Андрей Величко - Генерал его величества
— Ладно, утром так утром, — сказал я и закрыл было глаза, но тут же вспомнил об еще одном безотлагательном деле. Вздохнув, я уточнил:
— Полозова — к двенадцати часам завтра, а Морозова, капитана «Геры», сюда немедленно, со всей возможной скоростью. Выполнять! Потом разрешу повякать о моей внешности.
Морозов был у меня через сорок минут.
— Слушайте задачу, — сказал я ему. — Завтра вечером выходите в море. Перед этим загромождаете заднюю палубу чем угодно, главное, чтоб побольше, и сверху брезент. Прежде, чем отплывать, несколько членов вашего экипажа должны учинить умеренную пьянку с хорошо слышными воплями «ух, мы теперь им и покажем», в каком именно кабаке — вам виднее. Далее, вы неделю прячетесь где хотите, но чтоб вас ни одна собака не видела. Слушаете эфир. Возвращаетесь по приказу, а в случае его отсутствия — восемнадцатого февраля. Все ясно? Тогда идите, я на вас надеюсь.
Через два дня я уже счел свое состояние настолько улучшившимся, что начал вставать. На третий день решил объявить себя условно здоровым, кое-как оделся и начал вникать в обстановку. Очень она меня беспокоила — раз весь флот заперт в артурской мышеловке, что мешает Того прямо сейчас высадить десант на Квантун? То-то он около Эллиотов вертится! А у нас дел — только начать и кончить.
Первой от всеобщей растерянности оправилась наша авиация, и в этом была большая заслуга приехавшего с Гошей Михаила. Он, собственно, собирался только посмотреть на организацию аэродромов в Артуре, но в связи с моим ранением был пока оставлен тут, покомандовать авиацией вместо меня. Надо сказать, у него неплохо получилось.
Асы были сведены в разведывательную группу особого назначения, они парами летали ночью. Днем в воздухе постоянно находилось несколько самолетов, они мониторили опасные направления в радиусе пятидесяти километров. Это уже дало свой эффект — днем противник подплывать ближе не рисковал — нашими бомбами уже были серьезно повреждены один миноносец и один небольшой крейсер, который летчики опознать не смогли, а моряки по описанию назвали «собакой».
То, что творилось среди гражданского населения Артура, иначе как паникой назвать было нельзя. На вокзале было не протолкнуться, в отъезжающие поезда набивалось вдвое против положенного. Очередь в банк тянулась метров на триста, но это продолжалось недолго — то есть пока не кончились деньги. Гоша «успокоил» народ, сказав, что в Иркутском отделении банка денег более чем достаточно и даже очереди за ними нет. Если кому туда неохота, то ничего страшного, сразу после окончания войны и в Артур они будут завезены в потребных количествах. И вообще, все, кто хотят уехать, должны поторапливаться, потому как через две недели полуостров будет закрыт.
Началась эвакуация областных управлений. Посмотрев на самое ее начало, я родил первый в своем новом качестве приказ — об образовании штрафных батальонов и дисциплинарных рот.
Ну, что такое штрафбат, это понятно. А дисциплинарные роты предназначались для штатских, совершивших что-нибудь нехорошее типа мародерства — с девятого февраля полуостров был объявлен на осадном положении. Но первыми ласточками в этих ротах стали не любители легкой наживы…
Получив приказ о срочной эвакуации, чуть ли не половина чиновников отреагировала довольно своеобразно — то есть они мгновенно нажрались до поросячьего визга и даже более того. Ну и на следующий день я с удовольствием провел для остальных экскурсию в казарму, где на глазах потрясенных зрителей чиновная пьянь была разбужена ведром ледяной воды на голову и пинками унтеров отправлена получать обмундирование. В ответ на неуверенный вопль одного бедолаги о том, что он какой-то советник, последовал удар в зубы с последующим вежливым разъяснением «ты теперь не советник, а дерьмо собачье до самого конца войны!»
— Господа, надеюсь, вы поняли, что в осажденном городе свои обязанности надо исполнять безукоризненно? — поинтересовался я у публики. — Если да, то не смею задерживать, у вас еще масса дел…
Как выяснилось, поняли не все, и скоро численность дисроты увеличилась еще на три штыка — эти идиоты решили отправить кляузные телеграммы. Зато у остальных более никаких вопросов не возникало, эвакуация была завершена за два дня и чуть ли не образцово… Только пришлось объяснить смысл происходящего Гоше, которому одна падла тоже успела нажаловаться (он думал, что я не знаю, какая именно).
