Юрий Корчевский - Атаман. Княжий суд
— Любопытные новости, не ожидал.
— Заезжай почаще, будешь знать. А пока дружину готовь — и коломенскую и свою. Ну, бывай, Георгий, мне еще к государю надо.
Короток зимний день. Вышел от Федора, а уж темнеть начало.
Я направился на постоялый двор, к своим дружинникам. Надо ковать железо, пока горячо.
— Родион, — подозвал я одного из своих коломенских дружинников. — Завтра в Коломну вернешься, передай пушкарям — пусть в Москву едут, да не верхами — на четырех санях. Пушки получать будем.
— Слушаюсь, князь.
— А допрежь — отдыхай.
Я улегся в своей комнате. За стеной воины мои шумно играли в кости. Несмотря на шум, удалось немного вздремнуть. Это и неплохо — я снова собирался тайно навестить князя Телепнева. Надо его держать в напряжении. Если потерю нескольких воинов и холопов можно было списать на случайность, то последующая неприятность заставит его забеспокоиться.
Так, хватит нежиться, отосплюсь позже.
Я встал, подошел к окну. Улицы уже почти опустели, лишь луна скупо освещала город. Окна в домах ставнями закрыты, на улицах — темень, самое разбойничье время.
Пора действовать! Нож на этот раз я взял и кистень, а саблю оставил — не в бой же собрался.
Бросил несколько крупинок порошка в пламя свечи и, дождавшись, когда мое отражение в зеркале растает, вышел на улицу. И почти сразу понял, что зимой такие фокусы плохо проходят. Встречный прохожий обалдело остановился, начал пятиться и креститься.
Еще бы! Скрип снега есть, а идущего не видно, да еще и парок предательский изо рта страху ему добавил. Он-то виден!
Я остановился в замешательстве. Идти дальше или вернуться? «Ладно, — махнул я рукой, — пойду дальше. Получится дойти — хорошо, если попадется несколько чересчур любопытных прохожих, пожелавших выяснить, откуда скрип снега, придется ретироваться на постоялый двор».
Добрался, спугнув по дороге молодую парочку. Парень обнимался с девицей в темном закоулке, а тут я иду. Отпрянул парень от девицы, повернулись они на скрип снега — никого. Девица завизжала и бросилась во двор. Парень сначала замер, потом перекрестился, забормотал:
— Господи, помоги! Дух нечистый, изыди прочь! Я громко засмеялся. Парень бросился бежать, испуганно оглядываясь.
Продолжив путь, я добрался до особняка Телепнева. На улице — темно и пустынно.
Я прошел сквозь забор и обнаружил новую для себя опасность. По двору бегал здоровенный пес, прямо волкодав. Учуяла меня псина, повернула голову и зарычала, обнажив здоровенные клыки. Черт, вот этого я не ожидал. У пса и слух хороший и обоняние. Хоть я и невидим, но запах остался, и от скрипа снега никуда не денешься.
Пес рычал, но с места не двигался врага он не видел.
Сжав рукоять ножа, я рванул вперед и буквально влетел в дом. Обескураженный пес лишь зубами клацнул.
В доме светильники горят в коридоре. Это уже хорошо — не в темноте же бродить, а видеть во тьме я не Мог.
Я двинулся по лестнице на второй этаж и тут же замер. Сапоги мои предательски скрипели — деготь ли на морозе замерз или половицы были скрипучие?
Я разулся, задвинул сапоги в темный угол. Поднялся на второй этаж. Прислушался — тихо, осторожно выглянул из-за угла в коридор — никого. Где был кабинет князя, я помнил хорошо. Пройдя сквозь запертые двери, я очутился в его домашнем кабинете.
Тусклый свет луны, пробивавшийся через маленькое окно, едва освещал комнату. Чиркнув кресалом, я зажег светильник. Вот теперь можно поискать в столе и сундуке бумаги. Я не знал конкретно, что меня интересует, но надеялся найти что-нибудь важное.
Ящики стола не запирались, и мне удалось быстро пересмотреть бумаги. Я разочарованно вздохнул — ничего заслуживающего моего интереса. Остается сундук. Я попытался откинуть крышку. Не тут-то было! Замка не видно, но крышка не открывается. Значит, где-то должна быть потайная защелка. Я быстро обшарил ладонью всю поверхность сундука. Никаких выступов или кнопок. Стоп! Как-то же открывает князь сундук? Я начал анализировать. Вот! В верхнем ящике стола лежала спица, обыкновенная металлическая спица. Но ведь князь — не женщина, вязанием не занимается, зачем она ему?
Я достал из ящика спицу, поднес светильник к сундуку. При неверном свете его сразу бросилось в глаза, что правый верхний угол сундука слегка потерт. Значит, в первую очередь надо искать здесь. И точно! Я почти сразу наткнулся на неприметное отверстие. Надо попробовать.
