Роман Злотников - Генерал-адмирал. Взлет
Зима прошла очень бурно. Все три миссии плотно обустроились в трех будущих независимых государствах, причем подполковник Кучанский, засевший в Мукдене, сумел в начале марта провернуть операцию по вывозу из Пекина малолетнего императора Пу И и его отца, великого князя Чунь, в Маньчжурию. Это поначалу привело фактического правителя Китая генерала Юань Шикая в панику — он испугался, что свергнутая маньчжурская династия заручится поддержкой русских и попытается вернуть себе трон. Но направленный им в Санкт-Петербург в качестве личного представителя генерал Дуань Цижуй получил заверения Сазонова в том, что у России нет никаких планов вмешиваться в происходящее в Китае. За одним-единственным исключением: «Если только в местностях, прилегающих к границам Российской империи, не возникнут крупные беспорядки, которые приведут к массовому нарушению наших границ беженцами от войны и голода».
Юань Шикай понял все правильно и никак не отреагировал на сепаратистские заявления Богдо-гэгэна, Ходжи Нияза и князя Чунь о «широкой автономии» Монголии, Восточного Туркестана и Маньчжурии. Впрочем, об этом же заявил и Тибет, к которому мы не имели никакого отношения… Более того, Юань Шикай вывел китайские войска из всех этих провинций. После чего, так сказать, «в награду», 10 марта бывший малолетний император Пу И в Мукдене в присутствии массы народа объявил, что навсегда отказывается от претензий на китайский трон и вообще избирает для себя «жизнь частного лица», в чем его всемерно поддержал отец, также отрекшийся от титула князя Чунь и ставший «скромным премьер-министром Маньчжурской автономной области Айсиньгёро Цзайфэном».
Впрочем, на самом деле Юань Шикай переживал зря. Если честно, никаких реальных возможностей вмешаться в свару в Китае у нас просто не имелось. Нам и так пришлось сразу после лихой и совершенно не запланированной операции Кучанского долго отплевываться от англичан, испугавшихся резкого повышения активности русских в Китае. Кстати, и заявление Пу И в Мукдене тоже было в основном адресовано именно англичанам, а не Юань Шикаю. Что, впрочем, совершенно не помешало генералу сразу же после этого заявления провозгласить себя «пожизненным президентом».
Наступившая весна принесла некоторое облегчение. Тридцатого марта в Фесе был наконец-то подписан договор между немцами и французами, согласно которому немцы отказывались от претензий на Марокко, а взамен французы уступали им часть Французского Конго. Так что, несмотря на вроде как проигрыш, поскольку Германия не получила того, чего хотела, ее позиции как колониальной империи усилились. И она отметила это закладкой сразу шести новых дредноутов, чему я очень порадовался. Ибо после китайских дел наши отношения с англичанами стали куда более натянутыми. Настолько, что я уже начал реально опасаться того, что англичане сместят акценты и посчитают нас конкурентами пострашнее немцев. Но эти шесть немецких дредноутов возвращали ситуацию на круги своя — позволить кому бы то ни было заиметь флот сильнее, чем британский, либо хотя бы равный ему, англичане просто не могли. А после того как эти дредноуты войдут в строй, немецкий дредноутный флот будет уступать английскому всего лишь на два корабля. Учитывая, что шесть новых немецких дредноутов должны были иметь артиллерию главного калибра в триста восемьдесят миллиметров, это делало немецкий флот практически равным британскому.[49] А если принять во внимание, что немцы продемонстрировали возможность строить по шесть дредноутов за раз, в то время как англичане в связи с финансовыми трудностями могли себе позволить всего лишь четыре, тянуть с началом войны Великобритании совершенно не стоило.
