даже больших групп. Попадались ямы, которые были здесь задолго до появления на острове людей, и засыпать их никто не думал, но уж и темень была не совсем непроглядной. Тут всего-то и надо, чтобы был какой-то минимум света да чуток внимательности. И первое, и второе в наличии имелось, потому до воды добрались без каких-либо печальных приключений.
Гораздо труднее оказалось найти свою шлюпку. Никакого дежурного возле разномастных лодок не было, если кто когда караулил, то давно отправился спать. Липранди же действительно являлся человеком сухопутным и различить мелкие суденышки в такой темноте просто не мог.
К счастью, опыт Гюсака был гораздо большим, чем у его компаньона. В числе пары шлюпок с их шхуны, явно опознанных старым французом, одной оказалась небольшая гичка, и мужчины, решив не дожидаться подмоги от неведомо где находящихся своих матросов, и тем более – просить ее у чужих, сами столкнули лодку на воду и сами же погребли к шхуне.