Я ввел в отверстие спицу, и крышка сундука откинулась. В сундуке лежал ворох бумаг. Я начал просматривать первую, вторую… Да тут столько документов, что их и за день не пересмотришь!
А сожгу-ка я их все!
Я подпалил от светильника уголок бумаги, и, когда она разгорелась, бросил в сундук. Урона государству не будет — важные бумаги у государя в архиве или же приказах лежат, а тут — или кляузы, или донесения от лазутчиков.
Похоже, больше мне сделать нечего. Я прошел сквозь стену слева и попал в опочивальню Ивана Телепнева. Князь лежал на широкой постели и еще не спал. Он явно что-то обдумывал, шевеля губами. Таким задумчивым я его еще не видел. Почувствовал что-то князь, скорее всего — шорох и движение воздуха. Он насторожился, присел в постели и огляделся вокруг. Интересно, кого он хотел увидеть?
— Не крутись, Иван! — шепотом произнес я.
По голосу он меня опознать может, а по шепоту — нет.
Князь замер.
— К-кто з-здесь? — прерывающимся от волнения голосом спросил он.
— Я, смерть твоя! — пошутил я.
Надо сказать, что князь был не робкого десятка и на полях сражений отличился как храбрый воин. Неожиданно Телепнев выхватил из-под подушки кинжал — длинный, боевой, и описал вокруг себя полукруг.
— Не подходи, косая! — Он, озираясь, дико вращал глазами.
Я тихо зашел сзади и своим ножом кольнул его в щеку. Князь дернулся и обреченно замер.
— Ты что, Иван, никак ножом от меня оборониться хочешь? Да ты обезумел, глупец!
Князь выронил на пол свой кинжал. Глаза его от Ужаса округлились.
— Я денег дам, много денег за свою жизнь! Отпусти только!
Я хихикнул.
— Зачем там деньги?
Плечи князя безвольно поникли. По-моему, я его здорово напугал. Пора бы и смываться. По моим прикидкам, я стану видимым через четверть часа.
Вдруг в коридоре раздался шум шагов, что-то с грохотом полетело, дверь распахнулась, и в одной ночной сорочке вбежала сестра князя, Аграфена.
— Ваня! — заорала она с ходу. — Дымом тянет! Никак горим!
Телепнев аж подскочил в постели, обернулся, обвел комнату диким взглядом и с криком бросился в распахнутую Аграфеной дверь.
Воспользовавшись суматохой, я пробежал по коридору, едва не зацепив метавшуюся в панике Агра-фену, спустился вниз, где пока царил покой и сон, на ходу натянул сапоги и прошел сквозь стену во двор. Опасливо крутанул головой — где пес? И — бегом к забору.
Фу, можно дух перевести. Я уже не спеша пошел по темным улицам к постоялому двору.
Недалеко от моего временного пристанища из-за угла вывернулся припозднившийся прохожий.
— Фу ты, — шарахнулся он в сторону, — бродют тут разные!
Ага, стало быть, действие порошка закончилось. Вовремя я убрался из дома Овчины-Телеинева.
На постоялом дворе было тихо. На мой стук сонный служка открыл дверь, узнав меня, впустил, поклонившись. Я поднялся к себе в комнату, разделся и улегся в постель.
Ну что же, вреда большого Ивану я сегодня не нанес, но напугал — это точно. В пору сию не только темные крестьяне верили в нечистую силу — домовых, водяных, ведьм, но и люди высокого звания.
Смел, хитер, опытен князь, но я видел — он не на шутку был испуган. Есть, стало быть, и у него слабое место. Спонтанно получилось, но результат налицо. И бумаги его пожег. Не будет же он хранить в сундуке с хитрым замком бумажный хлам? Стало быть, бумаги серьезные, из тех, которые не принято показывать посторонним. Как знать, может быть, кому-то это спасет честь, сохранит свободу, а то и жизнь… Как умеет Телепнев судьбы людей неугодных ему ломать, по себе знаю — он ни перед чем не остановится.
Через три дня прибыл санный обоз с моими пушкарями. Я с головой ушел в дела, доставая выделенные воеводству пушки и припасы к ним: ездил в московский арсенал, пушечную избу, на склады порохового двора, с зелейными погребами, где хранились запасы пороха. Но это уже были приятные хлопоты — планы мои воплощались в жизнь. Заодно присматривался в арсенале к наличному «наряду» — так называли артиллерию: стенобитным пушкам, тюфякам, пищалям. Особенно меня интересовали орудия на колесах, чтобы в будущем можно было использовать конную тягу в передвижении пушек.
Оформляя получение пушек, я мельком столкнулся с Кучецким в Поместном приказе. Он отвел меня в сторонку:
— С Телепневым — твоя работа?
— Моя, — не стал отпираться я.