Так что в настоящий момент мои надежды на то, что мир еще сохранится хоть какое-то время, возлагались лишь на извечное стремление островных джентльменов к тому, чтобы инициаторами выгодных им действий выступал кто-то посторонний. Авось, поинтригуют еще малёхо, а мы пока получше подготовимся к будущим неприятностям…
Однако подобное развитие ситуации означало, что каких-то иных телодвижений, кроме тех, что уже были сделаны, от России пока не требовалось. И в конце весны я наконец-то сумел выкроить время, чтобы заняться собственными делами. По старым проектам, в общем, все было более или менее. Освободившиеся вследствие сокращения программы модернизации береговой обороны мощности моего артиллерийского завода удалось загрузить заметно увеличившимся заказом на армейскую артиллерию. А пороховой завод и завод взрывчатых веществ вообще пришлось планировать под расширение. Ибо мы как могли гнали мобилизационные запасы боеприпасов. Такое число пулеметов в армии, которое у нас получалось по новым штатам, требовало чудовищного количества патронов. К тому же у меня уже давно были мысли и о минометах. А это также требовало большого запаса мощностей для производства как порохов, так и взрывчатки. Минометы при всей их дешевизне и простоте производства страдают одним существенным недостатком: они просто пожирают боеприпасы…
Длительные эксперименты со сплавами позволили решить вопрос с надежностью траков гусеничных машин, выпускаемых на Блиновском экскаваторном заводе. Использование для траков одного из вариантов стали Гадфильда[50] позволило повысить их живучесть более чем в десять раз. И сейчас там готовились к производству уже давно разработанные модели гусеничных тракторов и транспортеров, производство которых ранее особенного смысла не имело. Это для экскаватора хватало живучести траков в сотню-полторы верст пробега — он по большей части стоит на месте и крутит ковшом; для гусеничного же трактора необходимость раз в неделю, а то и вообще после трех-четырех дней интенсивной эксплуатации полностью менять гусеницу убивает сам смысл его приобретения. Иное дело сейчас… Так что я планировал и здесь резкий рост доходности, поскольку с транспортировкой тяжелых орудий в русской армии дело пока обстояло не очень. Для механической тяги во многих батареях до сих пор использовались рутьеры.[51] Теперь же создавалась возможность предложить для этого гусеничные тягачи.
Хорошими темпами росло производство автомобилей, оптики, медицинского оборудования, лекарств. Активно развивался и кинематографический проект. Мои надежды на создание около Одессы русского варианта Голливуда, благодаря стараниям господина Ханжонкова, воплотились в жизнь, и теперь в курортном местечке Ак-Мечеть работало уже девять студий, выдававших в год по полсотни картин. Но расходы на их создание были не слишком велики. Поскольку мое обещание выкладывать по десять тысяч рублей за каждую фильму, отвечавшую моим требованиям, делало меня соинвестором, возврат вложенных средств оказался немаленьким. Вместо сотен тысяч планируемых потерь я на второй год осуществления кинематографического проекта почти вышел в ноль. Более того, рост производства кинопроекторной аппаратуры и работа Одесской кинематографической школы позволили нам путем предложения более льготных условий на подготовку специалистов и покупку аппаратуры осторожно влезть на кинопрокатный рынок Австро-Венгрии и Османской империи и начать перехватывать аудиторию у, так сказать, западного производителя. Местные барышни томно вздыхали, видя на экране не только галантных французов или чопорных англичан, но и лихих русских казаков, бравых русских гренадер, отважных русских летчиков и полярников. А у их кавалеров загорались глаза, когда они смотрели на русские машины, русские тракторы, величественные многоглавые соборы, русские ледоколы, прорывающиеся сквозь полярную ночь, золотые прииски и плотины возводимых электростанций.
А вот по вновь запущенным программам был полный завал. Кац не зря предупреждал меня о том, что любой сбой сроков ударит по нам очень больно. Так и произошло. И хотя мобилизации нам удалось избежать, резкое повышение спроса на рабочие руки вследствие расширения военных производств и роста численности армии заметно увеличило наши расходы. Мы уже по первому году воплощения наших планов выпрыгнули бюджеты процентов на сорок. Что было еще не катастрофой, но очень близко к тому. Даже планируемый по осени запуск Онего-Беломорского канала, что означало опережение графика по его строительству почти на три месяца, меня особенно не радовал. Нет, то, что один из ключевых проектов начнет не отъедать, а, наоборот, приносить деньги, было, конечно, хорошо, но эти незапланированные доходы не закрывали и десятой части наших незапланированных расходов. Ну и до кучи — с текущими платежами по расходам наметились некоторые трудности. Наличные финансы и золото мы практически проели, а с реализацией американских активов, как я уже упоминал, возникли напряги. Да что там говорить, если американцы были вынуждены приостановить выполнение даже такого очень значимого для них проекта, как строительство Панамского канала.[52]