— Вот смотри, — начал я, — областным управлениям приказано эвакуироваться. Не внезапно, это у них в инструкциях написано — в случае войны двигать в Мукден и Харбин. Подан эшелон, стоит, занимает место, увеличивает бардак на вокзале… А эти уроды не могут соблюсти меру в стимулировании организмов. Остающиеся чиновники тоже не ангелы, но они хоть на ногах стоят! А у нас, то есть власти, две задачи. Первая — выпихнуть побыстрее этот эшелон. Вторая, куда более важная — показать всем, что шутки кончились! А началось осадное положение. При нем нет никаких вольных гражданских — ты свои полномочия внимательно читал? Так вот, во исполнение обеих задач я и устроил это действо. Согласись, эшелон улетел как реактивный! А оставшиеся глубоко задумались.
— И что, теперь ты так и будешь — за малейшую провинность в солдаты? А управлять городом кто будет?
— Обязательно за малейшую, — кивнул я, — это в более поздние времена называлось «снять бронь и на фронт». Говорят, помогало. И с управлением не проблема — почти у всех замы есть, да и Дальний рядом, а в нем полный комплект чиновников на хорошо если четверть от планируемого населения. Правильно, кстати, что напомнил — надо среди них перепись произвести.
— На пустом месте ты приобрел кучу недоброжелателей, — заметил Гоша.
— Тоже мне новость, — фыркнул я, — а как еще можно гайки закручивать, и чтобы все при этом были довольны? Кстати, я ведь довольно мягко поступил. Никто же их на позиции посылать не собирается, зачем они там? Окопы будут рыть и тому подобное… А хочешь, поступим по справедливости? Всю наказанную ораву — в седьмой отдел, там быстро выявляем зачинщиков, вешаем их, а остальных отпускаем. Не хочешь? Тогда соглашайся с моим решением. И еще — не беспокойся ты за этого Хомякова, который тебе на меня накляузничал. Он поступил правильно, то есть жаловался по команде… Ничего ему за это не будет.
Потом я принимал приехавших ко мне Каледина и Кондратенко — самому мне к ним кататься было еще рано.
— Значит, господа генералы, — начал я, — ориентирую вас относительно теперешнего строения вертикали власти на полуострове. Как вы уже могли заметить, на самом верху находится Георгий Александрович. Его первый заместитель — я. В мои обязанности входит и организация обороны полуострова с суши. То есть над вами два начальника — его высочество и ваш покорный слуга. Всех остальных вы не только можете, но и просто обязаны посылать.
— Куда? — не понял Кондратенко. Я объяснил, навскидку выдав пяток адресов.
— Ясно, — кивнул генерал, — а Смирнов, с ним как?
— Он комендант, — пояснил я, — то есть в его компетенции все, кроме подготовки и проведения боевых действий. А в вашей — как раз это, так что точек пересечения будет немного. Вот и приступайте к открытому оборудованию позиций, уже можно. Да, еще такой вопрос — дивизия Фока. Предлагаю сделать ее запасной, местом, где будут готовиться пополнения и отдыхать отведенные с фронта части. И подумайте, кто сможет ей командовать…
— Судьбу Фока, похоже, вы уже решили? — поинтересовался Каледин.
— Он сам ее решил, еще седьмого числа. Если человек ранен на всю голову, то его надо лечить, двух мнений тут быть не может, особенно у такого гуманиста, как я. Так что в ближайшее же время я этим и займусь, а вы подумайте про судьбу самой дивизии, я не настаиваю именно на своем предложении. Но тут вот какая еще появилась неприятная новость… Японцы могут произвести высадку в ближайшие же дни. Радиус действия нашей авиации они уже знают, так что она будет за его пределами. Я не утверждаю, что это точно, но примите, пожалуйста, меры, чтобы подобное событие не застало вас врасплох.
А в конце февраля Николай ошарашил меня очередным зигзагом своей монаршьей мысли. Насколько я понял, в начале войны, да еще и не очень удачном начале, срочно потребовались герои. В нашей реальности на эту роль отлично подошли команды «Варяга» и «Корейца», но тут они были заблаговременно отозваны из Чемульпо и теперь находились у нас. Так что героями было решено назначить летчиков, ну и меня, как их командира.
Про погибших в первом бою восьмерых пилотов уже написали песню. А мне был присвоен титул князя Порт-Артурского, причем не простого, а светлейшего — вот же фантазия у кого-то разыгралась…
Пришедшему поздравить меня Гоше я сразу пообещал, что непременно оправдаю доверие и прямо завтра же начну застраивать Ляодун потемкинскими деревнями. А что еще прикажете делать светлейшему князю? И, кстати, поинтересовался я, меня теперь как зовут — высокопревосходительство или сиятельство?
